– С чего ты это взял? Никто тебя убивать не собирался. И вообще, тебе бы лучше поговорить с Михалычем. Давай я ему позвоню и мы как-то разрешим эту проблему. Может ты уложишь мента в другой раз. Так я достану телефон? Ладно?
– Как хочешь? – Поречных пожал плечами, но когда водитель, на этот раз сунул свою правую руку в наружный карман пиджака, подставил ствол пистолета к его сердцу и нажал на курок.
Раздался негромкий хлопок, после которого водитель вздрогнул, а голова его откинулась. Если бы кто-то заглянул через тонированное стекло в салон машины, наверняка бы подумал, что водитель утомившись, решил таким образом вздремнуть часок, другой, и только майор Поречных знал, что он уже никогда не проснется. На его серой водолазке одетой под пиджак, виднелась небольшая кровоточащая дырочка. Поречных дернул за полу пиджака, застегнул его на груди убитого.
Достав из его кармана мобильник и бумажник с документами и деньгами, он забрал все это и с трудом открыв прижатую стеной дома дверь, вылез из машины. Больше задерживаться здесь не имело смысла.
Выйдя на тротуар, он бросил по сторонам настороженный взгляд, но ничего подозрительного не заметил и торопливо пошел по улице. Старался не оглядываться, хотя и опасался, вдруг Михалыч решил подстраховаться и послал еще кого-то и теперь этот кто-то старательно выцеливает его в спину.
Глава 16
Войдя в кабинет, Федор Туманов увидел, что Грек с Ваняшиным уже там, примеряют оранжевые жилеты дорожных рабочих, которые вчера подполковнику выдал мастер ремонтников под честное слово, что эта спецодежда не пропадет. Тут же на стуле лежало две пары брезентовых рукавиц. Причем, лежали они по разные стороны. Грек выбрал себе рукавички помягче.
Ваняшину было без разницы, какими рукавицами пользоваться, поэтому он спорить с Греком не стал.
Бросив газету на стол, которую он только что купил на выходе из метро, Туманов критически осмотрел свое доблестное войско.
Грек был одет в старое трико, которое он неизвестно где раздобыл с заплаткой на коленке и стоптанные ботинки.
– Ну ты даешь, – покачал головой Федор по поводу его наряда.
Грек огрызнулся.
– А ты хотел, чтобы я во фраке асфальт месил?
– Да я ничего такого, – извинился Федор. – Просто хотел спросить, как ты в таком наряде по улице шел.
– Да вот так и шел. Прохожие от меня шарахались как от бомжа, а дежурный на проходной пускать не хотел. Удостоверение свое я дома забыл в костюме. А там стоит какой-то дебил из новеньких, ну и прицепился ко мне.
– Неужели пропуск заказывал? – с иронией спросил Туманов, подозревая, что Грек как всегда малость привирает.
– Еще чего, пропуск. Плохо ты меня знаешь, а этот новичок узнал. Я ему популярно объяснил кто такой Сан Саныч Грек. Теперь запомнит, – погрозил Грек кулаком.
Старший лейтенант Ваняшин был в старых джинсах и кроссовках. Когда Федор спросил, почему он не в ботинках, старший лейтенант пошутил:
– У меня таких кирзачей, как у Грека нету.
– Но ты!.. – рявкнул на него Сан Саныч, сверкнув недобро своими черными глазами. – Ты думаешь, я все это барахло, – хлопнул он себя по коленке, где была заплатка, – дома храню?
– А где же? – недоверчиво спросил Ваняшин.
– Кто-то из соседей приготовил это все на выброс, я и воспользовался.
– Барахольщик, – заключил Ваняшин.
Задиристый Грек встал в боевую стойку, но Туманов не дал разгореться скандалу.
– Ладно, ладно, не заводитесь, – примирительно к обоим сказал Федор. – Для маскировки пойдет. Теперь ни одна собака не догадается, что вы опера.
– Еще бы, – подхватил Грек. – Она только глянет на нас и сразу испугается, – потопал он ногами, как бегун на разминке перед стартом. – Ну что, мы поехали? – проговорил он, посмотрев на Туманова. – Время и так уже десятый час.
– Да, езжайте, – кивнул Туманов. – Я тоже скоро подъеду. Только вот переоденусь, да Василькову доложусь. А то кипятиться старик. Начальство на него сверху наседает.
* * *
Черную милицейскую «Волгу» Грек с Ваняшиным оставили с другой стороны соседнего дома, загнав ее во двор. Там в беседке сидели три пьяненьких мужика за бутылкой водки. Когда «Волга» остановилась рядом, они на всякий случай решили спрятать бутылку под лавочку, и изумленными глазами уставились на двух странных мужиков в оранжевых жилетах вылезших из этой самой «Волги». Слишком уж у них не подходящий для милиционеров вид. Особенно у того оборванца с черными усами.
– Да…а, – только и сказал один из них, прожевывая огрызок яблока.
Двое его собутыльников и вовсе ничего не сказали, удивленно тараща глаза на странных людей.
Заметив, что троица во все глаза пялится на них, Грек поднес руку к голове и брякнул:
– Салекум молям!
