и в Москве.
«Количество торгующих в России англичан увеличивалось, а возможности контроля за их деятельностью сокращались. Таможенные доходы сократились, так как посольский Московской приказ начал выдавать грамоты на беспошлинную торговлю всем иностранным купцам»[254].
Последнее было не столько результатом приверженности русских чиновников свободной торговле, сколько следствием хаоса и, возможно, коррупции, царивших в московской бюрократии. Фактический распад «компании» усугубил путаницу. В 1635 году пришлось провести перепись иностранных купцов, причём среди них обнаружилось изрядное число «нелегалов», которые «без государева указа торгуют и дома покупают»[255]. Вышестоящие инстанции писали грозные письма, требуя выяснить, как такое «самовольство» получилось, и кто в Москве выдал незаконные разрешения, если таковые вообще кем-то были выданы. Как легко догадаться, серьёзных результатов это расследование не дало, точно так же, как не прекратилась и неразбериха с пошлинами. В октябре 1638 года окончательно запутавшаяся Устюжская таможня отправила в Москву письмо с просьбой разъяснить ситуацию, но в столице потребовалось два года (!), чтобы составить поимённый список из 23 купцов, имевших право на торговые привилегии. Причём все 23 фамилии были перечислены в английских документах, давно находившихся в Москве.
В свою очередь, англичане в том же 1638 году жаловались, что местное начальство государевы грамоты игнорирует, пошлины незаконно взимает, а когда купцы отказываются платить, им «чинят насильство ещё пуще»[256]. В конце концов, последовало новое разбирательство, по приказу из столицы был произведён сыск, местных чиновников допрашивали и ругали почём зря, но, разумеется, ничего серьёзно не изменилось.
Англичане с ностальгией вспоминали времена Ивана Грозного, когда в стране железной рукой поддерживался порядок. Взошедший на лондонский престол Карл I Стюарт писал в Москву и просил царя назначить для обеспечения прав англичан специального протектора, напоминая, что при покойном Иване IV эту роль исполнял Борис Годунов. Напоминание, явно неуместное при дворе Романовых.
Впрочем, не только англичане были недовольны. Московские чиновники со своей стороны имели основания подозревать лондонский двор в коррупции. Как признавался в 1637 году английский дипломатический агент, в Москве были возмущены идущим из Лондона потоком официальных писем, посвящённых сугубо частным вопросам: «они не стесняются говорить, что любой человек мог бы иметь королевское письма за 20 фунтов»[257]. Подозрения эти, скорее всего, были далеко не пустыми: Карл I и его двор постоянно нуждались в деньгах. Голландский агент Исаак Масса, который равно презирал московитов и терпеть не мог британцев, считал, что оба народа равно коррумпированы: «москвитяне во многом похожи на англичан. Они так же хитры, так же любят блеск и деньги, а потому эти две нации легко сходятся и хорошо уживаются»[258].
Между тем в Англии разворачивался политический конфликт. Стюарты, в отличие от Тюдоров, не готовы были отстаивать интересы буржуазии как свои собственные. Двор все более ориентировался на католические феодальные державы, тогда как буржуазия стремилась поддерживать протестантов. В результате Англия не только не сыграла серьёзной роли в Тридцатилетней войне, но и не готова была активно поддержать вступление в неё России. В свою очередь, Москва была ещё не в состоянии победить Польшу собственными силами. В 1632 году Карл I дал согласие на наём в Англии 2 тысяч солдат на русскую службу и закупку 5 тысяч шпаг. В 1634 году война с Польшей закончилась.
В Англии назревала революция. Правительство Романовых, ещё помнивших переживания Смутного времени, реагировало на события, происходившие за морем, со здоровым классовым инстинктом. Русский посол Герасим Дохтуров, оказавшийся в Лондоне в разгар гражданской войны, наотрез отказывался встречаться с парламентом и требовал аудиенции у короля, которого, понятное дело, в столице не было. Пытаясь склонить царского представителя на свою сторону, в Лондоне неосмотрительно объявили послу, что все купцы, торгующие в Москве, держат сторону парламента. За это англичанам пришлось поплатиться. В 1649 году, после казни Карла I, вышел царский указ, запретивший им торговать с Россией. «Великому государю нашему, — говорилось в Указе, — ведомо учинилось, что англичане всею землею учинили злое дело: государя своего Карлуса короля убили до смерти. За такое злое дело нам в Московском государстве быть не довелось»[259]. Правительство Кромвеля, несмотря на столь явно выраженную неприязнь Москвы, пыталось наладить отношения с царём, послав в Москву два посольства, но о прежней дружбе уже не могло быть речи [Д.А. Кольчугин в исследовании англо-русской дипломатической переписки XVII века отмечает ещё одну проблему, способствовавшую неудаче Кромвеля в России. Грамоты, посылавшиеся прежде королевским двором, были очень богато украшены и писаны на превосходном пергаменте. Напротив, грамота Оливера Кромвеля, в соответствии с требованиями пуританской культуры, «представляла собой самое обыкновенное, лишённое вообще какого бы то ни было декора, бегло написанное простыми чернилами с обеих сторон небольшого листа бумаги письмо»[260]. Как замечает историк, подобная скромность была далеко не лучшим способом для того, чтобы вызвать благосклонность и без того враждебно настроенного московского двора]. В 1650 году английские роялисты, со своей стороны, попытались восстановить отношения с московским двором, одновременно призывая царя закрыть доступ в Россию для купцов, связанных с республиканцами. Для борьбы с «бунтовщиками» Москва предоставила Стюартам заём в 10 тысяч фунтов (20 тысяч рублей по тогдашнему курсу), но не деньгами, а товарами: мехами, рожью и т.д. Это, однако, не остановило английскую революцию.
Англичане против голландцев
Упадок англо-русской торговли в XVII веке объясняется, впрочем, не только политическими причинами. «Безусловно, — пишет И. Любименко, — казнь Карла I была лишь предлогом, за который зацепился Алексей Михайлович, чтобы уничтожить английскую привилегию, шедшую… вразрез со всей его экономической политикой»[261]. Показательно, что восстановление монархии и воцарение в Англии Карла II (который, кстати, вернул московскому царю отцовский долг) отнюдь не привело к возрождению привилегий английского купечества в России. Упадок англо-русских отношений был вызван двумя причинами. С одной стороны, англичане теряли свои позиции под давлением голландской конкуренции. С другой стороны, в середине XVII века изменился характер всей восточноевропейской торговли, что не могло решительным образом не сказаться и на отношениях России с Западом.
«Голландцы, торговавшие в России отдельными мелкими товариществами, — отмечает Любименко, — умело использовали английские затруднения. Вложенный ими в русскую торговлю капитал исчислялся в 1642 г. в 2 млн. флоринов, т.е. составлял около 400 тыс. руб. И, следовательно, примерно втрое превышал английский; впоследствии разница эта всё возрастала»[262]. Имея большие средства, голландцы готовы были платить высокие пошлины, а потому были гораздо более удобными партнёрами для московской бюрократии,
