Адвокат хотел заявить протест против слова "ответственность". Речь об ответственности может идти, только если уже существует состав преступления, а это не касается его подзащитного.
- Хорошо, - согласился председатель суда, - по-видимому, я употребил неправильное выражение. Впрочем, ответственность несут также и за упущение. Но не в этом сейчас суть. Как бы мы ни крутили, главный вопрос все равно остается нерешенным, а именно вопрос о местонахождении жены подсудимого. Пусть у него был шок - будем придерживаться этого определения - и шок этот на много часов выключил его восприятие и его память, но не станет же он утверждать, будто исчезновение жены находится в прямой связи с этим выключением памяти.
- Как раз стану, - воскликнул подсудимый, к несказанному удивлению всех присутствующих.
- Что вы сказали? - переспросил председатель суда.
- Куда же девается человек, когда о нем перестают думать? Ведь это никто не знает.
- Стало быть, человек перестает существовать, когда о нем забывают? Нет, для нас это слишком высокая материя.
- Быть может, он еще существует, но всем чужой и безымянный.
- И это относится к вашей жене тоже?
- Да, конечно. Все дело во мне.
- Гм. Другими словами, если вы уйдете из этого зала, может случиться, что я, существующий в данную минуту, так сказать, во плоти, потеряю всякую реальность только потому, что вы, на мое несчастье, меня забыли? И самое скверное, я потеряю свою земную оболочку не только для вас, но и для всех других людей, к примеру для моих коллег судей и для зрителей в этом зале? Не думаю, что жизнь моя до такой степени зыбкая.
- Но что я знаю о вас, господин председатель суда? - спросил подсудимый.
- Кое-что знаете. Знаете, что я судья и что меня сочли подходящей фигурой для ведения процесса.
- Этого недостаточно, извините. Правда, ваш вопрос меня смущает. Хотя не исключено, что он чисто юридический.
- Какой вопрос вы имеете в виду?
- Буду ли я думать о вас, покинув этот зал. Наверно, вы даже не столь заинтересованы в ответе. Но может быть, именно благодаря вашему вопросу я буду о вас думать, ибо вопрос этот относится к категории тех, что преследуют человека, впиваются ему в мозг. Зал суда для него слишком тесен, для такого вопроса не существует стен, он проникает сквозь все щели, сквозь окна и двери. Его могут даже уничтожить, но если хоть какая-то частичка уцелела, чуть заметный запашок, то ничто не ушло, он тут как тут, встал во весь рост.
- Ну хорошо, оставим в покое мою персону, - сказал председатель суда, улыбаясь. Потом он крикнул в зал: - Прошу соблюдать тишину. Суд ни за что не согласится признать, что исчезновение вашей жены может быть объяснено тем, что вы отключились. Это звучит абсурдно. И кроме того, самонадеянно, разрешите заметить. Впрочем, этого здесь нет смысла касаться. Я спрашиваю еще раз: где ваша жена?
- Не знаю, - ответил подсудимый.
- Почему она скрывается? И почему вы помогаете ей в этом?
- Кто сказал, что она скрывается?
- Пожалуйста, предоставляю вам слово, господин прокурор.
Прокурор заметил, что он, вероятно, в состоянии несколько освежить память подсудимого.
По его знаку служитель внес довольно объемистый пакет и положил его на стол, за которым сидели судьи; потом он развязал бечевку и расправил коричневую оберточную бумагу. Бумага была очень плотная, ее оказалось много; одному из судей пришлось даже поспешно отодвинуть в сторону карандаши и прочие письменные принадлежности, иначе они упали бы на пол.
- Я спрашивал вас некоторое время назад, подсудимый, - сказал прокурор, - сумеете ли вы опознать меховое пальто вашей жены. Не соизволите ли подойти ближе и сказать нам - не оно ли это?
Глаза всех присутствующих напряженно следили за каждым жестом подсудимого. Он подошел к столу и взглянул на шубку, которая лежала там сложенная. Провел по меху рукой, ласково и в то же время испытующе. Потом взял шубку и, держа ее за вешалку, поднял на уровень глаз. При этом бумага сползла со стола, но подсудимый не обратил на это внимания, он небрежно оттолкнул бумагу ногой. Его, видимо, интересовала подкладка; он вертел шубку во все стороны, даже залез в рукав. Наконец поднял глаза и спросил прокурора:
- Где вы ее обнаружили?
- Стало быть, вы опознали шубку? Она принадлежит вашей жене? - в свою очередь спросил прокурор.
- Да, конечно.
- Это то самое пальто, которое она надела в ночь исчезновения?
- А какое же еще? Но что все это значит?
- Мы хотели бы узнать это от вас.
- От меня? Но не я ведь нашел шубку.
