Правда, разъяренными друг на друга стремящимися извергнуть ненависть против политической системы, что обрекла детей на убийственный поединок.
Стали заключать ставки. Тимофей как звали местного чемпиона, среди самых маленьких был известный боец и предпочтение естественно отдавали ему, но подавляющего перевеса не было. Видно рельефная мускулатура произвела впечатление на публику, действительно чудеса магии. Григорий улыбнулся своему противнику, тот показал кулак. Судье что-то шепнули на ухо, и он объявил:
— Хотя противник Тимофея и начинающий боец, мы решили, что будет лучше начать сразу с серьезного боя. Они будут драться на секирах до самой смерти.
— Это все гном подстроил. — Прошептал маркиз де Варди. — Видимо слышал слова этого мальчика, а гномы страшно обидчивые. Ну ладно одним пацаном будет меньше. Правда хоть Тимофей очень ловко владеет секирой, но Григорий на кулак сильнее. Кувалда слишком грубая для него кличка — лучше было бы назвать мальчика Тигром. Сделаем на него максимальную ставку!
Маркиз отсчитал несколько толстых пачек долларовых купюр. Собирающие деньги в основном люди, но виднеться пара тварей с пышными как у павлинов хвостами. Это гучюфи, что среднее между птицей и белкой, главное их отличие от людей феноменальная честность. Гучюфи не соврет, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Естественно такие существа ценились мафией, особенно когда нужно соблюсти видимость правдивости. Де Варди, видя их, был спокоен, кроме того, надо быть слишком дерзким или глупым, чтобы кинуть босса мафии.
— Ты будешь драться? — Спросил он девчонку-принцессу Лею.
— Я что хуже других? — Обиделась бывалая воительница.
Маркиз растягивая слова, произнес:
— А с кем хочешь — выбирай мальчика или девочку! — И хитро приложив палец к губам, добавил. — У новичков еще есть выбор!
Принцесса Лея с улыбочкой заявила:
— И того и другого убивать неприятно, но если убийство неизбежно, то лучше замочить мальчика.
Босс мафии тихо захохотал:
— Хорошо, бои в смешанных парах вызывают больший интерес.
Григорий зажал в руках секиру, дольше оружия у них не было:
— Хоть бы щит дали! — Проскулил он. А так попробуй этим оружием парируй, бить легко, защищаться трудно. Его противника привычным жестом перебросил секиру из правой руки в левую и захохотал:
— Что игрек, очко играет?
Григорий с искренним сожалением ответил:
— Не будь таким снобом! Я постараюсь оставить тебя живым.
— А я тебе нет! Ты должен знать, зачем щенок пришел. — Мальчишка высунул язык.
Прозвучал горн — ребята сблизились. Григорию не хотелось убивать, взрослых он почти всех ненавидел, но тут противник почти ровесник и судя, по всему несчастный ребенок. Даже под ложечкой неприятно сосет, вот Тимофей совершает быстрый выпад, он слишком высоко поднимает топор, его можно перехватить и врезать по животу. Григорий не делает этого и уклоняется. Лезвие проходит мимо. Тимофей улыбается, у него не хватает верхних зубов — видимо выбили в схватке. Мальчишка прыгает, стараясь одновременно с замахом, достать ногой в пах — прием распространенный и, как правило, эффективный. Григорий начеку, отбивает выпады, звенит железо, летят искры. Затем снова атака, топор мелькает словно пропеллер, мальчик отходит. Тимофей кричит:
— Боишься подлый трус!
— Нет! Ни капельки! — Отвечает причем в данном случае абсолютно честно Григорий.
— Так почему отходишь, а не дерешься? — Орет Тимофей.
Юный гладиатор подкалывает:
— Тебя дурака жалко!
Местный чемпион свирепеет, его покрытое шрамами тело, блестит от пота, он бросается вперед и как всегда на доли секунды не успевает. Многоопытный Григорий уже стал подумывать, над тем чтобы, подловив момент дать плашмя секирой по голове — обезвредить не убивая. В этот момент он вдруг почувствовал сильный ожог, стальное покрытие на котором дрались, они было сплошь покрыто маленькими дырочками, и вот из них стали вырываться струйки газа — пламя хищно лизнуло детскую пятку. Григорий сдержал, крик, но потерял концентрацию и острая секира едва не распорола грудь, лезвие разрезало кожу и часть мяса, прошло по скользящей. Боль придала мальчику, ярости. Он с такой силой атаковал, что вышиб из рук Тимофея топор. Тот отступил и в это момент пламя, обожгло и его. Злость Григория разом улетучилась, он обратил внимание на многострадальные ноги своего юного визави — все в ожогах, рубцах, ссадинах, один палец даже отрублен. Похоже, тут страшно достается мальчишкам, слишком много подонков, которым нравиться мучить детей.
