С 10 по 24 октября 1903 г., под председательством В. Н. Коковцова, комиссия подводила итоги двухлетней работы. В комиссию входили: 14 представителей ведомств (финансов, земледелия, внутренних дел и уделов) и 18 земских деятелей. В первом же заседании был поднят вопрос о том, можно ли вообще говорить об упадке центра? Земские представители утверждали, что речь идет о явлении общерусском. Наконец большинством голосов было признано, что в центральном районе «упадок выразился наиболее резко».
На работах этой комиссии неблагоприятно сказывалось обострение противоречий между властью и обществом. Земские деятели, сговорившись между собой, подали записку, в которой утверждали, что бесцельно прибегать к чисто экономическим мерам; нужно изменить правовое и социальное положение, в первую очередь - произвести реформу крестьянского правопорядка, ограничить власть земских начальников, отменить телесные наказания; указывалось также на желательность развития народного образования, облегчения выхода из общины и перехода к подворному владению; наконец - и для того момента это было требованием весьма политическим - земцы требовали разрешения районных земских съездов и передачи законопроектов, касающихся местной хозяйственной жизни, на заключение земских собраний.
Председатель комиссии, В. Н. Коковцов, в ответ предложил держаться установленных рамок: это, сказал он, комиссия по вопросу о хозяйственном оскудении центра. «Едва ли правильно объяснять общими причинами упадок данной местности… Это значит отрицать возможность мер для удовлетворения местных нужд». После этого комиссия вынесла несколько «безобидных» пожеланий: о финансовой помощи земствам, о развитии кустарной промышленности, об упорядочении переселенческого дела, о сокращении выкупных платежей, - и закончила свои работы.
Записка земцев вызвала отклики в печати - весьма осторожные, так как это был период цензурных строгостей. Социалистическое «Русское Богатство» писало с некоторым злорадством: «Судьба, постигшая заявление земцев - нечто поучительное… Можно пожелать, чтобы данный урок был оценен по достоинству теми сферами, которых он ближе всего касается». Справа «Московские Ведомости» писали, что земцы предложили крестьянину «книгу вместо хлеба».
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Легенда и правда о государе. - «Зубатовские» профессиональные союзы и рабочее законодательство. - Реформы в учебном деле. - Литературные течения. - Борьба с властью: социал-революционеры и террор; II съезд социал-демократов; «Освобождение».
Политика В. К. Плеве. - Беспорядки в Златоусте. - Кишиневский погром. - Убийство Богдановича. - Рабочие волнения. - Армянские волнения. - Беспорядки в Гомеле. - Саровские дни.
Русско-французские отношения. - Принц Генрих Прусский о государе. - Россия и Австрия; македонские события; Мюрцштегская программа. - Бюлов об «антирусском течении».
На Дальнем Востоке: миссия маркиза Ито; англо-японский союз 1902 г. - Отставка С. Ю. Витте. - Наместничество Дальнего Востока. - Японские требования о Маньчжурии. - Репрессии против тверского земства. - Разрыв сношений между Россией и Японией.
«Значение переживаемого можно определить словами: нравственный момент, подготовляющий перелом экономической политики в пользу сельского хозяйства, поворот руля этой политики в сторону интересов деревни», - писало «Новое Время» в новогоднем номере 1903 г.
Действительно, за предшествующий год внимание власти было обращено преимущественно на положение деревни. Этот поворот, весьма знаменательный после десяти лет экономической политики Витте, направленной в другую сторону, после длительного периода стремлений сохранить в деревне существующее положение, не мог быть произведен никем, кроме самого государя.
На девятом году царствования личность императора Николая II оставалась едва ли не настолько же загадочной для общества и народа, как в момент его восшествия на престол. Вернее, ее уже заслоняла легенда, созданная кругами, враждебными власти. Было ли это сознательным маневром или просто результатом непонимания, недооценкой противника (ибо государь, конечно, был противником революционных течений! ) - но отношение к императору Николаю II существенно отличалось от той вражды, смешанной со страхом и невольным уважением, которую враги русской власти питали к его державному предшественнику.
Мягкость обращения, приветливость, отсутствие или, по крайней мере, весьма редкое проявление резкости - та оболочка, которая скрывала волю государя от взора непосвященных - создали ему в широких слоях страны репутацию благожелательного, но слабого правителя, легко поддающегося всевозможным, часто противоречивым внушениям. Утверждали также, будто на государя можно всегда повлиять формулой: «Так делалось при покойном царе».48
А когда принималось какое-нибудь неожиданное, новое решение, - сейчас же начинали искать «закулисных влияний».
Между тем, такое представление было бесконечно далеко от истины; внешнюю оболочку принимали за сущность. Император Николай II, внимательно выслушивавший самые различные мнения, в конце концов поступал сообразно своему усмотрению, в соответствии с теми выводами, которые сложились в его уме, часто - прямо вразрез с дававшимися ему советами. Его решения бывали порою неожиданными для окружающих именно потому, что свойственная ему замкнутость не давала никому возможности заглянуть за кулисы его решений. Но напрасно искали каких-либо тайных вдохновителей решений государя. Никто не скрывался «за кулисами». Можно сказать, что император Николай II сам был главным «закулисным влиянием» своего царствования!
Можно даже сказать больше: за первый период своего царствования государь понемногу «подчинил себе» министров - едва ли не в большей степени, чем император Александр III, бывший только «собственным министром иностранных дел». Поворачивая руль экономической политики в сторону деревни, государь распространял свое непосредственное влияние и на область народного хозяйства.
Основные вехи и внешней, и внутренней политики были поставлены самим государем: вовне - проведение в жизнь «большой азиатской программы», при всемерном охранении мира в Европе; внутри - выпрямление того крена в пользу города, который получился в результате быстрого роста промышленности и отставания сельского хозяйства; проведение преобразований - при непременном условии сохранения неприкосновенности проводящей их самодержавной царской власти, которая представлялась государю необходимым условием великодержавной мощи и внутреннего процветания России.
После того как в 1899 г. государь отказался от расширения местного самоуправления, опасаясь, что этим он бы усилил стремление к ограничению царской власти, он как бы проводил в жизнь новую формулу: по мере возможности удовлетворял все те требования реформ, которые не влекут за собою политических последствий.
В карикатурном виде заграничный журнал «Освобождение» изображал эту тенденцию как стремление «подкупить все сколько-нибудь влиятельные слои населения»: купечество, дворянство, рабочих; к этому списку следовало бы причислить и крестьянство, улучшение быта которого было выдвинуто в 1902 г. на первый план. Заграничный журнал, того не сознавая, делал власти высший комплимент, отмечая, как она поочередно стремится удовлетворить потребности всех слоев населения!
Еще с конца XIX в. особое внимание было обращено на рабочих. Их потребность в общении, в самообразовании, в организованной защите их интересов сталкивалась, с одной стороны, с опасениями развития революционных организаций, с другой, с экономическими возможностями страны, где промышленность еще находилась в периоде развертывания. Почин смелой попытки удовлетворить потребности рабочих при одновременном соблюдении интересов власти взял на себя умный и активный представитель администрации С. В. Зубатов, занимавший одно время пост начальника Московского охранного отделения.
Зубатов исходил из совершенно правильной мысли о том, что интересы государственной власти отнюдь не тождественны с узко понимаемыми интересами предпринимателей; что рабочие могли улучшить свое положение совершенно независимо от каких-либо политических преобразований. Рабочие организации до тех пор создавались только социалистами, настроенными революционно и стремившимися использовать рабочих в качестве орудия борьбы с существующим строем. Поэтому рабочие организации преследовались властью. Зубатов решил рискнуть предоставить тем рабочим, в «благонамеренности» которых он был уверен, создать вокруг себя профессиональные объединения.
Министерство внутренних дел отнеслось с недоверием к этой «затее»; но Зубатов нашел поддержку у великого князя Сергия Александровича, занимавшего пост московского генерал-губернатора. В Москве поэтому был произведен первый опыт легальной рабочей организации. Начали с кассы взаимопомощи. Затем те же организаторы из рабочей среды обратились к ряду профессоров Московского университета с просьбой взять на себя устройство лекций и собеседований на общеобразовательные темы, причем в первую очередь освещались вопросы о положении рабочих в России и о тех способах, которыми рабочие на западе добились улучшения условий своей жизни. Английские - в то время еще аполитичные - тред-юнионы, рабочее законодательство Бисмарка стали предметом обсуждения в московской рабочей среде. Известные ученые, как историк П. Г. Виноградов, профессора Ден, Озеров, Вормс, Мануйлов, охотно приняли участие в этом общении с рабочими.
