Когда, наконец, дверь отворилась, и арестанты вышли, они увидели зрелище, которое объяло их ужасом. Но для полковника Армстронга, Луи Дюпре, Вартона и других предстояло еще нечто ужаснее: неизвестность, которая гораздо тяжелее какой бы то ни было печальной действительности.
По выходе из трапезной каждый спрашивал других о том, кто был для него дороже. Среди смешанных голосов один спрашивал жену, другой невесту, этот брата, а тот сестру. Все надеялись найти их живыми или боялись увидеть с перерезанным горлом или с пробитой грудью, как у тех, которые валялись по двору.
Зрелище было поистине ужасное, но, повторяем, оно не могло сравниться с боязнью за близких.
Между голосами, призывавшими жену, дочь, сестру, невесту, раздавался громче всех голос полковника Армстронга, который звал своих дочерей.
Глава LXIV. ГДЕ ОНИ?
— Где они? — спрашивал полковник Армстронг.
Но никто не мог ответить ему, что стало с ними.
А произошло с девушками вот что. Они поняли, что их схватили и унесли мужчины, и что это были индейцы, потому что хотя они и видели своих похитителей лишь мельком, однако, пока последние не накинули им одеяла на головы, они заметили перья и раскрашенные лица.
Их отнесли на небольшое расстояние, лишь на несколько шагов по ту сторону пролома.
Потом их подняли и посадили на лошадей. Люди, подымавшие их, сели на седла, привязав их к себе сыромятными ремнями, а другие, пешие, помогали им в этом.
Девушки, однако, не без протеста подчинились такому обращению. Они сопротивлялись, стараясь всеми силами вырваться. Они даже закричали, но успели сделать это один только раз, потому что им сейчас же вокруг головы и шеи обвязали одеяла, так что криков их не стало слышно.
После этого похитители поехали очень быстро.
Пленницы вскоре перестали биться и кричать, так как это оказалось бесполезно. Они знали, что довольно далеко отъехали от миссии и от друзей, которые могли оказать им помощь.
Так везли их около получаса. Они сильно страдали нравственно и физически, ибо одеяла, серапе, накинутые на голову и обвязанные вокруг шеи, были из чрезвычайно плотной материи. Они могли задохнуться. Думая об этом, похитители остановились и прорезали серапе ножами посредине, что дало возможность дышать свободнее. Делали ли они это из сострадания, искра которого оставалась в их свирепых сердцах, или из предосторожности — чтобы не повредить драгоценной добычи? Каков бы ни был повод, пленницы не имели времени рассуждать об этом. Тотчас же всадники тронулись в путь.
До сих пор сестры не сказали друг другу ни слова; они знали, что были одна от другой очень близко, что тут всего было двое мужчин и две лошади: они это заключали по конскому топоту.
Они не обменивались словами отчасти потому, что им мешали одеяла, а в особенности потому, что были подавлены страхом и отчаянием.
Поведение индейцев, которые прорезали серапе, чтобы пленницам было свободнее дышать, было ли это сделано из человеколюбия или нет, ободрило их, и теперь они решили говорить между собой.
Но сначала они прислушались, в надежде узнать из слов похитителей, что те намерены были делать с ними. Последние действительно разговаривали всю дорогу, но очень тихо и, по-видимому, на непонятном языке, не известном пленницам, хотя они и слушали очень внимательно.
Это ободрило их; индейцы не могли их понять, и поэтому не представляло опасности обменяться мыслями. Елена первая пришла к этому заключению и обратилась к сестре:
— Не робей, Джесси, не робей! Ты слышишь меня?
— Да, Елена. О, Боже!
— На Бога наша надежда, он еще может спасти нас. Ободрись, Джесси. Не знаю почему, но мне кажется, что мы избавимся от этих ужасных чудовищ. Так, может быть, хочет Господь. Молись ему.
— Я молилась, Елена, и теперь молюсь… Но что стало с нашим отцом? С Луи? Я боюсь за обоих…
— Не бойся за них. Я не думаю, чтобы дикари могли захватить всех, кто-нибудь да ускользнул, и они отправятся на поиски за нами. Ты знаешь, что среди колонистов есть искусные охотники и трапперы. Они пойдут по нашим следам куда бы то ни потребовалось, хотя похитители этого и не подозревают.
— Луи пойдет с ними. Он отдаст все свое золото, чтобы спасти нас, он…
Здесь слова Джесси были прерваны сильным взрывом насмешливого хохота. Это смеялись всадники, которые везли их, и смеялись так усердно, что пленницы, привязанные к ним за спиною, не могли не почувствовать дрожи от этого ужасного хохота.
Но прежде чем смех прекратился, лошади вошли в воду по колени и за плеском ничего не стало слышно.
Очевидно, они переправлялись через широкую реку, судя по времени. Брызги достигали до одеял, закутывавших молодых девушек.
Обе сестры умолкли, услыхав адский смех, словно выходивший из груди демонов.
Глава LXV. ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ВСАДНИКИ
— Я не могу спать, Саймон.
— Отчего, Чарльз? Вам бы следовало поспать. Вы крепко устали и притом не спали все ночи, с тех пор как мы в Техасе.
— Это правда, но сегодня, не знаю почему, я не могу спать.
— Может быть, вы съели что-нибудь несъедобное, или на вас подействовал климат Сан-Сабской долины. Он немного сыроват по причине речных туманов, хотя вообще дух этой долины считается самым здоровым во всем Техасе. Отпейте-ка из этой фляги. Как вам известно, это лучшее лекарство для успокоения нервов, какого не найдете ни в одной аптеке. Держу пари на свой последний доллар. Выпейте глоток, Чарльз, и увидите, как будет хорошо.
— Я знаю, что это не произведет на меня никакого действия; бессонница у меня не от нервов, а от кое-чего другого.
— Ох, уж это мне что-то другое! — ворчал охотник. — Догадываюсь, что это мечты о возлюбленной. Последуйте моему совету, выпейте из моей фляги, и вы вскоре очутитесь в объятиях Морфея и позабудете вашу красавицу. Вы очень хорошо знаете, что вам бояться нечего. Следы ясно показывают, что они уже прибыли к месту назначения. И если только нам не встретится чего-нибудь крайне неблагоприятного, то мы сами будем там часа через два после солнечного восхода. Мы должны прибыть в бывшую миссию до завтрака, и, если нас не угостят лучшим пшеничным хлебом с ветчиной, не говоря уже о великолепном кофе, то это, будет значить, что полковник Армстронг, переменив местожительство, переменил и обычаи. Когда он жил на Миссисипи, он угощал всегда Саймона Вудлея всем, что только было у него лучшего. Примите же немножко этого лекарства, и вы уснете скорее, чем кот успеет махнуть хвостом.
Разговор этот происходил между Кленси и Вудлеем в полночь, на берегу Сан-Сабы, немного пониже брода. Хотя они остановились для ночлега, но выбрали безопасное место, между окаймлявшими реку кустарниками, которые были настолько высоки, что могли скрыть лошадей, и через верхушки которых можно было смотреть, приподнявшись на носки. Никто не мог проехать мимо, не будучи ими замечен.
