— Подъезжаем! — сказал он хрипло только для того, чтобы нарушить гнетущее молчание.
Свернув с автострады, машина по отлогому склону выехала в Грюнхауз. Гончаренко развернул карту города.
— Поезжайте прямо к кирхе, потом сверните направо на Банхофштрассе, это где-то там.
Больница находилась в длинном, неказистом на вид помещении, сложенном из красного кирпича. Окна на обоих этажах были закрашены белым. У подъезда, освещая широкую дверь, горел яркий фонарь. В его свете на гребне крыши тускло поблескивала металлическая штанга с вырезанным из жести причудливым гербом города.
Машина остановилась в желтом круге света.
— Вот мы и приехали, — сказал Григорий. — Вы останетесь и приготовите носилки, а я пойду узнаю, что к чему. На всякий случай мотор не выключайте!
В помещении Григория сразу окутал специфический запах больницы: дезинфекции, йода, лекарств. В приемном покое, куда он попал, панели были покрашены в светло-голубой цвет, влажный линолеум на полу поблескивал чистотой, его, видно, недавно вымыли. В приоткрытую дверь Гончаренко увидел двух санитаров, которые несли бачок, из-под крышки свисал окровавленный бинт.
— Мне надо видеть дежурного врача, — обратился Григорий к молоденькой девушке, которая, сидя у маленького столика, что-то записывала в толстую с загнутыми уголочками тетрадь.
— Зачем вам дежурный врач? — спросила она, не поднимая головы и, только поставив точку, подняла глаза на Григория. Увидев перед собой человека в военной форме, девушка сразу оживилась и, взяв телефонную трубку, приветливо бросила:
— О, конечно, конечно, одну минуточку!
Очень скоро в приемный покой вышел худощавый человек в белом халате.
— Добрый вечер, товарищ капитан! Простите, что заставили вас ждать, — последнее время много работы. Тяжелый грипп!
— Здравствуйте, — Григорий пожал врачу руку. — Я приехал по поводу раненого Ганса Рихтера.
— Да, да… пойдемте… пожалуйста, сюда, на второй этаж, — показал он в сторону лестницы. — Признаться, задал он нам хлопот, — пожаловался доктор. — Когда лейтенант поставил возле него охрану, пришлось освободить для задержанного подсобное помещение, где у нас хранится инвентарь, и все вещи сложить прямо в коридоре.
Действительно, в конце коридора, у окна, грудой было свалено медицинское оборудование. И тут же стоял часовой. Казалось, он охраняет именно эту груду вещей.
«Часовой? — заволновался Григорий. — Нунке говорил, что охраны нет! Странно… может, этим наши хотели сказать, что раненый не транспортабелен, и везти его нельзя?»
— Как самочувствие раненого?
— Вполне приличное.
«Тогда совсем непонятно. За немцем не приехали, — это значит, что я должен забрать его. Зачем же тогда часовой?»
— Это тут.
Григорий хотел пройти вслед за доктором, но солдат преградил ему дорогу.
— Не могу пропустить, товарищ капитан. Только врача и дежурную сестру… Так приказано, — прибавил он, оправдываясь.
— Не бойся, не съем я твоего немца!
Врач вышел из импровизированной палаты.
— Спит… Я приказал дать снотворное… Сейчас его лучше не беспокоить.
Сквозь приоткрытую дверь видна кровать, на которой лежал раненый. Светлое одеяло, натянутое до подбородка, тихо покачивалось в такт тяжелому, хриплому дыханию. Бледное лицо с полуоткрытым ртом лоснилось от пота.
— Пусть поспит. Но побеспокоить его все равно придется. Я сейчас пойду на станцию за начальником караула или разводящим, а вы пока подготовьте раненого для транспортировки — мы заберем его.
Григорий вышел на улицу. Освещенную, отвоеванную у ночи ее часть наискосок пересекали дрожащие серебристые струйки — шел дождь. В лужах, вокруг камешков, в выбоинах асфальта, вода кружилась, как в водовороте, иногда выбрасывая вверх маленькие фонтанчики. Капельки поднимались и лопались, словно прозрачные пузырьки. Набегавшие порывы ветра связывали водяные струи в пучки, свертывали в тугие струи и хлестали ими пустынную улицу.
— На станцию! — приказал Григорий, подбегая к машине и стряхивая с себя дождевые капли.
— А где же тот? — спросил рыжий.
— Здесь. Но возле него поставили охрану… Придется заехать за разводящим.
В наступившей тишине было слышно лишь глухое урчание мотора, монотонный шорох «дворников», да шум дождя. Машина вдруг замедлила ход.
