Вот и всё… Свершилось. Мятеж произошел. Лишь в умах собравшихся, но произошел. Мирных матросов на борту «Испаньолы» больше нет – вместо них отныне пираты, мятежники, злодеи, разбойники… Убивать их отныне – дело праведное и справедливое.
Сквозь призму этой убежденности сторонники сквайра смотрят на матросов, и видят лишь то, что хотят видеть.
Матросы ворчат от изнурительной работы под палящим солнцем? – сейчас набросятся и всех перережут, понятное дело. Матросы рвутся на берег после долгого плавания в открытом море? – ну всё, что-то вообще затеяли невообразимо гнусное и смертельно опасное.
Борцы с виртуальным мятежом напуганы. Они вооружаются, распихивают по карманам заряженные пистолеты, и все равно смертельно боятся безоружных матросов, никаких враждебных действий не предпринимающих… Они с облегчением вздыхают, когда две шлюпки с матросами отплывают к берегу. Но даже оставшихся на борту шестерых – все равно боятся.
А что делает Джим Хокинс, непосредственный виновник всей этой паники?
Он делает удивительную вещь. Он единственный не боится кровожадных мятежников. Он мужественно плюет на их зловещие планы. Он отважно садится в шлюпку к злодеям и плывет с ними на берег.
Вот это мужество! Вот это героизм! Запугал своих друзей до мокрых подштанников, а сам – орел и герой!
Но отдав должное отваге юного Хокинса, зададимся вопросом: а с чего его так на смерть-то героическую потянуло? Что за самопожертвование?
В своем мемуаре Хокинс пытается объяснить мотивы отплытия на берег. Но блеет нечто столь невразумительное, что сразу ясно: косит под дурачка…
«Я рассуждал так: мы не можем захватить корабль, раз Сильвер оставил на борту шестерых своих разбойников. С другой стороны, раз их осталось всего шестеро, значит, на корабле я сейчас не нужен. И я решил отправиться на берег».
Изумительное рассуждение! На борту осталось шестеро безоружных матросов – чем и как они могут помешать семерым вооруженным до зубов противникам? И почему Джим не нужен на борту, раз матросов осталось шестеро? А если бы их осталось пятеро? Или семеро? Стал бы нужен Хокинс на борту в таком случае? А если бы остался лишь попугай Сильвера? И самое главное – как из ненужности Хокинса на борту проистекает его уверенность в своей безопасности на берегу? Среди матерых головорезов? Среди злодеев, якобы готовых вот-вот взбунтоваться и начать резать всем глотки?
Несомненно в этой мутной истории одно: Хокинс сел в шлюпку и отправился с матросами на берег. Отправился добровольно и не спрашивая разрешения своих старших товарищей, даже не поставив их в известность. Этот факт надо как-то объяснить, и он объясняет – несет абсолютно нелогичную ахинею.
Самое простое и логичное объяснение Хокинс озвучить не может.
Озвучим мы: спускаясь в шлюпку, Джим ничуть не боялся пиратов и их назревающего мятежа. Потому что лучше чем кто-либо знал: бояться некого и нечего.
* * *
На всем протяжении своего мемуара Хокинс твердит нам, что Джон Сильвер – человек очень умный. Джим озвучивает эту мысль сам, он вкладывает ее в уста доктора, капитана, сквайра Трелони и матросов «Испаньолы». Да и Долговязый Джон заявляет подчиненным без ложной скромности: «Я ваш капитан, потому что я на целую морскую милю умнее вас всех».
А теперь зададимся вопросом: мог ли умный и дальновидный человек затевать мятеж при том раскладе сил, что сложился на борту «Испаньолы»?
На стороне Сильвера – шесть бывалых пиратов Флинта. Четверых мы знаем по именам: это Джордж Мерри, Израэль Хендс, Джоб Эндерсон и Том Морган. Еще двое остаются безымянными, но их реплики в разговоре не позволяют усомниться: оба присутствовали в Саванне при смерти Флинта.
Их противников тоже семеро: Хокинс, сквайр, капитан, Трелони и трое слуг сквайра.
Семеро против семерых. Численность сторон равна, из чего отнюдь не следует, что равны их силы… Но об этом чуть позже, а пока разберемся с оставшимися членами экипажа «Испаньолы».
Их тринадцать человек. Про четверых мы знаем точно – никогда пиратством они не занимались, с Флинтом на «Морже» не плавали. Это Абрахам Грей, Дик Джонсон, а также Том и Алан, фамилии которых нам неведомы.
Мог ли Сильвер попробовать перетянуть их на свою сторону?
Мог. И даже попробовал. Без особого успеха – лишь Дик из этой четверки оказался на стороне Долговязого Джона. Но такой путь увеличения численности шайки чреват многими проблемами.
Во-первых, резко падает общая боеспособность, вояки из вновь завербованных никудышные. Хуже того, проверенные кадры под их влиянием быстро забывают о дисциплине.
Во-вторых, по пиратским понятиям эта публика никакого права на сокровища Флинта не имеет. Добыв золото, при дележке их можно вывести из игры, – но лишь в том случае, если новобранцы в меньшинстве.
Сильвер хорошо понимает вторую проблему. Когда начинаются военные действия, он шлет неофитов в самые опасные места, использует их как пушечное мясо. Результат известен: в живых в конце осталось шестеро, и из них только Дик Джонсон не плавал с Флинтом, и при дележе сокровищ его можно не брать в расчет.
Тринадцать минус четыре – остается еще девять человек, о прошлом которых – пиратствовали они на «Морже» или нет – мы ничего не знаем.
Мистер Эрроу, скорее всего, пиратом никогда не был, хотя на борт «Испаньолы» его привел Сильвер. Эрроу – штурман, которого так не хватает Долговязому Джону. Слабовольный человек, к тому же алкоголик, спаиваемый Сильвером, – заставить его проложить нужный курс не проблема.
Нелепая гибель Эрроу уже должна была весьма поколебать Сильвера в намерении начать мятеж, если такое намерение существовало. Хотя мимо Американского континента проплыть трудно, даже без штурмана, – огромная преграда вытянулась с севера на юг поперек океана, можно плыть по компасу, не промахнешься. Но попасть к какой-то неведомой точке континента – не решение задачи. Дальше-то что? Плыть вдоль берега, пока не натолкнешься на какой-то порт? А если он принадлежит враждебной державе? Даже если союзной – идет война, и подозрительную шхуну с одними лишь матросами на борту по меньшей мере досмотрели бы. А обнаружили бы полный трюм золота… Нет, без штурмана никак.
Плешивый ирландец О′Брайен тоже не из команды Флинта. Израэль Хендс называет его «старым товарищем», но вся фраза звучит с черной иронией, поскольку чуть раньше Хендс именовал убитого ирландца «крысой» и «плохим моряком». Хендс – старик, а О′Брайен – молодой человек, хоть и лысый, никак они старыми товарищами быть не могли. К тому же плешивый ирландец затеял с драку с Хендсом, завершившуюся поножовщиной. Пиратские кодексы и уставы поднимать руку на сотоварищей категорически запрещали. Вот цитата из пиратского документа тех времен:
