Молодой хан, взъярился, дрожа от ярости, он заорал:
-Куманы обнаглели, они не считают нас мужчинами, немедленно поднять оба тумена!
-Хан,- обратился к нем один из сопровождающих - старый седобородый воин, с морщинистым лицом и хитрыми сомкнувшимися почти в щелочку глазами,- неспроста эти куманы нас так дразнят, здесь что-то не так.
-Что здесь не так!- раздраженно закричал Темирь Хозя,- они думают, что со своим каганом Глебом хозяева степи! Сейчас эти наглецы заплатят за это!
Прошло два часа. В лагере половцев по-прежнему царило спокойствие. Костры погасли. Но по-прежнему отдельные храбрецы подъезжали к валу и кричали про трусливых печенегов и выпускали стрелы.
Неожиданно сразу в десяти местах неожиданно открылись замаскированные проходы и оттуда с дикими криками начали появляться всадники.
Испуганные половцы рванули к своему лагерю, где, на первый взгляд, был дикий переполох. Но когда передовые отряды печенегов подскакали к небольшому рву, окружающему воинский стан, их встретил дождь стрел, послышались крики раненых, ржание лошадей. Первая атака была отбита, когда же печенеги, сделав круг, вновь устремились к своей цели, лагерь был пуст. Все десять тысяч половцев плотной массой удалялись в сторону Итиля.
-Вот видишь Кеген! - кричал подъехавший к своему советнику Темирь Хозя, - если бы они заманивали нас в ловушку, то бежали вслед за ушедшими войсками.
Между тем погоня продолжалась уже несколько часов. Преследователи никак не могли нагнать ловко ускользавших от них половцев, те, пересаживаясь на ходу, на вторую и затем на третью лошадь, ухитрялись сохранять нужную дистанцию, хотя время от времени некоторые падали сраженные случайными стрелами печенегов. Распаленный погоней хан не замечал, как растянулись его тумены, Далеко впереди замаячили два кургана, и половцы ринулись между ними, как будто там их ждало спасение.
И действительно когда первые печенеги проскочили за ними, то остановились, как вкопанные. Впереди стройными рядами стояло тридцать тысяч тяжеловооруженных русских ратников, их строй слегка раздался в стороны, пропустив за себя серые от пыли, нестройные ряды уставших половцев, и вновь сомкнулись в ощетинившийся пиками строй. Между тем, в ряды застывших печенегов сзади продолжали напирать отставшие, и вскоре на небольшом участке между курганами скопилось несколько тысяч бойцов.
Неожиданно вершины кургана сверкнули, оттуда поднялись клубы белого дыма, и до ушей печенегов донесся непонятных грохот, и половина столпившихся всадников упала на землю. Ряды русичей, как будто ждали этого момента и с нарастающей скоростью и криками –Хурра,- бросились на оставшихся в живых.
Темирь Хозе повезло, картечью его не зацепило, и сейчас он лихорадочно нахлестывал уставшую лошадь, надеясь уйти от погони, которая следовала за убегающими печенегами.
Он, приподнявшись в стременах, гортанно выкрикнул приказ, и все печенеги, передавая друг другу его слова, развернулись, веером разъезжаясь в разные стороны, стремясь уйти из-под удара монолитно следующей за ними конницы.
Но на этот раз затея не удалась, их противник хорошо знал все степные хитрости и воины стремившиеся уйти в стороны, обнаружили, что там их ожидают тысячи половцев. Увидев, что им не уйти, печенеги повернулись и с отчаянием обреченных пошли на пики русских.
Уничтожением печенегов занимались русские полки и двадцать тысяч половцев. У остальных моих войск были другие цели. Когда оставленные в лагере половцы увели тумены Темирь Хозя в нужную сторону, якобы ушедшие войска повернули обратно и к вечеру уже вновь достигли оборонительного вала. Мы опять заняли почти не поврежденный лагерь и начали устраиваться там, не обращая внимания на крики злобы со стороны осажденных. В мой шатер зашли Тени и по очереди выкладывали кроки с отмеченными в валу замаскированными проходами.Когда уже начало темнеть, прибыл гонец от Ратибора, сообщивший, что Темирь Хозя вместе со своими туменами приказал долго жить. Обозленные половцы вырезали их всех.
