Если после сказанного о всеобщности долга милостыни по ветхозаветному учению, мы обратимся к исследованию его взглядов на побуждения к милостыне и на те ее свойства, какие делают ее истинной добродетелью, то в этом случае встретим столь высокую характеристику должного настроения в лице оказывающего милостыню, что эта характеристика непосредственно примыкает к новозаветному учению о милостыне.
В ряду побуждений к милостыне мы на первом плане всюду на протяжении всей истории ветхозаветного домостроительства встречаем указание на богоугодность милостыни, как такое ее свойство, которое приближает милостыню к делам не-посредственного служения Богу и сообщает ей религиозное освящение. Для нас должно быть понятно основание для такого взгляда после сказанного в первой главе нашего труда. Если Господь есть верховный Владыка всего, и все, чем владеет человек, по учению ветхозаветного Откровения, принадлежит собственно Богу, то долг верующего — относиться к своему имуществу согласно с волей Божией, которая определенно ставила перед человеком требование помогать нуждающимся. Исполняя волю Божию, верующий мог считать себя в праве ожидать милости и благодеяний от Господа; напротив, не исполнив этого веления воли Божией, он (верующий) не мог не страшиться гнева Божия и не тревожиться за безопасность того, чем он владел по воле Божией. «Берегись, — заповедует пророк Моисей, — чтобы глаз твой не сделался немилостив к нищему брату твоему, и ты не отказал ему; ибо он возопиет на тебя к Господу, и будет на тебе великий грех. Дай ему. ибо за то благословит тебя Господь Бог твой во всех делах твоих»[639]. Благотворение неимущему прямо называется почитанием Творца[640], даванием взаймы самому Богу, Который воздаст за благодеяния, оказываемые бедным[641], воздает даже в том случае, если получивший благодеяния не воздаст должного[642]. В книге Товита с особенной определенностью отмечена та мысль, что подаяние милостыни есть служение Богу и является надежным залогом на получение от Него милости. «Из имения твоего подавай милостыню, и да не жалеет глаз твой, когда будешь творить милостыню. Ни от какого нищего не отвращай лица твоего, тогда и от тебя не отвратится лицо Божие! Когда у тебя будет много, твори из того милостыню, и когда у тебя будет мало, не бойся творить милостыню и понемногу, ты запасешь себе богатое сокровище на день нужды, ибо милостыня избавляет от смерти и не попускает сойти во тьму. Милостыня есть богатый дар для всех, кто творит ее перед Всевышним»[643]. Милостыня в этой же книге поставляется наряду с молитвой и постом, и вообще ей усваивается великое религиозное значение. Доброе дело — молитва с постом, и милостыней, и справедливостью... Лучше творить милостыню, нежели собирать золото, ибо милостыня от смерти избавляет и может очищать всякий грех[644]. И такой взгляд на значение милостыни в жизни верующего нашел выражение во многих ветхозаветных книгах. Мы уже видели раньше, что служение бедным являлось угождением Богу и делало человека особенно достойным Его милости[645]. И насколько высокий взгляд на милостыню был присущ сознанию лучших из сынов избранного народа, видно из того, что милостыня поставляется не только рядом с молитвой, как в отмеченном месте из книги Товита, но и наряду с жертвой и постом, причем самое священное в жизни верующих — храмовое богослужение — признается угодным Богу только при сопутствующем ему милосердном настроении сердца. «Вот пост, — говорит великий пророк от лица Божия, — какой Я избрал... Раздели с голодным хлеб твой и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его и от единокровного твоего не укрывайся... Когда отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца — тогда свет твой взойдет во тьме»[646]. Этот же великий пророк прямо противополагает внешнее богослужение — жертвоприношения и праздничные собрания — добрым делам, причем на первом месте стоят дела милосердия: научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову[647]; и только под условием такого живого сердечного отклика на чужое горе признается нужным и богоугодным молитвенное служение Богу. И такая точка зрения обычна у пророков. Пророк Михей прямо противополагает в возвышенной и необыкновенно сильной речи дела внешнего богослужения и дела милосердия, поставляя последние на несравнимую высоту[648]. А слова пророкак Осии от лица Божия (Я милости хочу, а не жертвы[649]), повторял Сам Спаситель мира, как выражение истинного духа закона[650].
