Так что, мало провозгласить любимый многими «Удар русских Богов». Надо направить этот удар на конкретных противников наших Богов, на тех, кто продался и продолжает продавать душу богам чужим. И их «равноапостольным» слугам. Типа Александра Невского, он же ордынский каратель Олекса Неврюй.
Ну а в эмоциях лакея и лизоблюда, работающего под крышей силовых олигархов, лакея, только маскирующегося под русского националиста мы не сомневаемся. Для него наше развенчание его мифов – нож острый.
Но, как говорят многие глубоко понимающие вопрос люди, «патриот и националист – понятия разные».
Однако, автор и не лукавит, а прямо говорит, что он не патриот. Более того, согласен с мудростью, которую высказывали очень многие умные люди разных стран «Патриотизм – последнее прибежище негодяя».
Впрочем, один очень тонкий писатель, автор «Словаря Сатаны», сказал еще определеннее «Патриотизм – первое прибежище негодяя». Ибо даже негодяй, но если он к тому, что негодяй, в добавок еще и не откровенное ничтожество и хоть что–то из себя значит, не станет пользоваться этим сомнительным прибежищем.
Однако, мы, повторимся, к данным господам не относимся.
И без какого–либо душевного трепета называем подонками убийц Руси, организаторов ига, которое для отвода глаз назвали «татарским» (тем самым, кстати, попутно оскорбив целый народ).
Но еще не вечер, и нашей Светлой Руси еще суждено возродится на месте страны, созданной ее убийцами.
Александров 2006 г.
ЧАСТЬ II
РУСЬ ПРОТИВ РОССИИ
Полемические заметки
Глава 1. ГЕРОИ РУССКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ
1. «Один в поле не воин» или почему это важно
«Один в поле не воин» — гласит русская народная мудрость. И она права. Можно смело бороться, находясь в меньшинстве. Но неизмеримо труднее бороться в одиночку. На это действительно способны лишь единицы, обладающие исключительным мужеством и стойкостью.
И при всем уважении к таким людям надо признать, что в делах масштабных их шанс на победу исчезающее мал. Об этом знают нынешние политтехнологи, но это знали и их коллеги из отдаленного прошлого. И поэтому противодействие любому сопротивлению на, образно говоря, «дальних подступах» сводится к одному весьма эффектному рецепту.
Потенциальным бойцам сопротивления внушается мысль, что они одиноки. Одиноки сейчас и, более того, не имели никаких предшественников в прошлом. То есть, одиноки тотально, одиноки на уровне тенденции, на уровне исторической закономерности.
В этой ситуации потенциальный боец сопротивления выбирает путь индивидуального спасения, то есть, по большому счету отказывается от борьбы.
Между тем, зачастую шансы на победу бывают весьма велики. И для реализации этих шансов всего–то надо понять, что ты не одинок, что твоя борьба не будет борьбой «одного воина в поле».
И это тоже понимают политтехнологи. В данной связи хочется напомнить классику фантастики ХХ века, роман «Коллокаин». Его действие происходит в некой стране с авторитарным режимом. Службы безопасности этой страны в целях выявления противников режима запускают в водопровод «эликсир правды», названный в романе «коллокаином».
Но люди, не имеющие возможности лгать и скрывать свои взгляды, вдруг убеждаются в том, что подавляющее большинство из них этот режим ненавидит. Волна народного гнева сметает режим. Потому что все потенциальные борцы понимают, они не одиноки. Они представляют большинство, они являются силой.
В первой части этой книги мы показали, что с 1237 года на Руси, ставшей Россией установлен режим авторитарного византийского ига. Ига, организованного православной церковью и аморальным сбродом, оказавшимся у власти.
Мы показали также, что в первые десятилетия ига сопротивление было весьма сильно. Но через сто с лишним лет во времена Ивана Калиты, иго укрепилось окончательно.
Знаменитая Куликовская битва и противостояние на реке Угре были отнюдь не избавлением от ига, а внутриэлитными разборками в верхах, осуществлявших руководство страной в режиме ига.
И режим ига, режим скроенной по византийским лекалам полиэтничной, антинародной, людоедской империи сохранился до наших дней.
Иго будет сброшено только тогда, когда Россия вновь станет Русью – органичной частью белого цивилизованного западного мира, национальным государством русского народа. Какой была до 1237 года.
