Пока генерал И. В. Гурко громил турок у Филиппополя, центр русской армии, не теряя времени, «пожинал плоды шейновской победы». Отряд М. Д. Скобелева рвался к Андрианополю. В его авангарде шли 1-я кавалерийская дивизия и герои Шипки – полки орловцев и железных стрелков. Двигаться было тяжело, так как все дороги к этому городу были буквально забиты обозами беженцев, повсюду лежали трупы людей, животных, стояли брошенные телеги. На протяжении всего пути следования войска Скобелева с боя брали турецкие позиции, захватывали мосты, железнодорожные станции, населенные пункты.
Верно оценив обстановку, сложившуюся на театре войны, Скобелев немедленно, 1 января, по занятии Эски-Загры, двинул в глубокий рейд на Адрианополь имевшуюся у него конницу – три полка 1-й кавалерийской дивизии под командой генерала Струкова. Этот блистательный рейд и решил успех операции. 2 января подразделения Московского драгунского полка заняли Семенли – важнейший железнодорожный узел театра войны, отрезав армию Сулеймана от Адрианополя и тем самым предрешив ее разгром. Таким образом, всего девять русских эскадронов нарушили все стратегические расчеты Турции. Генерал Струков разгромил тылы противника, захватил обозы, огромные склады продовольствия и снаряжения. 6 января его солдаты стоял уже в Мустафа-Паше, в кавалерийском полупереходе от Адрианополя.
Взятие Семенли побудило турецкое правительство начать переговоры. 5 января турецкие парламентеры прибыли на русские аванпосты. Они хорошо понимали, что разгром армии Сулеймана-паши делал защиту Адрианополя безнадежной.
7 января началась эвакуация гарнизона Андрианополя. На следующий день в этот город вошли кавалеристы Струкова, а 10 января и авангард Скобелева. После этого Михаил Дмитриевич, развивая успех, в тот же день двинул 1-ю кавалерийскую дивизию Струкова на Константинополь, а подошедшую из отряда генерала Гурко 2-ю Гвардейскую кавалерийскую дивизию – на Радосто.
14 января к Адрианополю начали подходить войска отряда генерала И. В. Гурко, а 16-го подошел и отряд генерала Ф. Ф. Радецкого. 17 января конница Струкова ворвалась в Чорлу, что находилась всего в 80 километрах от столицы Турции.
19 января ближе всех к Константинополю оказался отряд Скобелева, занявший небольшой городок Сан-Стефанио, который находился в 12 километрах от турецкой столицы. «Смею думать, – писал Михаил Дмитриевич главнокомандующему, – что в настоящую минуту между нами и Константинополем нет серьезных преград…» Но он ошибался. Именно в этот день в Андрианополе, куда переместился штаб Дунайской армии, было подписано перемирие, после чего дальнейшее продвижение русских войск было остановлено. В отчаянии Скобелев писал: «Весьма прискорбно, что столь могучий фактор, как присутствие в Андрианополе действующей армии и возможность… теперь еще занять с бою столицу Турции, … слишком мало принимается в расчет нашей дипломатией».
Его слова не брались в расчет. Ровно через месяц, 19 февраля 1878 года, в Сан-Стефании русским послом в Константинополе графом Н. П. Игнатьевым был подписан мирный договор России с Турцией.
Итак, Русско-турецкая война принесла М. Д. Скобелеву новую славу, которая, раздутая международной прессой, даже затмила те его военные удачи, которые были достигнуты в Средней Азии. О нем писали газеты, его изображали на открытках, о нем говорили… И он старался быть на высоте того положения, которое уготовила ему эта слава.
Вот как Скобелева в 1878 году описывает один из иностранцев:
«Солдаты, горожане, женщины – все были от него без ума. Я как теперь вижу его прекрасный лоб, украшенный каштановыми волосами, его голубые глаза, светлые, с проницательным взором, столь открыто и прямо смотревшим на вас, его прямой и длинный нос, указывающий на решимость, один из тех носов, которые Наполеон I любил видеть на лице своих генералов, прекрасно очерченный рот, одаренный необыкновенной подвижностью и выразительностью; его круглый могучий подбородок с ямочкой посередине, – словом, отчетливо вижу перед собой его мужественное, энергичное лицо, окаймленное шелковистою бородой, падавшей на его богатырскую грудь…
Этот человек в 33 года все видел, все проделал, все прочел. Он делал разведки до самых степей Памира, вокруг озера Виктории и до Инду-Куша. Он знал на память Бальзака, Шеридана, Герберта-Спенсера и Гемли. Он имел свое мнение о фаворите на будущих скачках, о кухне Cafe Anglais и репертуаре госпожи Селины Шомон, точно так же как об английской кавалерии и о бродах Оксуса».
Правда, балканская слава Скобелева не давала покоя многим, и не только в России, но и за рубежом. Художник Верещагин рассказывал об одном таком случае:
«В конце 1878 года в Петербурге брат мой как-то пришел сказать, что Скобелев очень, очень просит прийти к нему – что-то нужное.
Прихожу.
– Что такое?
– Очень, очень нужно, увидите! – Затворяет двери кабинета и таинственно: – Дайте мне дружеский совет, Василий Васильевич, вот в чем дело: князь Болгарский (Баттенберг) предлагает мне пойти к нему военным министром; он дает слово, что, как только поставит солдат на ноги, не позже чем через два года затеет драку с турками, втянет Россию, будет снова большая война, – принять или не принять?
Я расхохотался.
– Признайтесь, – говорю, – что вы неравнодушны к белому перу, что болгарские генералы носят на шапках, вам оно было бы к лицу!
– Черт знает, что вы говорите! Я у вас серьезно спрашиваю совета, а вы смеетесь, толкуете о каком-то пере, – ведь это не шутка.
– Знаю, что не шутка, – отвечал я и серьезно напал на него за безнравственную легкость, с которою они с каким-то там князем Болгарским рассчитывают втянуть Россию в новую войну.
– Что Баттенберг это затевает, оно понятно: он авантюрист, которому нечего терять; но что вы, Скобелев, такими страшными усилиями добившийся теперешнего вашего положения, поддаетесь на эту интригу – это мне непонятно. Плюньте на это предложение, бросьте и думать о нем!
– Да что же делать, ведь я уже дал почти свое согласие!
– Откажитесь под каким бы то ни было предлогом, скажите, что вас не отпускает начальство…
– Он обещал говорить об этом с государем…
– Ну вот и попросите, чтобы государь отказал ему.
В конце концов, Баттенбергу было сказано сверху, что Скобелев нужен здесь; на этом дело кончилось. Военным министром в Болгарию был назначен другой генерал.
Глава пятая
Возвращение в пески
Предыстория
После победоносного завершения Русско-турецкой войны в Петербурге все чаще начали поговаривать о новых завоеваниях. При этом взгляды высших чиновников и военачальников обращались на Восток, за Каспийское море, где продолжали свои дерзкие набеги туркмены, «рассыпавшие по всей Азии свои страшные трофеи и хваставшиеся массой отбитого ценного оружия».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
