– Ладно, слушай дальше. Когда мне исполнилось 18 лет, у Филиппа появилась очередная любовная интрижка. Он купил мне путевку за границу, чтобы я там отдохнула и не мешала ему с его новой пассией. Я плохо переношу жару и, чтобы передохнуть, вошла в один элитный магический салон. Там было тихо и прохладно. Мне сказали, что Дэви принимает только за высокий гонорар, но это окупается тем, что я смогу все о себе узнать: что было и что будет. Мне не хотелось выходить из этого прохладного помещения, и я отдала приличную сумму в долларах, совершенно их не жалея. Меня ввели в полутемную комнату, по углам которой стояли идолы различной величины. Огоньки в цветных колбах загадочно и таинственно мерцали. Посреди комнаты на круглой подушке сидела странно наряженная женщина. Я села напротив и попыталась ее рассмотреть. Вот что странно. Сколько я ни пыталась поймать ее лицо, так и не смогла. От преломляющего света свечей или еще почему-то она мне казалась то старой, то молодой, а то вовсе девочкой, рязряженной в серебряные подвески. Голос ее тоже менялся и был то высоким, то низким, как у мужчины. Меня жутко потянуло в сон, и я даже задремала. Вдруг она сильно дунула мне в лицо, и я моментально проснулась.
Голова моя стала ясной, и я слушала то, что она говорила. А говорила она мне правду о моей недолгой жизни, будто она всегда и везде находилась рядом со мной и потому знала, во что я была одета, как я спала с художником, о проделках моего неверного мужа. Потом она сказала: «Я вижу, век твой короткий, но в моей власти остановить то, что может сократить твою жизнь. Я получу от тебя большую сумму, а ты от меня куклу-идола, которая будет тебе охранной грамотой, ключом к богатству и сердцу твоего мужа. И пусть даже у него еще будут женщины, все равно он тебя никогда не оставит ради них. Мужчина должен иметь много женщин, это по нашей вере нормально, но только ты одна будешь его женой. У тебя будет муж и жизнь, пока возле тебя будет моя кукла. Береги ее как зеницу ока – в ней твое долголетие. Не пожалей денег, ты платишь их за то, чтобы твой короткий век был счастливым и долгим, а это самое ценное». Потом я ей действительно отдала много денег, а она мне дала куклу-идола. Все, что она мне тогда предсказала, сбылось до мелочей. Поэтому я ей верю и думаю, что только благодаря ее кукле мой муж до сих пор не оставил меня и никогда не оставит…
Я слушала Лизу, и, наверное, дьявол шептал мне – вот оно, я должна взять и украсть ее идола, иначе всю жизнь буду жить в нищете или приживалках.
Когда Лиза пошла принять душ, я выкрала из-за иконы ее заветную куклу. А на другой день, когда мы с Лизой поехали в бутик, случилась невероятная авария. Все произошло в одно мгновение. Неожиданно нам навстречу вылетел самосвал. Водитель и
Лиза погибли, а меня выбросило из машины на газон, и я не пострадала.
Я уверена, что меня спас идол, который был в моем лифчике.
После похорон ко мне подошел Филипп и сказал:
– Я хочу, чтобы ты стала хозяйкой моего дома. Лизу не вернуть, она тебя любила. Я тоже тебя хорошо знаю (он намекал на то, что я с ним сплю).
Теперь мой бывший хозяин стал моим мужем. Думаю, не ошибусь, если скажу Вам, что на Филиппа действовало колдовство, которое было заложено в кукле.
А теперь то, из-за чего я потеряла покой и сон… Сразу после того, как я согласилась выйти за Филиппа замуж, мне стало казаться, что Лиза повсюду рядом. Я слышу ее вздохи и шаги, вижу ее тень, и мне так больно и тяжело, что это невозможно передать словами. Я без конца думаю, что именно из-за меня она погибла. Порой мне кажется, что я схожу с ума.
Совесть ли мучает меня или ее загубленная душа – не знаю, но только я извелась, истерзалась и больше ничего не хочу: ни денег, ни нарядов, ни лживых ласк Филиппа.
Я хочу только одного: признаться в том, что я натворила. Наверное, мне нет прощения, но только помолитесь о моей грешной душе и простите меня, пожалуйста, добрые люди… »
Письмо из тюрьмы
«Не знаю, захочется ли Вам читать мое письмо, когда Вы увидите обратный адрес на конверте.
Здесь, в зоне, тоже есть Ваши книги. Они протерты до дыр. Кто-то читает по ним молитвы, кто-то надеется удержать жену, а я вот решился Вам написать.
За свою жизнь я ни разу не ходил на исповедь. Но, видимо, припекло, если я, читая Ваши книги, плачу. Я не рассчитываю на ответ, я не прошу у Вас дачку (по-нашему, передачу).