- Да, но вы сказали раньше, что вашей жене шуба сейчас нужна самой.
- Разумеется, она ей нужна. Ведь...
- Что?
- Может быть, она купила себе другое меховое пальто. Хотя и это еще совсем хорошее.
- Разве у вашей жены было с собой так много денег, что она могла купить себе новую шубку?
- Много денег? При чем здесь деньги?
- А я-то думал, что меховое пальто не дают бесплатно. Или вы подозреваете, что есть человек, который заботится о вашей жене?
- Человек? Человек?
- Я просто высказываю предположение. Существует и другая возможность: пальто было потеряно.
- Как же она могла его потерять? Смешное предположение.
- Да, правда, смешное.
- Где же вы его нашли? - спросил подсудимый.
- Думаю, из этого не стоит делать секрета, - сказал прокурор. Уголовная полиция конфисковала шубку у одного торговца подержанными вещами в городе М.
- В М.? Что она делала в М.?
- У вас или у вашей жены есть там знакомые?
- Я никогда не останавливался в М. Был проездом раза два, самое большее. И у жены нет в М. знакомых. Какая-то загадочная история.
- Нам она кажется менее загадочной, чем многое другое. Шубка была обнаружена в городе М. через две недели после... после того события. Торговец подержанными вещами купил ее у другого торговца. И того тоже допросили. Он - темная личность, связан с укрывателями краденого, утверждает, будто купил шубку у неизвестного человека в кафе. Это, кстати, подтверждает хозяин кафе. Дело в том, что торговец краденым одолжил у пего деньги. Трудно сказать, можно ли полностью положиться на показания сих субъектов, но в данном случае это не играет роли, алиби торговца краденым точно установлено. Он не покидал М., стало быть, не был участником событий той ночи. К нашему величайшему сожалению, историю мехового пальто проследить дальше не удалось. Не могли бы вы нам помочь? И есть ли у вас хоть какие-то соображения насчет той неизвестной личности?
Подсудимый покачал головой, но потом вдруг воскликнул, явно обрадовавшись:
- Зачем вообще такой долгий разговор? Ведь для вас это доказательство того, что моя жена еще... еще здесь.
- Этого истолкования я ждал, - сказал прокурор с заметным удовольствием, - но, увы, находка мехового пальто не дает ни малейших указаний на то, что случилось с вашей женой. Благодарю за внимание.
Подсудимый все еще держал шубку в руках, по-видимому не зная, куда ее положить. Служитель подошел и взял ее. Правда, в первое мгновение подсудимый не хотел ее отдавать, считая, наверно, что шубка - его собственность. Он даже взглянул на председателя суда, ожидая, что тот вмешается. Еще несколько секунд подсудимый не менял положения руки, словно пальто еще было перекинуто через нее. Потом рука бессильно упала. Однако подсудимый не произнес ни слова. Казалось, он углубился в свои мысли.
Председатель суда, наклонившись далеко вперед, спросил примирительным тоном: почему бы подсудимому не сказать просто и ясно, по какой причине скрывается его жена? Это ведь очень невинный вопрос.
- Я даже не спрашиваю: где? Ведь вы на самом деле можете этого не знать. Я спрашиваю только: по какой причине? И если вам неприятно говорить при всех, я готов удалить публику.
Подсудимый спросил: разве сам факт исчезновения карается законом? Даже если человек сделал это, не испросив разрешения?
- Смехотворная постановка вопроса, подсудимый.
В этом случае речь может идти самое большее о нарушении полицейских правил, к примеру правила о том, что каждый человек обязан сообщать о своем прибытии или убытии из данного пункта. Наказуемо также проживание под чужой фамилией. Но все это не касается слушаемого дела.
- А может, я должен воспринять ваш вопрос как признание того, что вы знаете причину, по какой жена оставила вас и скрывается? И по вашему мнению, она вовсе не пропала? - спросил председатель суда.
- Сейчас у нее есть шанс, - вполголоса сказал подсудимый.
- Будьте добры говорить громче.
- Возможно, у нее есть шанс.
- Подсудимый, вы и впрямь злоупотребляете нашим терпением. И если разрешите, я прибавлю к этому, что вы непозволительно пользуетесь моей добротой. Я явно превышаю свои полномочия как судья, разговаривая с вами в таком тоне. Я буквально стараюсь вложить вам в рот приемлемые ответы. Я даже дал понять, что лично я ни в коем случае не считаю, будто разбираю то, что мы, юристы, именуем особо тяжким преступлением. Однако при этом никто не заставит меня поверить, что вы не скрываете сознательно какой-то важный факт, пусть даже из соображений высокой порядочности. Однако суд не может терпеть, чтобы его намеренно вводили в заблуждение. Вам давно пора решиться и говорить со мной откровенно. Я жду.
