Я опять крикнул Ваське:
― Василий! Расскажите же, что здесь случилось? Мы тут все сгораем от желания услышать вашу историю!
Кричал я таким противным и манерным голосом, что меня легко можно было бы принять за одного из тех, что рискуют быть кастрированными в аборигенских городах. Васька лишь зло посмотрел на меня, плюнул прямо на одну из мраморных эльфиек под ним и спросил мрачно:
― Убить это сможешь?
― Даже не знаю… ― протянул я. ― А не жалко? Столько старался, колдовал, а я возьми да и убей.
― Я вот сейчас в тебя «Знак смерти» пущу, пошутишь тогда, ― пригрозил он, впрочем, неискренне.
Васька не злой, только поэтому я так и резвился здесь. Посмотрел бы я на кого другого, кто взялся издеваться над самым сильным некромантом верховьев Великой.
― Василий, вы же не сможете, ― крикнул я в ответ, иронизируя. ― Если бы могли, то, скорее всего, вы лишили бы это несчастное существо этого жуткого и нездорового подобия жизни! Наверное, у вас дрожат руки от холода и слова заклинаний забываются под воздействием стресса! Я прав?
― Прав! Чтоб тебя… Час битый уже здесь сижу!
Голос у Васьки вправду был скорее несчастным, чем злобным. И хриплым. Простудился, видать.
― Скажите, неужели вам и вправду не жаль тех трудов, что вы положили на превращение юного кабанчика в подобную тварь, как будто только что вырвавшуюся из самых глубин адского пекла?
Вопрос я сопровождал жестами античного актера, играющего в трагедии. Или в театре кабуки ― один хрен ни того, ни другого не видел.
― Ты… блин… поболтай еще, поэт! Комедиант долбаный! ― срываясь на сиплый фальцет, закричал Василий. ― Убей это, на хрен, или я за себя не отвечаю!
― Василий, так вы утверждаете, что сейчас вы отвечаете за себя?
Из окна опять послышался смех, отчего Васькино лицо снова пошло пятнами, а глаза стали красными, как у кабаньего зомби внизу.
― Ты убьешь его или нет? У меня ноги заледенели!
Теперь в голосе некроманта послышались уже истеричные нотки.
― Хорошо, ― кивнул я солидно. ― Но только после того, как ты скажешь, зачем совал себе два пальца в глотку.
― Какая тебе разница? Плохо мне!
Он даже слегка подпрыгнул от возмущения, отчего вода обрушилась волной, заставив зловещего свинского мертвеца немного отскочить.
― Ну… интересно все же. А что там у вас в кругу нарисовано? Вон там! ― указал я пальцем на расчерченный круг, где явно проводился зловещий ритуал по оживлению свина. ― Вы в классики играть собирались? Со свинкой? Или на свинку?
Василий лишь злобно зарычал в ответ ― не хуже чудовища своего производства. Я же расположился на заборе с максимально доступным комфортом, всем своим видом выражая готовность выслушать рассказ Василия, каким бы длинным он ни был. Хоть до утра. Но идиллию прервал кабаний зомби, вдруг резко атаковавший забор и ударивший в него с такой силой, что я свалился бы назад, на улицу, не ухвати меня Маша за воротник куртки.
― Ах ты… бл… ― осекся я, оглянувшись на девушку, – …тварь косая!
Я выхватил из кобуры «сорок четвертый», откинул барабан, высыпал из него патроны. Не хватало еще в свинью серебряной пулей залупить! Воткнул обратно три зажигательных, взвел курок, прицелился, постучал каблуком по забору. Заметавшийся было кабанчик замер, обернувшись на шум, и в ту же секунду я всадил ему пулю прямо между ушей. Грохнуло, ствол подкинуло, кабанчика сбило с ног, из дыры в голове вырвалась струя пламени, как из зажигалки. Он опять завизжал многоголосо, и я выстрелил повторно. Раз, и второй. На последнем выстреле череп свинского зомби разорвало, ошметки плоти разлетелись в стороны, с сочными шлепками падая на землю. Все. Finita.
― Вылезай из ванночки, хватит плескаться! ― крикнул я Василию, спрыгивая с забора во двор. ― Наигрался уже!
Василий опять сморщился, затем решил было слезть с мраморной раковины. Красный парчовый халат, надетый, как оказалось, на голое тело, распахнулся, попытавшись обнажить упитанные некромантовы прелести, Васька по-бабьи взвизгнул и из фонтана не вылез.
― Вася, девушки отвернутся! Не стесняйся! ― сказал я ему, подходя ближе.
― Замерз, ног не чую. Даже спрыгнуть боюсь, ― прошептал он мне сверху.
Вид у него был действительно несчастный. Я протянул ему руку, сказал:
― Обопрись. Моя бабуля всегда так делала, когда с печки слезала. По-другому у нее не получалось ― падала, и от этого вылетал зубной протез.
― Так то с печки, ― вздохнул Васька и наклонился, протягивая мне руку. ― Печки теплые…
ГЛАВА 17,
в которой все присутствующие собираются охотиться на вампира, а герой объясняет Маше, как с вампирами справляться и какие они бывают
― Она во всем виновата! ― ткнул Васька пухлым пальцем в сторону все так же загадочно улыбавшейся Лари. ― Шуточки у нее дурацкие!
― А ты сам думать, что делаешь, не пробовал? ― поинтересовался я.
― Да выпивши был! ― Он досадливо поморщился.
История, случившаяся с нашим великим некромантом, оригинальностью и правда не отличалась. Вышло так, что мое предложение «зазомбировать кабанчика», которое я высказал в прошлый раз при расставании, слышал не только Васька, но и Лари. И регулярно ему об этом по разным несерьезным поводам напоминала. Шутка у них такая получилась, домашнего пользования. А вчера был Василий зван в гости к городскому голове, где и принял на грудь немало. Очень немало: честно говоря, лежа пришел. Лари дома ждала, Васька ее с собой туда не взял, чванился, да и слухов не хотел.
В общем, пришел он, как сумел, и в его воспаленном от алкоголя мозгу после какой-то из ехидных шуточек демонической сожительницы вдруг всплыла идея о зомбировании кабанчика. Дошутилась Лари, «на слабо» Ваську взяла. Схватил тот свои инструменты, вышел во двор да и провел все требуемые операции с экзерцициями, отчего симпатичное и вроде не злое порося превратилось в алчущую крови и плоти нежить. После чего Васька инструменты собрал и домой спать ушел.
Я не зря сказал, что Васька почти лежа пришел. Пьян он был как раз до тех самых провалов в памяти, которые столь нам, многогрешным, жить мешают. И один из таких провалов полностью поглотил этот случай с кабанчиком. А самая глубокая часть провала пришлась на тот момент, когда Васька прятал кончик свиного уха. Тут оговориться надо ― некромант, создавая зомби и надеясь управлять им в будущем, создает связь между целым и частью целого, между телом, например, и кончиком мизинца или, как сейчас, между тушей и кончиком уха. Без этой мистической нити нет управления и нет власти над «подъятым», как тот же Васька выражается, мертвецом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