Мужики переглянулись. Когда Грек с Ваняшиным прошли мимо, один из них не удержался от вопроса:
– Это кто ж такие?
– Инопланетяне, – не раздумывая, ответил ему тот, который гонял в беззубом рту огрызок яблока, стараясь раскусить его. – Да ты доставай бутылку-то хрен мамин.
Стоило Греку с Ваняшиным подойти, как мастер постучал пальцем по своим ручным часам.
– У нас рабочий день, между прочим, начинается с восьми часов. А сейчас уже без двух минут – десять, – сказал он.
Грек усмехнулся.
– А нам-то что?
– А то, что я на сегодня отпустил двух человек в отгулы…
– Да хоть бы всех. Нам какое до этого дело, – отбрыкивался Грек от нападок мастера.
– Оно, конечно. Только нам сегодня щебень подвезли. Три дня выпросить не мог. А сегодня с утра привезли. Целых три куба…
– Сколько? – уставился Грек на мастера.
– Три. Куба. Раскидать его по быстрому надо, потому что после обеда асфальт подгонят, – начал объяснять мастер, но Грек скроил такую зверскую физиономию, что тот сразу замолчал.
– Да пошел ты со своим асфальтом знаешь куда?.. Мы чего сюда пришли асфальт тебе катать?
– Это ж для вашей конспирации, – пустился мастер в объяснения. – Да и человек тот, о котором вчера спрашивал ваш начальник… – назвал он Туманова начальником.
Грек скривил в усмешке губы.
– Тоже мне начальник.
– Ну уж не знаю, кто он там у вас, – оговорился мастер. – Одним словом, тот человек минут за двадцать до вашего прихода, вошел в подъезд.
Грек пробежал взглядом по окнам той части дома, возле которой они стояли. Вполне так могло быть, что в одном из них Поречных наблюдает за суетой возле подъезда.
Наверное, о том же самом думал сейчас и Ваняшин.
– Вообще-то, мастер прав. Если мы будем стоять как два пенька, кроме подозрений это ничего не вызовет, – сказал старший лейтенант, беря в руки здоровенную совковую лопату.
Тут же лежали носилки, в которые Ваняшин стал из кучи нагружать щебень.
– Мог бы и не говорить. Сам знаю, – сердито произнес Грек, топчась в нерешительности возле здоровенной кучи щебня. Браться за лопату, как это сделал Ваняшин, ему не хотелось. Какое-то время он наблюдал за мелкими камушками, как они ссыпаются в то место, куда Ваняшин вонзал лопату, потом не выдержал.
– Нет, ну не хрена себе. Я должен тут грыжу зарабатывать.
– Ты же сам говорил как-то Николаичу, что в молодости хотел стать артистом, – напомнил Ваняшин, не выпуская из рук лопаты.
– И чего? – Грек посмотрел на приятеля Леху как на врага народа.
– Ну вот давай перевоплощайся. Входи в роль, – посоветовал Ваняшин.
– Знаешь что, – послал Грек плевок на кучу щебня прямо под лопату приятеля. – Еще в детстве я хотел стать космонавтом, так что ж мне теперь в космос лететь? Ты хоть поменьше нагружай, дурила, – завопил Грек. – Нам же с тобой тащить-то.
* * *
Лежащий в кармане Поречных мобильник убитого водителя, зазвонил, когда он уже был в квартире у своей бывшей жены. И включив его, Поречных услышал недовольный голос Михалыча. Видно тот не ожидал, что телефон попал не в те руки, напустился на водителя:
– Валера, почему не звонишь? Я же тебе сказал, позвонить сразу как закончишь дело, а ты?
– А я его еще не закончил, – сказал Поречных, поигрывая пистолетом перед бледным лицом перепуганной бывшей жены. Теперь знал, что паскуда продалась.
– Паша? – удивленно спросил Михалыч. Видно до него еще не дошло, каким образом телефон водителя попал к Поречных.
– Удивлен? Надеялся, что я уже перед Всевышним? А я еще тут на грешной земле, – произнес бывший майор, довольный тем, что привел Михалыча в замешательство. Да тот и не пытался скрыть это, спросил лишь:
– Как ты догадался?
Поречных усмехнулся.
– Видишь ли, я переписал себе на бумажку несколько купюр из тех, которые ты мне дал за Лыскову…
– Зачем? – воскликнул Михалыч в трубку.
– Гаишник у нас там один был слишком не чистый на руку. Драл со всех по три шкуры. Ни своих, ни чужих не жалел. Ну я и хотел его на взятке поймать. Дать долларов сто, а потом стукнуть на него, чтоб за муде взяли. Но потом я переехал сюда, и как видишь, бумажка та моя пригодилась. Когда ты мне оставил деньги, я стал их убирать в бумажник и тут случайно на глаза попала та самая бумажка с номерами. Смотрю, а номера многих купюр совпадают. И тут я понял, что деньги ты мне дал мои. Да и Галина, стерва, раскаялась, призналась во всем… – Поречных замолчал, ожидая, какая на это последует реакция со стороны Михалыча.