Возможно, я пишу в никуда и мое письмо будет порвано и забыто. Таких, как я, – миллионы. Нас презирают и ненавидят – и за дело. Но мы тоже когда-то бегали в школу, отвечали уроки, влюблялись, делали глупости и совершали преступления. За каждого из нас матери отдали бы свою жизнь, а это значит, что кто-то нас любил.
Я хочу покаяться в том, в чем я виноват. Ничего нельзя исправить, но мне будет чуточку легче, если кто-то из нормальных людей, таких, как Вы, прочтет мое письмо и, я надеюсь, помолится за нас, за меня.
Родился я в Ленинграде – это самый красивый город на земле. Я с закрытыми глазами могу определить свой город по его необычному, влажному воздуху.
Дом наш стоял недалеко от реки, в ней утонула моя мать, когда мне было девять лет. Было это при мне. Отец, как обычно, пришел домой пьяный. В очередной раз был скандал, и я спрятался под своей кроватью.
Мать кричала, вырывалась из рук отца, а он ее бил в живот сапогами. А час спустя она бросилась в реку. Плавать мама не умела, a я побоялся прыгнуть за ней.
Отцу ничего не было, ведь она сама утопилась, он в это время сидел на кухне и ел жареную картошку, приготовленную руками мамы.
Я боялся и ненавидел отца, но мой детский мир имел свои определенные границы – это был наш дом и мне идти было некуда.
Потом отец стал приводить новых мам. Они менялись раз в неделю. Он приходил и говорил мне: «Вот тебе новая мама» – и заставлял меня ее так называть. А через неделю бабенка сбегала от моего папаши. Никто не мог вынести его пьянок и побоев.
Школу я забросил, отец про это никогда не спрашивал и не говорил. Не учился я не потому, что был лодырь, а потому, что после батиных концертов уроков я не готовил.
В школе меня стыдили и ругали, я запустил весь материал, и мне было все абсолютно непонятно.
Зато я научился воровать. Сперва я тянул у отца, так, по копейке, на булку-посыпушку. Он спал пьяный, а я хотел есть, вот и лез к папаше в карман. Потом как-то украл у одной бабки сумку. Меня соблазнил поджаристый батон, который аппетитно торчал из ее авоськи. Я прикинул, что она вряд ли за мной побежит, народа рядом не было, и я, подхватив сумку, стрелой полетел по закоулкам. В сумке был не только батон, там были колбаса, ириски и маленькая стеклянная бутылочка молока. Теперь таких уже нет.
В общем, я наелся и мне не было стыдно. Голод не тетка, и я стал искать возможность украсть что-нибудь из еды.
Охотился я за старушками – знал, что они не смогут меня догнать, а я был шустрый, как веник.
Моего отца устраивало то, что меня не бывает дома. Он в очередной раз привел новую маму.
Потом к нам приехала бабушка, мать моей мамы. Она поговорила с отцом и, собрав мои веши, увезла к себе в далекую северную деревню.
У нее я быстро набрал вес, посвежел и подружился с бесхитростными пацанами.
Прожил я у нее шесть лет, и неизвестно, как бы дальше сложилась моя судьба, может быть, из меня и вышел бы тракторист, землепашец, но весной умерла моя бабушка, и я снова остался один.
Когда я вернулся в Ленинград, ничего в доме не изменилось: тот же ободранный диван, та же железная кровать, те же плюшевые коврики на стене. Только с пьяным отцом за столом сидела пьяная, но очень красивая женщина. Она была полураздета, и все ее пышные формы выпирали из грязной розовой комбинации. Отец, пьяно икнув, сказал:
– Вот и сынок объявился. А я вот тебе новую маму привел.
Новая мать была старше меня всего на несколько лет. Но даже при ее красоте было очевидно, что она изрядно потрепала себя.
Ночью она залезла ко мне в постель и под храп отца преподала мне урок половой жизни. Это была моя первая женщина. Сказать, что я ее любил, слишком мало – я ее полюбил до безумия.
Отец ничего не замечал. Он, как и прежде, напивался и отключался, а Зина перебиралась из его постели в мою.
Чтобы ей угодить, я начал снова воровать, деньги уходили на вино, конфеты и еду.
Однажды Зина сказала:
– Все, ухожу я от вас. Обрыдло мне жить в этом клоповнике. Молодость уходит, а я так ни одной шубы не поносила. Уйду к Кузьмичу, он меня давно зовет. Обещает одеть как королеву.
От ее слов я потерял голову, я готов был на все, чтобы только удержать возле себя эту женщину. А она играла со мной, и ей, видимо, доставляло радость меня терзать, доводя ревностью до предела.
Она садилась к папаше на колени и демонстративно целовала его взасос. Я вставал и уходил из дому, потому что боялся, что могу в тот момент убить их обоих.
Однажды я влез в чужую квартиру. Мне повезло, и я унес много ценных вещей. Зинка радостно крутилась в новой шубе, нацепив на пальцы четыре кольца, которые были среди трофеев…