И таким значением, усваиваемым милосердию вообще, а милостыне, как его первому проявлению, в частности, объясняется и то, что милостыня в глазах ветхозаветных верующих имела не только высокую нравственную ценность, но и значение очистительное, подобное тому, какое усваивалось жертвам и вообще богослужебным обрядам. Не только в приведенном уже нами месте книги Товита[651] утверждается, что милостыня может очищать грехи, но это же самое верование мы встречаем и у пророков. Пророк Исайя, призывая израильтян возлюбить дела милосердия, обещает им от лица Господа в случае обращения их к совершению таких дел совершенное прощение грехов: «если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур,— как волну убелю»[652]. Пророк Даниил прямо указывает в своем совете царю Навуходоносору на очистительное значение милостыни: «Царь!... Искупи грехи твои правдой и беззакония твои милосердием к бедным»[653]. В книге Притчей исповедуется вера, что милосердием и правдой очищается грех[654]; такая же вера исповедуется и в позднейшем произведении ветхозаветной мудрости: вода угасит пламя огня, и милостыня очистит грехи[655]. В этой же книге милостыня поставляется наряду с обязанностями религиозного характера[656].
Как открывается из сказанного, долг милостыни в Ветхом Завете утверждался, прежде всего, на религиозном основании. Творить милостыню считалось потому долгом, что это — заповедь Божия, и Сам Господь, являясь защитником всех нуждающихся, требовал служения им, как Самому Себе. Иными словами, милостыня потому составляет нравственный долг для верующего, что она богоугодна. Сознание того, что милостыня и может явиться залогом земного благополучия мило- сердного[657], и имеет силу очищать грехи, всецело покоилось на этой религиозной основе. Другие побуждения к милостыне, сравнительно с религиозными, стояли на втором плане. Истинно гуманные основы милостыни выступают со всей ясностью не в качестве обоснования долга благотворить нуждающемуся, но в указаниях на свойства истинной милостыни, какие свойства определяются как тем, что милостыня совершается ради Господа, так и тем, что она имеет дело с чутким человеческим сердцем. И эти свойства истинной милостыни указаны с большой выразительностью и полнотой. Это щедрость, свобода и любящая настроенность.
Первое свойство истинно богоугодной милостыни — щедрость. Нужно давать всегда нуждающемуся, когда только есть возможность[658], давать и из многого, и из малого так, чтобы не жалел глаз творящего милостыню[659]; сыпать щедро, а не быть сверх меры бережливым[660]. Свобода творящего милостыню должна выражаться в том, чтобы милостыня была радостью для души благотворящего[661]. Не должно скорбеть сердце человека, когда он дает бедному[662], потому что только добровольно дающего любит Бог[663]. Наконец, любящая настроенность при совершении милостыни сама собой вытекает из того чувства братского единства, какое требует не делать другим того, чего каждый не желал бы и для себя[664]. Прекрасные наставления по этому поводу мы находим в книге Иисуса, сына Сирахова. Здесь требуется от благотворящего такая высота благожелательного настроения, что советы этой книги по данному предмету могут быть признаны имеющими вечное значение. «Сын мой! — учит мудрец. — Не отказывай в пропитании нищему и не утомляй ожиданием очей нуждающихся; не опечаль души алчущей и не огорчай человека в его скудости, не смущай сердца, уже огорченного и не откладывай подавать нуждающемуся... Приклони ухо твое к нищему и отвечай ему ласково, с кротостью»[665]. «Сын мой! при бла- готворениях не делай упреков и при всяком даре не оскорбляй словами. Роса не охлаждает ли зноя? Так слово — лучше, нежели даяние. Поэтому не выше ли даяния слово? А у человека доброжелательного и то, и другое. Глупый немилосердно укоряет, и подаяние неблагорасположенного иссушает глаза»[666]. «К бедному будь снисходителен, и милостыней ему не медли»[667]. «Тяжел для человека с чувством упрек за приют в доме и порицание за одолжение»[668].