— Нам же сказали — охраны нет, дело, мол, верное, — сердито проговорил водитель. — А сейчас мы премся к черту в пасть… Послушайте, шеф, а не лучше ли нам, пока еще можно, убраться подобру-поздорову?
— Точно, точно… а то схватят и загонят в Сибирь. Очень благодарен! Что-то не по душе мне такая возможность — ознакомиться с отдаленнейшими уголками нашей планеты, — поддержал рыжий.
— У нас приказ! — сухо ответил Григорий.
— А, шеф, бросьте, приказ… приказ… Приказ, что телеграфный столб, перелезть нельзя, а обойти можно.
— Прекратить разговоры! Давай к тому домику, видишь, где солдат!
Водитель недовольно хмыкнул, но покорился.
Старшина, начальник караула, провел Григория к лейтенанту. Несмотря на позднее время, тот сидел у стола, заваленного брошюрами и исписанными листочками. На одной из брошюр Григорий прочитал: «Всесоюзные заочные курсы иностранных языков».
— Учимся? Как говорили наши родители: бог в помощь!.. Здравствуйте, лейтенант! Капитан Гонта из… да вот мои документы. Я приехал за Гансом Рихтером.
— Здравствуйте, лейтенант Кравцов. Что же вы так поздно? Я уже думал, сегодня совсем не приедете.
— Дела, брат, дела…
Лейтенант развернул протянутое удостоверение, внимательно прочитал и вернул Гончаренко.
— Больше у вас ничего нет?
— Думаю, этого достаточно.
— Обычно в таких случаях мы получаем письменное распоряжение… А чаще всего с вашим сотрудником приезжает кто-либо из моего начальства. Вы один?
— Со мною двое, для охраны.
— Я не о том, — лейтенант задумался. — Поступим так: вы пока пишите расписку, а я соединюсь с нашим штабом. Для проформы… Чтобы не мылили потом голову. А то знаете, как бывает… припишут потом отсутствие бдительности, то да се…
Григорий взял протянутый листок бумаги.
«Судя по всему, его не предупредили о моем приезде. Почему? Не успели передать по инстанции? Или передумали? В таком случае тоже дали соответствующие указания. Может, сделают это сейчас? Охохо, что-то не нравится мне это…»
Написав расписку, Гончаренко положил ее на стол поверх разбросанных бумаг. Лейтенант уже разговаривал со штабом и Григорий, навострив уши, прислушивался.
— Да… Капитан Гонта из контрразведки… Что? — лейтенант почти кричал в трубку и морщился, склонившись над аппаратом: очевидно, слышимость была плохая… — Хорошо… Будет сделано! Слушаю, товарищ майор!
Лейтенант положил трубку и как-то странно посмотрел на своего ночного посетителя.
— Вот что… Очевидно, произошло какое-то недоразумение. — Лейтенант Кравцов поднялся, прошелся по комнате и остановился рядом с Григорием. — Мне сказали, что за этим Рихтером выехал другой ваш сотрудник и наш начштаба. Вам придется подождать, пока они приедут, и мы выясним это недоразумение.
— Я получил приказ доставить его немедленно! Что-то напутали у вас в штабе.
— Ничем не могу помочь! — Суровые серые глаза лейтенанта смотрели решительно. — До их приезда вы останетесь здесь. Я не могу нарушить полученное распоряжение. — Лейтенант кивнул на телефон.
Григорий понял — возражать бесполезно.
«Что же произошло? Не сработала какая-то деталь в так четко налаженном механизме. Но какая? У Горенко? Нет, это исключается. Мария? Скорее, Мария… Задержалась и не успела вовремя предупредить. Что же делать? Уехать без Больмана? Но этот лейтенант меня не отпустит. А ждать приезда начальника штаба я не могу. Это вызовет подозрение у тех двоих, еще драпанут без меня. Попросить соединить меня с Горенко?»
— Что же они не едут?
Лейтенант Кравцов посмотрел на часы.
— Сейчас приедут.
В его поведении, во всем его облике Григорий ощущал враждебность. Этот молоденький офицер явно что-то заподозрил. Взгляд лейтенанта, вначале усталый, стал теперь колючим, настороженным.
«Милый, дорогой мой мальчик! Несмотря на то, что ты совсем еще юн, ты молодец! На твоем месте я поступил так же! Даже отобрал бы пистолет, а его владельца запер в какой-нибудь арестантской. Но если бы ты знал, что, проявляя обычную бдительность, ты можешь помешать нашему общему делу!.. И как удивишься, если я попрошу соединить меня с Горенко! Но сумеешь ли ты потом держать язык за зубами?»
— Послушайте, лейтенант, вы коммунист? — начал было Григорий, но в этот момент за окном вспыхнули мощные фары, тень оконной рамы побежала по комнате и раздалась команда часового:
