жителей Эйвбери из своих домов! Вот как всё будет, люди! – Дженет невидяще огляделась по сторонам и негромко, отрешённо добавила: – Камни вопиют! Я чую горе и слёзы, пламя пожарищ и кровь… Тяжко мне, страшно… За что это нам?.. Допустим ли, чтобы родное гнездо разорили?..
Конечно, юродивая старуха бредила, но этот голос! Этот неподражаемый, уникальный голос! Он обволакивал рассудок, топил в своей глубине мысли и логику, безоговорочно подчинял на эмоциональном уровне. В британской глубинке прозябал гениальный оратор в драной юбке, способный заткнуть за пояс Иоанна Златоуста. Много ли деревенщине надо? Слушая Джанет, и без того возбуждённые люди мало-помалу впадали в воинственный экстаз. Они грозили нам кулаками, негодующие крики сменились утробным рычанием, и, судя по бледному лицу Вильямса, ситуация вот-вот грозила выйти из-под контроля.
Деваться было некуда, вот беда. Драка исключалась: противник заведомо подавлял численным перевесом, затопчут. Отстреливаться? Ну, были у нас с Вадимом и Бурановым пистолеты… Однако убийство мирных селян членами комиссии под эгидой ООГ неминуемо вызовет такой международный взрыв возмущения, что лучше застрелиться самому. Превентивно. А успокоить людей теперь, конечно, не удастся. Как ни крути, выход оставался ровно один: постыдный, зато бескровный.
– Придётся согласиться на отъезд, – сказал я Буранову сквозь зубы.
– Поздно, – также сквозь зубы ответил он.
Я вгляделся в лица медленно подступающих к нам аборигенов и, не стыжусь сказать, ужаснулся. Накрученные Диланом и, пуще того, Дженет, люди бесновались.
Вот коренастый старик, выкрикивающий мерзкую брань.
Вот длинный худой парень, в руке которого угрожающе блестит металлический брус.
Вот дюжая молодка с перекошенным в яростном крике толстогубым ртом…
Каждый, словно гноем, истекал ненавистью, и остановить толпу было уже невозможно. Требовалась какая-нибудь мелочь, последняя капля, чтобы шлюзы прорвались, и на нас хлынул мутный, всё сметающий на пути поток.
– Чего вы ждёте? – пронзительно выкрикнула Дженет, тыча в нашу сторону скрюченным пальцем. – Гоните их! Бейте их! Или здесь нет мужчин?..
Пожалуй, та самая последняя капля… Ослепительно белый росчерк молнии разрубил тёмное небо, и где-то высоко взорвался гром. Казалось, толпа зарядила воздух Эйвбери чёрной энергией настолько, что пространство, не в силах переварить поток негатива, оглушительно выражает своё возмущение.
И толпа двинулась на нас.
– Отступаем! – скомандовал Буранов.
Повернувшись, мы бросились к гостиничному входу. Надо спрятаться, забаррикадироваться, выиграть время, чтобы вызвать какую-нибудь подмогу…
Но массивные дубовые двери гостиницы оказались наглухо закрыты. Вероятно, миссис Своллоу решила подстраховаться, и плевать ей на проблемных жильцов. Пусть убивают где угодно, лишь бы за пределами «Красного Льва»… При мысли о грудастой хозяйке, отрезавшей нам путь к отступлению, я рассвирепел, рассвирепел до потери самообладания и, поворачиваясь к толпе, выхватил пистолет. Хрен с ней, с политикой и дипломатией – перестреляю, сколько успею, а российский десант потом отомстит…
Но в этот миг я увидел такое, что чуть не выронил оружие.
Крик ли Дженет, удар ли молнии причиной – словом, с толпой что-то произошло. Я машинально протёр глаза, но картина от этого не изменилась.
Люди стремительно теряли человеческий облик. Теряли в прямом, без всяких метафор, смысле слова.