-Ну, что же, подумал я, - про Калку, здесь еще никто не слышал, надеюсь, и не услышат, интересно, а там где упокоили двадцать тысяч печенегов, никакой речушки не было?
Воодушевленный такими новостями я принялся за раздачу следующих приказов.
Опять наступила ночь, на валу перекликались часовые, у нас же была работа в полном разгаре. Собранные со всех половецких родов умелые пластуны вместе с моими Тенями готовились к выходу.
Сборы были недолгими и вскоре сто человек еле слышно исчезли в темноте. Через несколько минут послышался легкий шум, две моих Теней вернулись, волоча за собой рослого мужчину. Они с усмешкой сказали, что он лежал в траве и думал, что его никто не заметит, и снова ушли в темноту. Разведчик булгар оказался не очень стойкий и рассказал, что несколько человек были посланы Менгли беем выяснить, все, что можно о наших силах и целях. Они планировали захватитьнесколько пленных для этого. Но все получилось наоборот.
В стане никто не ложился все ожидали приказа на выступление, поэтому у вражеских разведчиков не было никаких шансов.
После полуночи, когда мы все не отрывали взгляда от чернеющего в призрачном лунном свете вала, там мелькнула искра света, раздался громкий взрыв, а затем почти вместе еще несколько. Когда уже все сидели в седлах и направлялись в проделанные проходы, вдалеке за валом появился отсвет огня, который становился все ярче, это горели булгарские катапульты.
С криками и ревом половцы влетали за вал, расстреливая в свете зари часовых, еще остававшихся на валу, и обслугу катапульт ночевавшую рядом со своими орудиями. По мере того, как светало, стало видно, что в километрах в трех от нас в широко распахнутые засечные ворота убегают уцелевшие остатки печенегов и булгар.
С воем мои сотни бросились туда и началась рубка убегающих. Стража пыталась закрыть ворота, но лезущие друг на друга кони и люди не давали им этого сделать. Через некоторое время на плечах отступавших половцы пробились через проход и широкой лавой начали растекаться во все стороны, рубя всех, кто попадался под руку. Я проезжал ворота уже в самом конце и внимательно разглядывал устройство засечной полосы. Нам, конечно, повезло, в моих планах были планы сжечь засеку греческим огнем, но такая полоса беспорядочно наваленного леса, шириной метров тридцать, вряд ли сгорела полностью.
А сейчас перед нами раскрывался оперативный простор. Мы прошли основные укрепления булгар и могли двигаться куда захотим, а куда, я еще сам не знал. Надо будет посоветоваться с коллективом. А Менгли бей со своим ополчением, будет вынужден воевать с нами там, где выберем мы.
-Да нахрен нам нужен этот Торцск,- продолжал кричать Туазов, там одна голь перекатная живет, ни добычи, ни девок. Надо идти на Булгар. Возьмем его, вот это дело будет. Былины про нас петь начнут.
Ратибор, нахмурившись, сказал:
- Рулав, ты прав, что в Булгар намного богаче, но сможем ли мы взять город, ты помнишь, как он укреплен.
Половецкие военачальники только переводили глаза с меня на русских воевод, до них никак не доходило, что я выслушиваю мнения всех собравшихся. Поэтому, когда я спросил мнение одного из них, тот, с презрением глядя на воевод, сказал:
-Все в руках великого хана, с ним к нам пришла удача, какой не было сто лет. Как он нам скажет, так и будет. Ждем твоих приказаний хан Глеб.
-М-да, вот и спросил мнение, ну, ладно, пооботрутся, наверно будут проявлять хоть какую-то инициативу,- подумал я и начал закруглять обсуждение, которое длилось уже пару часов.
Я встал и коротко сказал:
-Идем на Биляр.
На секунду наступила тишина, которая была нарушена радостными криками половцев. На задумчивых физиономиях киевских воевод было написано глубокое сомнение, но, тем не менее, никто не сказал ни слова.
Когда все разошлись, недовольный Ратибор с хмурым лицом спросил:
-Глеб Владимирович, ты хоть знаешь, какие там укрепления?
