class="p1">Дима пожал плечами и снял капкан.
Машина резко дернулась, взметнув в небо тучу невесомого снега, яростно буксуя, рванула вперед.
— Ты поосторожнее, — спокойно сказал Дима, снимая маску в теплом салоне доброго глазастого уазика. — Замерзнет в кузове.
— Не замерзнет, вон, какая шуба, — ответил Андрей, сбавляя ход, машина поехала ровнее, шурша задубевшими колесами по заснеженной земле. — Я вот подумал…
— Оставь это, — отмахнулся от него Дима и отвернулся к окну.
— Да нет, ты сам посуди, вот ведь что получается, да? Они на нас вешают также и компрессорную станцию, а в итоге, что для нас?
— Ты хочешь это с Алексеевичем обсудить? Давай, валяй, — Дима пожал плечами и безучастно глядел на пролетавшую за окном уснувшую до весны тундру. В черном стекле изредка вспыхивали красные огоньки, он больше не пытался понять, откуда они, раньше ему казалось, что это огни буровых вышек, но по близости не было ни одной. Ему вспомнилось, как называл эти огоньки Яртын, метис из ненцев, веселый, но слегка задумчивый старик, всех своих детей давно уже переселивший в большие города. Он вновь услышал его певучий голос, с неизменной улыбкой и вопросом в конце предложения, и повторил за ним. — Глаза тундры, да? Она следит за нами.
— А? Ты о чем? — Андрей бросил взгляд направо, но ничего не увидел.
— Да так, — Дима вздохнул и закрыл глаза.
— Да ладно тебе, не грусти, — Андрей по-дружески толкнул его в плечо. — Забудь ты ее, не твоя она. Чего душу терзать?
— Тебе легко говорить, — ответил Дима с беззлобной завистью. — У тебя жена, дети, внуки уже есть.
— Так и у тебя будет. Ты только Яртыночу скажи, он тебе живо невесту найдет.
— Ага, оленя приведет?
— Ну, хочешь оленя, можно и оленя. Вас, молодых, не поймешь. Но я тебе скажу, — Андрей подмигнул ему, широко заулыбавшись. — Ты б видел его племяшку, у-у, брат, такая дивчина.
— Да тут любая баба за королеву казаться будет, — буркнул Дима, силясь вспомнить, о ком говорит Андрей.
— Ну нет, зря ты так. Сашка такая умница, да и красавица. Она на метеостанции работает. Надо вас познакомить.
— Не надо, — буркнул Дима.
— Надо-надо. Я с Яртынычем поговорю, — Андрей резко свернул на видимый только ему поворот, и машина вся затряслась, подпрыгивая на ледяных кочках.
— Осторожнее! — возмутился Дима. — В кузове пациент, все-таки.
— Да ладно тебе, — Андрей засмеялся.
Они подъехали к одноэтажному строению с темными небольшими окнами, за которым виднелся каскад металлических контейнеров, установленных на крепкие опоры. К каждому подходили затянутые в шубу теплоизоляции пучки труб. Все выглядело нерабочим, лишь тихий гул двигателей, еле доносившийся сквозь обшивку контейнеров говорил о скрытой от глаз и мороза работе. Андрей бодро выскочил из машины и полез в кузов, песец был без сознания. Он схватил брезент в охапку и пошел в сторону хозблока. Дима вылез из теплой машины, ежась от резкого колкого ветра, и направился в жилой блок. Вскоре он вышел оттуда с пластиковым чемоданчиком, и вошел в хозблок.
— Ну, как она? — спросил Дима, входя в еле теплое помещение, заваленное всякой рухлядью и влажными досками.
— А, ну напугал, — дернулся Андрей, осторожно раскрывавший в это время брезент. — Да вроде живая.
— Почему живая? Ты думаешь это самка?
— Думаю, что да, — Андрей бросил на него смеющийся взгляд. — Так смотреть может только женщина.
— Ну-ну, не придумывай, — Дима сел рядом и снял пропитавшуюся кровью ткань с лапы. — Ничего, жить будет.
Он смочил рану антисептиком и ловко выстриг волосы вокруг раны. Наложив повязку с мазью, он аккуратно, чтобы песец не хватил его за палец, дотронулся до мордочки, животное будто бы спало, дыша медленно, но ровно.
— Пусть поспит пока, — сказал Дима, убирая за собой.
— А ты где так научился? — с уважением спросил Андрей.
— У меня было три собаки, — Дима поднялся и пошел к выходу. — Надо бы покормить.
— Покормим, — улыбнулся Андрей и встал. — А так оно повеселей будет, правда?
— Не знаю, — хмуро ответил Дима, и они вышли.
В небольшой кухне Андрей нашел давно забытую алюминиевую миску и выделил ее для нового жильца. Налив в нее остатки молока, он побросал туда пару кусков засохшего хлеба, и отнес в хозблок. Потом они пили чай, Дима молчал, как обычно глядя в свою кружку. Андрей не хотел ему докучать и пролистывал новости на планшете.
— А что потом с ней будем делать? — спросил Дима.
— Когда потом? — переспросил Андрей, ушедший с головой в сводки о военных успехах в аравийской пустыне. — А, ты про нашего питомца. Так выпустим. Пусть оживет, подлечится, а там свободна, куда хочет, туда пусть и идет.
— Понятно, — сухо ответил Дима.
— А, ты хочешь ее себе оставить? — Андрей покачал головой. — Вот тут не получится. Мы через кордон с ней не пройдем. А если ее на центр привезем, о-о, там такое начнется.
— Да я понимаю, — Дима снова уставился в кружку.
— О, точно. Мы ее Яртынычу отдадим.
— Ты что! — возмутился Дима, сверкнув глазами. — Он из нее быстро шкурку выделает.
— Нет, не думаю, — Андрей покачал большой, уже сильно поседевшей головой. — Он этим уже не занимается. Надо будет к нему в гости съездить, у него там что-то вроде дачи.
Андрей встал, и стул обрадовано заскрипел, освобожденный от непосильной нагрузки. Его огромные руки схватили обе чашки, ставя их в раковину.
— Пошли спать, по регламенту у нас отдых, — Андрей уже на половину протиснул свое мощное тело в узкий дверной проем.
— Я попозже, — ответил Дима, уставившись в свой телефон.
— Ну. Смотри сам. Если не отдохнешь, твои проблемы. Я с тебя не слезу, — Андрей ушел спать.
Дима проводил его взглядом и нерешительно открыл мессенджер. Сердце неистово забилось и безвольно сжалось, на мгновенье застыв в сковавшей все тело ледяной окове… она ничего ему не написала. Дима нервно бросил телефон на стол и вышел на улицу. Рука потянулась в карман куртки, доставая сигареты. От них стало еще тошнее, и он с остервенением бросил сигарету, а потом и всю пачку перед собой. Ветер тут же подхватил ее, унося далеко в тундру.
— Ну, и черт с тобой, — зло прошептал Дима и пошел спать. На удивление, он уснул довольно быстро, почти сразу, как голова коснулась туго сбитой подушки. Почему-то ему всю ночь снился этот бившийся в капкане зверек, с укоризной глядя на него блестящими черными глазами.
Темно. Я это знаю, мне не нужно открывать глаза. Я далеко, вокруг столько новых запахов, от которых я схожу с ума от страха и любопытства. Лапа сильно болит, но не
