Если отбросить патриотизм, все-таки мост назван в честь Российского императора, то для меня он был слишком уж вычурным. Мне гораздо ближе были мост Менял, Пон-Неф или Карузель. По-средневековому, просто, даже аскетично, и надежно. Мост Александра Третьего с его несколько легкомысленными завитушками и позолотой был для меня чересчур. Нет, я понимала, что его строили в такое время, что вот эти фонарики, завитушки и прочая лепнина, щедро покрытая золотом, происходит не столько от нашей, почти восточной любви к блеску, сколько вследствие общей европейской моды, но ничего не могла сделать - не мое это, не мое.
Тем не менее, я шла от площади Согласия в сторону моста и пыталась разглядеть Сергея Карловича. Он ждал меня у памятника Черчилю. Забавно, мост Александра Третьего, а памятнике Черчилю. Увидел меня (Валишевский, не Черчиль) и сделал несколько шагов навстречу.
- Добрый день, - поздоровался и протянул руку.
Пожать?
- Добрый день, - повторила за ним и спрятала руки в карманы плаща.
Не хочу до него дотрагиваться.
- Пройдемте? - предложил Сергей Карлович и махнул в сторону моста.
Я только кивнула и первой двинулась к мосту. Некоторое время мы шли молча. Он ничего не говорил, я не спешила спрашивать.
- Как ваши дела? - поинтересовался, наконец, Валишевский.
- Хорошо. Спасибо.
- Как дочь?
- Растет, - позволила себе вежливую, отстраненную улыбку.
Мы еще помолчали, и я не выдержала.
- О чем вы хотели со мной поговорить?
- А вы не догадываетесь? - он как-то слишком уж театрально поднял вверх брови.
- Нет, - пожала я плечами.
- Точно?
- Совершенно точно.
- Но вы же говорили с Романом.
- Это он со мной говорил, я больше слушала.
И тут он дал волю эмоциям.
- Вы украли у нас самое ценное, - прозвучало обвинительно. – Вы понимаете, что натворили?
- Украла? – я демонстративно вскинула брови. – Вы шутите?
- Вы скрыли от нас ребенка!
- Да с чего вы взяли, что моя дочь имеет отношение к вашей семье? – теперь я позволила себе холодную улыбку.
- Бросьте, Анна, вы не производите впечатление женщины, крутящей по несколько романов сразу.
- Внешность обманчива.
- Я все знаю, - заявил Валишевский.
- Так уж и все?
- Мари моя единокровная внучка. Единственная единокровная дочь моего сына.
Я вопросительно посмотрела на него.
- Я знаю, что у Майкла другой биологический отец.
- Давно знаете?
- Недавно.
- И что? - спросила напряженно.
- Ничего. Вы меня вообще за кого считаете? Я что, по-вашему, монстр какой-то? Майки мой любимый внук. Был, есть и будет. Но и Мари мне тоже не чужая. Она моя плоть и кровь.
- У вас еще будут други плоти и крови, - возразила ему. - Роман вполне фертилен.
- И они тоже будут единственными и любимыми.
- А если Роман разведётся? Что будет с вашим любимым внуком?
- Да пусть хоть сто раз разводится, - отмахнулся Валишевский, - для моего внука, для меня, это ничего не изменит. Но мы говорим не о нем, а о моей внучке.
- Она не ваша внучка, - упрямо повторила я.
- А я уверен, что моя, - не менее упрямо ответил Сергей Карлович. - Анна, я не собираюсь ее у вас отнимать, если вы этого опасаетесь. Я даже ни на что не претендую. Просто хочу договориться с вами, что мы - я, моя жена, мой сын и другие члены семьи, будут общаться с девочкой. Она же Валишевская.
- Моя дочь Мари Гутталль.
Я отвернулась в сторону, пытаясь совладать с охватившими меня чувствами, как вдруг заметила на набережной знакомый припаркованный автомобиль. Сердце екнуло: нет, не может быть.
Я еще уговаривала себя, что мне показалось, как из машины уже вышел высокий мужчина в шикарном костюме и темных очках. Он огляделся, а потом, повернувшись в нашу сторону, замер.