Слишком добросердечный Григорий вновь отвлекся и был тут же наказан, его ударили ногой в живот, Тимофей бил со всей яростью. Мальчика отбросило, и он упал спиной на решетку. Та словно живая среагировала, врезав сильнейшим зарядом тока. Григорий в досаде простонал:
— О злой рок! — Его волосы встали торчком.
Тимофей подхватил секиру и угрожающе занес над головой. Тут уже Григорий не выдержал, ударил ногой под коленку, и так парируя врезал своим топором, что у его противника посинела рука. Тимофей отступил, взялся сразу двумя конечностями за оружие. Он понял, что его противник далеко не теленок. Разъяренный Григорий перешел в наступление единственное, что его беспокоило — это не убить. Огненные фонтанчики вспыхивали все чаще, приходилось подпрыгивать и уклоняться. Было видно, это делалось нарочно, публика свистела, а глаза богатеньких детей светились от восторга. Царевичу Григорию было ужасно противно за весь род людской, за пристрастие человека к таким жутким зрелищам.
— Я не знаю, каким нужно черствым сердцем обладать Всевышнему Богу, чтобы создать человека по образу и подобию своему. — Юный воитель в гневе сделал логичный вывод. — Это явный перебор, безмозглые звери ведут себя лучше!
Тимофей несколько раз пробовал достать Григорий. Один раз ему удалось рассечь бок. Снова закапала кровь, попав а огненный язычок, отчего зашипело и запахло паленым. Григорий ойкнул и рубанул по руке. Мышцы предплечья лопнули, полилась кровь, мальчишка упал, его пальнуло огоньком. Тимофей вскочил и одной левой рукой взмахнул секирой, но Григорий ее вышиб. Затем мальчик провел то что давно планировал, врезал плашмя, по голове. Тим дернулся, но тут же вскочил и бросился вперед, удар был слишком слаб, Григорий опасался, что убьет и сдержал, руку. Мальчику пришлось встретить врага коленом в челюсть. И без того щербатый рот лишился новых зубов, а затем последовали удары кулаком в висок. Тимофей упал на сей раз надолго лишившись сознания.
Публика неистовствовала:
— Добей его! Добей! — Раздавались крики.
Григорий дрожащими от усталости руками повернул мальчика на спину, в бессознательном состоянии, он смотрелся таким искромсанным и жалким, что принцесса Лея капризно крикнула:
— Я не буду драться, не хочу детей калечить.
А народ, если, конечно же, можно назвать это сброд, народом. Пусть даже среди них и встречались большие шишки, истошно вопил:
— Добей его! Добей!
— Никогда это честный боец! — Во всю глотку крикнул Григорий, и судорожным движением мышцы стальной гладью пробежались по прессу.
Мальчишка добавил:
— Победить, значит простить, потому простить можно лишь того, кто сполна получил возмездие!
Словно назло пламя вспыхнуло сильнее, струи огня опалили кожу ребенка. Григорий бросился на подиум, взвалил мальчишку себе на плечи. Тогда огоньки стали преследовать и его, обжигая босые ноги Кулакова. Мальчик усиленно словно погремушку, тряс дверь, стараясь вырваться из ловушки. Она не подавалась. Тогда Григорий хотел, было произнести заклинание, превращавшее его в мультяшку-берссекта, как в дело вмешался маркиз де Варди.
— Пацан выиграл и если он не хочет убивать, то это его право. Кроме того Тимофей не первый раз нас радует боями, пускай живет и сражается.
Разумные слова криминального авторитета подействовали, двери открылись и измученный Григорий с ношей на плечах вышел из «зверинца».
— Какой кошмар! — Произнес он.
Маркиз со смесью искренности и лицемерия, ответил:
— Мне тоже не нравиться когда мучают детей, но посмотри, в каком восторге публика.
Григорий тяжко вздохнул, особенно противно видеть сияющие лица сверстников мальчиков и девочек. Ну, как можно быть такими жестокими в столь нежном возрасте.
Юный воитель восторженно воскликнул:
— Я лично никогда не бил лежачего.
Маркиз недоверчиво прищурился:
— А Культиватора?
Григорий с возмущением, вздымая вверх кулаки, ответил:
— Так, тот был взрослый бандит!
Де Варди логично заметил:
— Ну, ему тоже не менее других больно, так что все в нашем мире относительно. — Последовал, как правило, стандартный вопрос. — У тебя были родители?
