Энгард неловко рухнул на скамью и замотал головой.
– Нет, ваша святость… у нас… другие вопросы. Нам нужно узнать об одном человеке. Вы, вероятно, знакомы с ним.
– О человеке? – жрец лукаво воздел брови и примостился рядом. – Что ж, может быть, может быть. Раз меня просит Дайниз, я, пожалуй, попробую помочь вам. Чья же персона вызвала интерес молодого господина?
– Его зовут Уннас… он, вероятно, настоятель…
Халили сделал протестующий жест, и Энгард умолк на полуслове. Некоторое время жрец сидел молча, сложив на животе свои тонкие, словно у девушки, руки, и неторопливо жевал губами. Потом он резко повернулся к Энгарду и заговорил – так же степенно, почти нараспев, словно во время службы:
– Речь, как я полагаю, идет о сыне Уннаса-ам-Диир, настоятеля множества монастырей, прославившегося своими неортодоксальными взглядами, которые вызвали гнев многих святых наставников по всей Пеллии… Если мне не изменяет память, его папаша очень увлекался демонологией и даже опубликовал несколько работ на эту скользкую, я бы сказал, тему. Что ж, персону мы установили. Что же угодно будет знать моему господину?
– Он… чем он занимается сейчас?
Кажется, этот простой вопрос поставил отца Халили в тупик. Он поморщился и несколько раз прищелкнул пальцами.
– Несколько лет назад брат Уннас насторожил святой форум тем, что открыто заявил о правоте своего безбожного отца. В какой-то момент речь едва не дошла до сложения сана, но потом все утряслось. Уннас, видите ли, умудрился войти в доверие к некоторым весьма почтенным лицам – пожертвования потекли рекой, – при этих словах лицо Халили исказила короткая гримаса ненависти, – и сей мёд, направленный в уста сильных форума, одарил его немалой благосклонностью… благосклонностью тех, кто способен вершить судьбы. Х-м…
– О каких лицах может идти речь? – быстро спросил Энгард, подаваясь вперед.
– Ну что же, – негромко рассмеялся Халили, – молодой господин рассчитывает на то, что здесь, в храме, будут названы имена?
– И все же, – речь Энгарда обрела твердость, – я хотел бы знать… я говорю не только от своего имени.
– Вот как? – искренне изумился жрец. – Что ж, этого тоже можно было ожидать. И все же – никаких имен! Могу сказать лишь, что это были представители крупнейших торговых фамилий, тесно связанных с Градом… Если молодому господину будет угодно, он узнает имена сам.
– Я уже понял, – сумрачно ответил Энгард. – Что ж… Нам, вероятно, следует воскурить?
– Следуя велениям совести, сын мой, – пропел Халили, вставая.
На выходе Энгард задержался рядом с уже знакомым нам служкой и плавным движением вложил в его руки небольшой кожаный мешочек. Я готов был поклясться, что в нем позвякивают червонцы.
– Без толку, – фыркнул Дериц, когда мы оказались на ступенях биржи. – Только подтверждение того, что мы и так знали.
Я покачал головой. В словах Халили содержался какой-то крючок, чрезвычайно для меня важный, я ощущал его едва ли не позвоночником, но никак не мог разобраться, где же он. Что же это, что? Я тряхнул головой и потащил из кармана трубку. Энгард сделал то же самое.
– Я поеду к моему храмовому дядюшке, – вздохнул он. – Не очень хотелось, но ничего другого, похоже, не остается. Этот проклятый Уннас слишком важен! Если Фолаар готов был отдать за дурацкие, ничего не значащие бумажки… а-а!
Он махнул рукой и шагнул к карете. Я остановил его.
– Я, пожалуй, отправлюсь к Накасусу, – сказал я.
– А я, – подала голос Дайниз, – пройдусь по шляпникам…
– Великолепно! – воздел над головой ладони Энгард. – Все разбегаются, как тараканы! Хорошо… Дайни, бери экипаж и езжай куда хочешь. Тут, хвала предержателям, хватает извозчиков. Встретимся вечером.
И, не оглядываясь, двинулся вниз. Я обменялся с Дайниз короткими улыбками и свернул направо, к фонтану, где можно было найти экипаж. Мой друг почему-то резво вышагивал в противоположную сторону.
Мастера я нашел в школе. По-моему, он вообще проводил в ней большую часть своего времени, наведываясь домой только по необходимости. Сейчас он сидел в большом учебном зале, окруженный несколькими осанистыми господами, на одежде которых я разглядел какой-то цеховой герб. Увидев меня, Накасус извинился и, вскочив со стула – на пол шмякнулись с десяток листов картона с какими-то не то эскизами, не то чертежами, – бросился навстречу.