Взгляд выхватил из толпы Дилана. Руки его с тошнотворным хрустом удлинились и стали похожими на лягушачьи лапы. Спина сгорбилась. Черты лица оплыли и деформировались. (Я судорожно сглотнул.) Ввалились глаза и рот. Нос как будто размазался по щекам и стал почти незаметен. Кожа залоснилась желтоватой белизной, как у прокажённого. Уже и не лицо вовсе стало у него – уродливая гипсовая маска… Но эта маска энергично гримасничала; из тёмного провала огромной пасти, брызжущей слюной, неслось невнятное угрожающее шипение; глазницы отсвечивали тусклым багрянцем. Сельский мэр исчез, явился оборотень из кошмарного сновидения. Боже праведный… Что же это?.. Чьим попущением кошмар вырвался на волю и обрёл плоть?..
– Сгинь!.. – пробормотал я трясущимися губами, крестясь.
А что с другими селянами? Да то же самое!.. Трансформация произошла с каждым. В сгустившихся сумерках белая лава лиц-масок неторопливо обтекала гостиничное крыльцо, готовая поглотить нас бесследно. Лишь одна Дженет сохраняла свой облик. Ведьма среди оборотней, она тихо смеялась, она весело размахивала руками, дирижируя монстрами, и это противоестественное веселье было страшнее всех монстров вместе взятых.
Я беспомощно оглянулся на сотоварищей. В руке Вадима, как и у меня, поблёскивал десятизарядный «кузнецов»… да возьмёт ли эту жуть простая пуля? Побледневший Буранов бросал взгляды по сторонам – искал выход, которого не было. А вот Вильямс…
Смотреть на лейтенанта было страшно: метаморфоза не пощадила и его. Такой же оборотень, как и все остальные… Сгорбившись и схватившись за голову, он неуклюже переступал с ноги на ногу, ворочал шеей и что-то мычал. Казалось, он не понимает, что с ним происходит. Я невольно шарахнулся в сторону. Монстр-Дилан разразился довольным уханьем.
– Я же говорил, что ты наш, сынок, – проскрипел он. Неопрятные жидкие пряди волос падали на низкий лоб и казались щупальцами осьминога, оседлавшего голову монстра – Ну, давай, давай, покажи нам пример, ты же власть! Откуси голову этому, с бородкой, он у них главный. А мы уж остальных…
И всё-таки в оплывшем, болезненно-белом лице Вильямса оставалось что-то человеческое. Страдальческий взгляд ввалившихся глаз блуждал по толпе, ру́ки непроизвольно схватились за грудь, бескровные губы что-то шептали. Неужели молитву? Мелькнула безумная мысль, что, в отличие от земляков, мгновенно и безропотно отдавшихся чудовищной трансформации, лейтенант сопротивляется, пытается бороться со злым наваждением. Он, безусловно, был одним из них – но в то же время чем-то отличался. Хотя что это меняло…
Между тем первая тварь уже ступила на крыльцо, протягивая к нам лапы. Ступила – и отлетела назад от хлёсткого удара ногой, визжа и сбивая других, Стрелять Вадим ещё не решался, зато бил от души. Двух других тварей отшвырнул я – на автопилоте. Трудно придумать более безнадёжное занятие, чем драка с толпой монстров, но сдаваться без боя?.. Боковым зрением я увидел, что в драку вступил и Буранов, нокаутировавший одного оборотня и быстрым приёмом сломавший руку другому. К счастью, монстры были довольно неуклюжи и двигались неторопливо. Однако численный перевес аборигенов не оставлял нам ни единого шанса.
Под участившиеся раскаты грома наконец хлынул ливень. Это не произвели на толпу никакого впечатления: твари упрямо лезли на крыльцо. Дрались мы озверело, однако недалёк был тот миг, когда эта чудовищная гримасничающая протоплазма подомнёт нас и переварит. В реальной жизни долго сражаться в таком темпе нельзя, никаких сил не хватит… Я чувствовал, что слабею и задыхаюсь. Ужас, ярость, выворачивающее наизнанку отвращение к монстрам – лишь этот эмоциональный коктейль позволял ещё и двигаться, и уворачиваться, и наносить удары. С нашего подиума я мельком
