После чего, очнувшись, долго лежала, вцепившись в него руками и ногами и навалившись своей немаленькой грудью, бормоча нечто бессвязное:
— Ой, хорошо-то как, миленький… ой сладко-о-о… ох, как ты меня славно отодрал — ажно рученьки дрожат и ноженьки отымаются… ой, как жеж я теперь с мужем-то буду… ох, бяда-то кака…- и всё такое прочее. Короче, из этого бормотания выяснилось, что он уже давно, по мнению женской части дворни, вырос в «настоящего красавчика». И многие девки на него поглядывали… О чём он, в принципе, догадывался. Уж больно прозрачные намёки ему кидали. Причём, не только дворовые девки… Но он решил поберечься от втягивания во всякие женские интриги, для чего и «поддался» своему старому и уже не раз проверенному «кадру». Тем более, что никаких «эстетических» противоречий она у него не вызвала. За прошедшее время она успела «налиться и округлиться», и рождение троих детей, один из которых к тому моменту уже умер, пока никак на её фигуре не отразилось. Как и смерть одного из этих трёх. В отличие от будущих времён здесь это было вполне себе привычным делом. Дети умирали у всех. Что тут говорить — у самой «государыни» к настоящему моменту из десяти детей живо было только семеро.
Так вот, за время пребывания в Берлине он успел «огулять» двоих. Причём одна из них была служанкой, горничной в том дворце, который им выделили для проживания, а вот вторая — баронессой. Анна Мария Шарлотта Вильгельмина… и как-то там дальше ещё. Данилка до конца так и не запомнил. Убиться можно какие в этом времени у немецкого дворянства длинные имена… Так что все восхищённые вздохи Николая Данилка принимал со спокойствием умудрённого жизнью старика. Каковым, он, кстати, и был на самом деле. Ну, если вспомнить его истинный возраст и жизненный опыт…
На местных балах и приёмах ему побывать не удалось. У принимавшей их прусской королевской четы было в достатке своих слуг, так что Николай его с собой не брал, а попроситься бывшему майору и в голову не пришло. Зачем? В отсутствии Великого князя, который проводил с юной невестой всё свободное время, он не только успевал похоть тешить, но и погулял по Берлину, немного потратившись только в книжных лавках. Немецкий-то ему в голову вдолбили хорошо (ага, через спину). Да и практика была — «государыня» среди своих, в числе которых было множество остзейцев (достаточно вспомнить того же генерала Ламздорфа и графиню Ливен), частенько переходила на родной немецкий. Так что немецкий он знал заметно лучше французского и английского.
Городок был… ну так себе. Рейхстага ещё нет, Трептов-парка тоже, так что из чего-то более-менее знакомого он обнаружил Бранденбургские ворота. И то только потому, что он помнил фотографии, как на них советские солдаты водружали Красное знамя. Так-то он в Берлине никогда не был… Конечно, и Питер пока тоже далеко не тот, который он знал — ещё нет Александрийского столпа, Исаакия, Храма на крови, совсем другой Невский без Клодтовских скакунов, нет ни одного из вокзалов, зато Петропавловка, Зимний, Казанский собор и Медный всадник вполне уже на месте. Как и Летний сад. Впрочем, он тоже пока довольно сильно отличается от себя в будущем. Хотя не сказал бы, что в худшую сторону…
После Берлина они тронулись в сторону Веймара, где царствовала сестра Николая и Михаила — Мария Павловна, ныне Великая герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенахская, а затем неторопливо добрались до Брухзаля, где со своим двором квартировала действующая «государыня» — жена брата Николая, императора Всероссийского Александра I, Елизавета Алексеевна, урождённая Лузиза Мария Августа Баденская. Там с Данилкой случилось ещё одно и очень впечатляющее сексуальное приключение…
Похоже, в Берлине он проявил себя настолько хорошо, что информация о его сексуальных талантах пошла гулять по европейским женским будуарам. Так что дамы, подвизающиеся при дворе Елизаветы Алексеевны, возжаждали самолично убедиться в том, что слухи о «юном русском казаке» правдивы…
Нет, внешне всё выглядело благопристойно — «высокородная сестра» вежливо попросила Николая взять с собой «в свет» своего слугу, «который известен многими талантами», куртуазно намекнув, что имеет ввиду поэтические способности. «Мишуткины сказки»-то уже не только вышли, но и, как выяснилось, были переведены на немецкий и французский. А первой частью в них шла всё та же «Руслан и Людмила»… Высокородная же «невестка» Николая заявила, что ей очень хочется послушать какую-нибудь поэму, которую «юный талант» написал о войне с Наполеоном.
Даниила это, поначалу, привело в ступор. Он-то об этом даже и не думал, а вот так с бухты-барахты выдать что-то поэтическое? Вот это за-са-да… Пришлось лихорадочно вспоминать «Бородино» Лермонтова. Потому как ничего соответствующего моменту он больше, практически, не помнил. Если только Давыдовское «Деды, помню вас и я, испивающих ковшами, что сидели вкруг костра с красно-сизыми носами». Но это точно не подойдёт. Потому что те самые деды, которых в этом стихотворении поминал Денис Давыдов — ещё вполне себе орлы и коршуны, а о Жомини ещё никто ничего не слышал… Но, слава богу, Лермонтов оказался вполне в тему — из уст семнадцатилетнего юноши вполне себе естественно звучало:
— Скажи-ка дядька, ведь недаром
Москва, спалённая пожаром, французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые?
Да, говорят, ещё какие!
Недаром знает вся Россия
Про день Бородина…
А когда он, на следующий день, предварительно потренировавшись, взял да и сбацал на гитаре «Кавалергарда век недолог», который уже давно, практикуясь в языке, перевёл на немецкий… его трахнули прямо там, во дворце, за занавесками. Какая-то немка явно из высокородных. Потому что всё время пока он исполнял эту песню, она пожирала его глазами, сидючи совсем близко от царственной невестки Николая.
Это был… интересный опыт. Стены у резиденции князей-епископов Шпайера — толстые, подоконники на лестницах и в коридорах — широкие… одна проблема — юбки. Уж очень мешают, когда пытаешься рукой зажимать громко стонущий, а, временами, и просто вопящий женский рот…
Но на первой дело не закончилось. Так что более в зале, где беседовали Николай со своей высокородной невесткой, Данилка в тот вечер так и не появился. Да и в особняк, в котором остановился его «сюзерен», его доставили только под утро, на шикарной карете, с подгибающимися от усталости ногами и с кучей «подарков» в обеих руках. Увы, кроме газырей других карманов в его черкеске не было предусмотрено… Николай встретил его весьма хмуро. Но особенно расспрашивать не стал. Ну, после того, как Данилка заявил, что вычитал в рыцарских романах, что всё,