– Две минуты, мой господин! – взмолился он. – Мне нужно закончить с мастерами – завтра начинаем готовить декорации к новому сезону, и они…
– Помилуйте, – смутился я. – Я готов ждать хоть час.
Он замотал головой и вернулся к своим чертежам. Я тем временем двинулся вдоль стен, с любопытством разглядывая висящие там маски, довольно фантастические предметы одежды и разнообразное полубутафорское оружие. Да-да, реквизитом оно было лишь наполовину. При желании все эти ножи, мечи и древнего вида сабли можно было наточить – и такой, пусть и легкий, клинок выдержал бы пару ударов. Пеллийская театральная школа «фитц», в которой преуспел уважаемый мастер, не признавала «приблизительности» на сцене. Декорации выполнялись с потрясающей тщательностью и искусством, заставляя зрителя не только видеть, но и буквально осязать реальность замков, храмов и даже водопадов. Я осторожно снял с лакированных крючков тяжеленный пистолет с шестигранным стволом и осмотрел его хитроумный замок. Кажется, воспламенение здесь происходило от фитиля – я видел такие древности, попадавшие к нам через Гайтанию, но дома у меня подобных конструкций не было, кажется, никогда. Мы не изобретали огнестрельное оружие, оно пришло к нам с юга и уже с кремнево-колесцовым механизмом. Вспомнив о родине, я грустно вздохнул. Какие же мы, однако, медведи!.. И какой контраст с моей – да, теперь уже моей – Пеллией.
– Он, между прочим, настоящий, – услышал я за спиной знакомый голос и резко обернулся.
В шаге от меня стояла улыбающаяся Телла, наряженная в уморительные короткие штанишки и заляпанную красками мужскую сорочку.
Я поклонился и водрузил пистолет на место.
– Вы тоже готовитесь к сезону? – спросил я, в который раз забыв, что мы давно уже перешли на «ты».
– А, – она смущенно потерла испачканные ладони о штаны и моргнула, – рисую кое-что… а вы опять по делу?
– Увы, развлекаться мне некогда. Я пришел к вашему отцу, есть важный разговор.
Накасус отпустил мастеров и подошел к нам.
– Телла, времени тебе осталось совсем мало. Смотри, опоздаешь!
Девушка скорчила рожицу и удалилась, гордо повиливая задом. Накасус добродушно усмехнулся и положил руку мне на плечо:
– У меня есть небольшое предложение. Если вы располагаете временем, неплохо было бы проехать в один милый ресторанчик. Его хозяин, мой друг, праздновал вчера совершеннолетие сына, а я не смог явиться… К тому же туда должна подъехать и Телла с бумагами, и я был бы признателен вам, если вы…
– Вы старый мошенник, мастер, – рассмеялся я, – признайтесь, вы ведь заранее знали, что я не стану отказываться? Время у меня и вправду есть. По крайней мере, пока.
Накасус привез меня в восточную часть необъятного Старого города, на один из холмов, с которых можно было разглядеть сияющие шпили далекого Града.
Привязав лошадку в специальном закутке, обнесенном – я не удержался от улыбки! – плетеным забором, каждый прутик которого был любовно покрыт темным лаком, он подтолкнул меня к массивной дубовой двери. Место было удачным, хотя и выглядело не совсем по-пеллийски: на склоне холма, за крохотной, похожей на дворик площадью с неторопливо шипящим фонтаном, за типичными двухбашенными воротами, посвященными, кажется, одному из богов торговли, стоял круглый домик с железной крышей и сводчатыми окошками. Вывеска гласила о том, что мы находимся «Под золотым медальоном», а сам медальон, хоть и бронзовый, но начищенный до ослепительного блеска, свисал на затейливо выкованной руке, прикрепленной над дверью. Ветерок доносил аромат жарящегося на углях мяса, смешанный с запахами цветущего сада. Я завертел головой – казалось, за воротами Пеллия кончилась, уступив место какой-то незнакомой мне стране!
– Нравится? – понимающе усмехнулся мастер. – Да, все правильно, мой мальчик. Хозяин лавеллер, и таверна у него соответствующая. Очень, кстати, популярное местечко.
Хозяин, кряжистый мужчина с длинными висячими усами, набросился на Накасуса тотчас же, едва мы переступили порог заведения. После обмена любезностями он проводил нас во внутренний дворик, усадил за стол под низкой раскидистой яблоней и принялся орать на двух парней, которые колдовали над жаровней с решеткой, на которой шкворчало нечто, напоминающее длинные тонкие колбаски. Я втянул носом воздух и подумал, что с кухней острова Лавелле я еще не знаком.
– К вечеру здесь будет полно посетителей, но нам они не помешают, – сообщил Накасус, обмахиваясь небольшим веером, – если что, мы сможем перейти в кабинет…