Но как сбросить иго? Разве можно с ним бороться, если борцов единицы? И разве не было так всегда? И борцы одиноки не только сейчас, но и не имеют предшественников в обозримом прошлом? Разве не станем мы изгоями среди собственного народа? Ведь говориться же многими, что русский только тот, кто православный. Но, как показал автор, невозможно быть борцом с игом и одновременно быть православным. Как разрешить это противоречие?
Что ж, вопросы справедливые. Но они, помимо всего прочего, показывают, как хорошо веками промывала мозги пропаганда византийского режима.
Ибо все обстоит не так безнадежно. И, если посмотреть внимательно, сопротивление игу не прекращалось никогда. Поэтому мы не одиноки, и не оторваны от корней. У борцов с игом есть своя традиция и свои герои.
Как, кстати, есть и масса своих сочувствующих, которым иногда бывает достаточно только обрести форму своего протеста, чтобы начать его выражать. В этой связи еще раз напомним, как в конце 1970–х, начале 1980–х буквально все слушали Высоцкого, радуясь как он высмеивает и издевается над имперской сволочью. И прямо говорит нам «Все не так, ребята».
Впрочем, о делах текущих мы поговорим позднее.
А пока расскажем о наших героях и наших традициях. Традициях борьбы с игом. Которым столько же лет, сколько самому игу.
И мы не скрываем, что делаем это, чтобы показать – мы не одиноки. Мы не одиноки сейчас и не одиноки в истории. Пожар борьбы никогда не угасал.
И первая же сильная буря взметет вал огня и понесет его на наследников Батыя и Неврюя.
Которые на этот раз не спасутся.
2. «За нашу и вашу свободу». От Болотникова до Алпатова, далее везде
В последние годы стало интеллектуальной модой превозносить российских царей, и открещиваться от народных вождей типа Разина или Пугачева.
Между тем, не столь уж давно, в первые десятилетия советской власти, именно этих деятелей считали носителями «народной традиции».
Подчеркнем, именно их, а отнюдь не православных царей и князей.
Запомним этот важный тезис.
Правда, потом власть поняла, что красная империя не совместима с народными вождями. Но, на первых порах, было невозможно отказаться от них совсем, как, впрочем, и от некоторых краеугольных камней социалистической теории.
Поэтому неовизантийская власть некоторое время пыталась примирить, условно говоря, Пугачева и Суворова. Разумеется, делала она это коряво, нарушая все законы логики и идя на подтасовку фактов, замалчивание, а в крайних случаях, и на откровенную ложь.
Потом это стало не актуально, накопилось много других задач для пропаганды и контрпропаганды. А потом вообще грянул отказ от революционного наследия и последующая капитализация.
Необходимость поддерживать революционные мифы отпала. Перекрасившаяся верхушка стала в одночасье традиционалистами, консерваторами, а то и монархистами, и, конечно же, православными.
Курьезно, но консерваторами и православными стали даже многие видные оппозиционеры, типа Зюганова. И это весьма органично сочеталось у этих «оппозиционерах» с отказом от революции. «Лимит на революции в России исчерпан», — заявил «православный коммунист» Зюганов.
Всего этого мы касались в первой части, в разделе «Одним миром мазаные».
Но все эти метаморфозы византийской публики (так и хочется сказать, сволочи, но воздержимся ради политкорректности) разного окраса мы сейчас напоминаем только с одной целью. Чтобы проследить судьбу тезиса о том, что типичными представителями российской истории были не цари, патриархи, князья и митрополиты, а народные вожди типа Разина или Пугачева.
Ибо этот тезис может показаться иному молодому читателю совершенно неправдоподобным. Однако он не так давно громогласно и повсеместно провозглашался. И при этом никто особо не сомневался, что так оно и есть.
Что говорит о том, что народная традиция, или хотя бы ее существенная часть почитает не хранителей режима православно–ордынско–византийского ига, но его разрушителей.
А в том, что Пугачев и Разин были именно разрушителями режима ига, и, косвенно, даже разрушителями российского государства в целом, никто сейчас не сомневается.
Именно поэтому так модно сейчас в среде лакействующих перед властями «патриотов» вспоминать слова Пушкина о «русском бунте, бессмысленном и беспощадном». И при этом кидать многозначительные взгляды в сторону оппозиции.
Впрочем, мы, являясь убежденными сторонниками радикальных методов борьбы, тем не менее, отчасти согласимся с Пушкиным. Но уточним, что говорил он о крестьянской войне под руководством Пугачева.