Черт, черт, черт! Я не хочу верить тому, что вижу. Господи, пусть это будет ошибкой. Галлюцинацией. Обманом зрения. Я даже на мгновение закрыла глаза в надежде, что мираж рассеется. Нет, ошибки быть не могло. У своего роскошного автомобиля стоял Марк Лурье и смотрел прямо на меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Это не меняет того, что Роман отец вашей дочери, - донеслось до меня будто сквозь вату.
И стало очень горько. И стоять тут, рядом с Валишевским - старшим, на мосту, уже совершенно невозможно.
- Ваш шпион, - я кивнула в сторону Марка, - ошибся.
Сергей Карлович проследил за моим взглядом и возразил:
- Вы все неправильно поняли. Он не шпион.
Ну, конечно, расскажите мне еще какую-нибудь сказочку!
- Моя дочь не имеет никакого отношения к вашей семье, - упрямо повторила я.
Ничего они от меня не добьются, буду стоять на своем.
- Анна, вы же понимаете, что это неправильно. У ребенка должен быть отец.
- Ваш сын тут совершенно не при чем.
Он достал сигареты, прикурил.
- Вы не оставляете мне выбора.
- О чем вы? - я оторвалась от Марка посмотрела на отца Романа.
- Экспертиза ДНК.
- Без моего согласия?!
- По решению суда, - твердо ответил Валишевский.
- Здесь Франция.
- Именно потому, что Франция. Это в России у вас получилось бы задвинуть биологического отца. В Евросоюзе оба родителя имеют совершенно одинаковые права.
Сволочь! И он, и его сыночек, и предатель Марк! Ничему меня жизнь не учит! Доверилась, блин. Любовь, каменная стена, прочая чушь! Во рту сильно загорчило.
- Вы не посмеете, - сказала глухо, прекрасно понимая, что посмеют, и еще как.
Это действительно Франция, и тут свой взгляд на права родителей и детей. Впервые пожалела, что у Машки нет российского гражданства.
- Если мы не прийдем к согласию, у нас не останется другого выхода.
- Мари не дочь Романа.
- Вот экспертиза это и выяснит, - отрезал Валишевский.
Меня загоняли в угол. Наверное, раньше я бы сдалась, пошла на попятный. Но я давно уже не та неуверенная в себе женщина, которая влюбилась в мальчишку - мажора на десять лет младше, я не позволю собой манипулировать.
- Если вы, - начала я тихо, но очень четко проговаривая каждое слово, - только попробуете подойти к моему ребенку ближе, чем на километр, я вас уничтожу.
Сергей Карлович внимательно, без тени насмешки, посмотрел на меня.
- А сил хватит?
- Даже не сомневайтесь.
Он кивнул, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями.
- Анна, мы можем договориться мирно.
- Я сказала, вы услышали, - отрезала в ответ.
- Вы подумайте.
Я отрицательно покачала головой и повернулась к нему спиной.
- Прощайте, - бросила через плечо.
- Анна, давайте не будем все усложнять!
- Прощайте, - повторила с нажимом и быстро зашагала прочь.
Мне было так плохо, что я не заметила, как Марк, оторвавшись от машины, бросился за мной, но был перехвачен старшим братом. Я даже не услышала, как он громко крикнул: «Анна! Анна, постой!»
***********
Моя жизнь, спокойная и размеренная, превратилась черти во что. С той самой встречи в Диснейленде с Романом и его семьей понеслась вскачь, вкривь и вкось.
После разговора с Валишевским - старшим, вернувшись домой, я выпила несколько чашек кофе и только после этого смогла успокоиться. Я не боялась Сергея Карловича, я вообще больше ничего не боялась. Не то, чтобы не поверила в реальность его угрозы начать судебное разбирательство, просто не было у меня страха. Злость да, была. Конечно, семейство Валишевских могло сильно усложнить мне жизнь. Наверное, стоило бы попробовать договориться миром, но я уже и не знала, как это сделать. Допустим, я скажу правду и впущу Романа с родственниками в нашу жизнь. И что? Я не смогу жить с ним. То, что всколыхнулось во мне после признания Романа, уже развеялось, как ранний туман. Да и не было там ничего серьезного. Так, остатки девичьей мечты, глупые бабьи думы и наивная детская вера в сказки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
К тому же мне не давало покоя появление Марка на набережной. Что ему нужно? Зачем приехал? Неужели это он рассказал о Мари? Нет, он не мог, я же верила ему. Но очень некстати вспомнилось, что Роману я тоже верила, а чем все обернулось? То-то же.
