Проводив паучка взглядом, я с удивлением мигнул и опять переключился на окружающую действительность. Просто сам процесс помывки уже закончился. Мало того, я умудрился, не отрываясь от размышлений, просушить волосы аналогом магического фена, нагрев поток воздуха, направленный на голову. Так что принесенная Ва Сю ткань не пригодилась. Кстати! Ва Сю! Набор недосказанностей и странностей уже давно перешел критическую черту. Это раньше я мог то ли забывать, то ли откладывать на потом объяснение с Лешим о происхождении и прошлом этого забавного зверька и одновременно красивой девушки. Теперь баста! Уже после лечения Сергеича подозрения начали расти как на дрожжах. А после сегодняшнего так вообще переросли в твердую уверенность, что девушка совсем не такая уж забитая лисичка с вечно голодным и чуточку виноватым выражением лица. Ох непроста, чертовка, непроста. И хоть я и должен злиться и исходить ядом от подозрений в адрес лисички, но, как ни странно, не получается — в душе возникают ровные, теплые, легкие, как тополиный пух, чувства умиления и любви. Блин! Старый извращенец! С какой стороны ни посмотри…
Тогда же. У костра
В обволакивающей ночной тиши, изредка нарушаемой треском костра и сдавленным дыханием так и не пришедших в себя людей, кощунственно прозвучал раздавшийся натужный скрип разгибающейся древесины. Дух Чащи медленно разогнулся и, по-стариковски покряхтывая, повернулся в сторону скрытых покрывалом темноты кустов.
— Ну не стесняйся, дочка, что ты там прячешься? Свои ж ведь вокруг, выходи.
В ответ на его слова кусты зашелестели, привлекая многочисленные взгляды находящихся на поляне людей. Вздрогнувший покров листьев раздался — и на поляну с гордым, независимым видом вышла Ва Сю. Медленно, как будто красуясь, двинулась к костру, щуря свои выразительные глаза с танцующими в них бесенятами. Не останавливаясь, слегка мазнула кончиком хвоста по застывшему в прострации химику. После чего с наслаждением потянулась, прогнав волну наслаждения по напряженному телу. Громко, с повизгиванием зевнула, блеснув в темноте мелкими очаровательными зубками. И, чуть потоптавшись, опустилась на все четыре лапы, уютно обернувшись хвостом, как теплым пушистым пледом.
— Молодец, дочка, успокоила нашего длинноухого. Я уж, старый дурень, думал, что ты его женской ухваткой в себя приведешь. А ты вона оно как…
Полностью распрямившийся Дух Чащи с отеческим прищуром посмотрел на угнездившуюся на тепленьком месте у костра огненно-рыжую лисицу, с вызовом и неприкрытым весельем поглядывавшую на окружающих ее людей, и с теплотой в голосе добавил:
— Так уж и быть, теперича ты за людишками присмотри. А я пойду Главу проверю — как он там. Ох, чую, прилетит сейчас на стариковскую голову… — И, переведя взгляд горящих зеленых буркал, по какой-то неведомой ошибке прикидывающихся глазами, на остальную компанию, разместившуюся возле костра, ласково, по-доброму, пробурчал: — К девчонке не приставать, а то знаю я вас, охальники. Да и ты, Ва Сю, чтоб никаких шуточек! Скоро буду. — С этими словами обычно поскрипывающее тело Лешего стремительно и беззвучно растворилось в окружающей темноте.
Тихий разговор в шелесте ночного ветра
…Жила-была очень умная и любознательная лисичка-оборотень, и звали ее Ва Сю. Впрочем, звали ее редко — обычно она сама приходила. Красавица и разумница была необыкновенная. В свое время в Поднебесной в первых красавицах ходила, к ней даже император сватался как-то. Какой император? Да уж и не помню — вроде звали его по-чудному Ин Чжэн, сам он, правда, себя величал Ши-Хуан-ди. Тоже умный муж был. На почве своей учености они и познакомились. Правда, если уж совсем честным быть, императору от Ва Сю, кроме ее идей да умений магических, ничего и не надо было. Гарем у него был даже по тем временам огромный. Да и Ва Сю младшей женой становиться отказалась. Ее вообще-то замужество никогда особенно не влекло. Кицуне — что с них взять. А хотел император от нее только двух вещей — эликсира бессмертия, уж очень завидно было ему долгожительство лисье, пример-то перед глазами, Ва Сю тогда только вторая сотня лет шла (для кицуне это самая юность), и выглядела она как семнадцатилетний нераспустившийся бутон. А вторую вещь — оружие магическое и заклятия смертоносные. Поднебесную тогда варвары совсем запугали. Вот из-за желаний императорских Ва Сю и пришлось к западным варварам бежать. Мало того что при опытах после взрыва от правой части Запретного города только фундаментные столбы остались, да и то не все, ну и тысяч семь-восемь народа поубивало — это бы император простил. А вот что Ва Сю ни в какую не сознавалась, как готовить эликсир бессмертия, — уже было проблемой. Слишком Ши страстно желал раздобыть «траву бессмертия», что, по мнению его придворных алхимиков, росла на трех мифических островах, горами возвышающихся посреди океана: Пэнлай, Фанчжан и Янчжэнь. Хоть Ва Сю и доказывала, что лисье долголетие человеку никак не заполучить, да толку не было никакого. А после попытки ее убить и из лисьей крови сделать яшмовую пилюлю бессмертия для императора терпение у нашей красавицы лопнуло — так и появилась она в этих краях. А кусок стены, так там доказательств никаких — землетрясение, сугубо природное явление…
Аккурат в то самое время объявилась у нас тут пригожая да добрая девица, к разностям всяким способная. Жила открыто, людей не сторонилась, кому словом помогала, а кому и делом. В глаза ее за пригожесть Прекрасной звали, иногда и Премудрой, коли советов ее не чурались. Да что говорить, перед тем как в спячку впасть, последнее, что слышал, коли купец не соврал, князь, то бишь каган Киевский Владимир, ключницын сын, с ней женихаться хотел. Да потом передумал и Анну, дочь базилевса константинопольского, в жены взял. За что потом часть киевского детинца и сгорела… Ва Сю ведь до окружающего обычно и дела не было — лишь бы средства да место под опыты были. А тут какая-то добрая душа донесла, что Владимир-то, оказывается, распутной жизнью живет да помимо этого в нескольких официальных языческих браках состоит, — в частности, с Рогнедой, потом с «чехиней» какой-то, ну и с «болгарыней» тоже непраздно время проводит. У девки и взыграло. Вот потом в гости и попросилась, а мне что — лес большой, да и соседка она приличная, если опять опыты свои ставить не начнет… А за дубраву она сама потом извинилась… Нет, Василиса Премудрая — девка хорошая, хоть и не без тараканов в голове, конечно. Так что, как опомнится, можно будет к делу пристроить. Искусней магини я и не помню, — правда, очень уж временами увлекается…
Глава 16
КОНСТРУКТОРСКАЯ
Настоящий конструктор и изобретатель всегда чуточку того.
Цитата из лекции одного хорошего преподавателя
13.08.1941 г. Ссешес Риллинтар
Следующий день провел в состоянии блаженного по… Нет, лучше будет сказать — относился к окружающему индифферентно. Исключение составляли мое текущее занятие и попытки общения с Ва Сю. Которая, кстати, если раньше хоть прикидывалась пай-девочкой, то теперь мало того что отказывалась возвращаться в человеческую форму, так вдобавок резко поменяла характер. Во всяком случае, большинство населения лагеря уже поняло, откуда в сказках взялся такой яркий и въедливый образ Лисы Патрикеевны. Явно с нее писали.
Хороша, зараза, — умудриться буквально за пару часов извести всех окружающих, при этом даже пальцем их не коснувшись. Всего лишь взглядами, ехидным выражением рыжей мордочки и беззвучной поступью. При чем тут бесшумность? А вы попробуйте оставаться спокойным, когда внезапно откуда-то сбоку выныривает лисонька размером с хорошую собаку и с неприкрытым удивлением смотрит: «Ой! А что это ты делаешь?» — и буквально через пару секунд исчезает терроризировать другого пациента. Вроде ничего страшного, но нервирует жутко. Тем более что, например, дракончики к лисице отнеслись ну очень осторожно, можно сказать опасливо, и ни в какую не отходили от старшины. Не то что летать — слезать с него не хотели. И смотрели на Ва Сю почти как бандерлоги на Каа. А этой рыжей приколистке только того и надо — то зубами рядом с Сергеичем щелкнет, да так, что от страха дракошки его чуть когтями не потрошат, то к незадачливому ухажеру подкрадется да и тявкнет на него сзади — тот чуть ли не на метр подпрыгивает. В общем, развлекалась девчонка.
А я с самого раннего утра развел деятельность научно-технического характера. Забил на внешнеполитические моменты, на Иванова с его извечной подозрительностью и вообще на окружающий мир. Отправил Сергея с Геной за песком для опытов и, расчистив себе местечко потенистее, принялся за воплощение вчерашних идей. Тем более что с материалами вроде проблем не было, серебра, правда, маловато, всего килограмма два — в сданной Лешим заначке больше не было. Да камешков тоже раз-два и обчелся, тем более что заначка оказалась уж очень старая, и ни о какой огранке даже речи не шло — простая полировка. Да и из оправы пока выковырнешь — семь потов сойдет. Кстати, глаза окружающих, и в особенности Иванова, когда на разровненный песочек из мешка хорошую груду сребреников высыпал и вдобавок припечатал все это золотой шейной гривной, четырьмя браслетами и горсточкой серег, были уж очень удивленными. Все, конечно, сохранности невеликой, пока в земле лежали, деформировались сильно. Это, с одной стороны, дело упрощало, некоторые камешки сами выпали, но с другой — те, которые не выпали, из деформированных оправ пришлось выковыривать с применением лома и такой-то матери. Шучу, просто брал по браслету и, опирая его на бревно, кончиком ножа расшатывал оправы. Метод, конечно, не ахти какой, несколько камешков от такого обращения поколол. Но осталось тоже немало. В основном, как выразился Дух Чащи, лалы. Что это такое, хрен его знает, но по виду или гранат, или рубин. Целых восемь штук. Размер, правда, подкачал — самый большой камень два сантиметра в диаметре. Ну и еще четыре прозрачных камешка, вряд ли алмазы, скорее всего, просто горный хрусталь. Огранка всего этого великолепия не отличалась многообразием — отполировали, ну и ладно. Посмотрел, кстати, что случается с жемчугом при длительном хранении — какие-то черные катышки, рассыпающиеся при первом прикосновении. Наверное, все же жемчуг.
