нужно дальше обход продолжать, так что лежи, отдыхай, поправляйся. Пару дней полежишь тут, потом выпишем домой. На обеде приду, поговорим ещё. Твоим родственникам мы всё сообщили.
— Подождите, моя девушка. Я шёл к ней.
— Твой рюкзак принесли прохожие. Телефон в тумбочке справа.
— Хорошо, спасибо. Доктор!
— Что такое? — сказал врач, уже открыв дверь.
— А что с Настей? С той девушкой?
— Эх, — тяжело вздохнул врач и отвернулся.
— Она умерла, да? — спросил я хриплым голосом и почувствовал, как накатывают слёзы.
— Тебе в детстве не говорили, что портить чужие планы — это плохо?
— Эм, что?
— Вот и вчера ты нарушил планы этой девушки. Она хотела умереть, а ты ей помешал. Ей пришлось туже, чем тебе, но она жива. Благодаря тебе. Молодец.
— Ох, слава Богу!
— Всё, отдыхай, — сказал врач и вышел.
Вот значит оно что. Всё было не зря. Я спас человека. Спас чью-то жизнь. Что же, ради этого стоило рискнуть здоровьем. Я достал из тумбочки телефон. Десяток пропущенных звонков от Маши. Бедная моя девочка. Как же она, наверное, распереживалась. Нужно с ней связаться, и как можно скорее.
— Ваня! Ваня, с тобой всё в порядке? Что случилось? Где ты? — шквалом вопросов осыпала меня Маша.
— Маш, как же я люблю тебя, ты даже не представляешь, — сказал я, растрогавшись от такой заботы.
— Давай о любви потом. Ты не пришёл встречать меня, не отвечал на звонки, я пошла домой, написала Мише, он сам не знает где ты, написала час назад, он ответил, что дома тебя не было. Я всю ночь не спала! Что случилось?
— Маш, и всё же я скажу, что безумно люблю тебя. Я в больнице. Случилась со мной одна история интересная. Зайдёшь после школы?
— Спрашиваешь? Да я уже сейчас полетела к тебе!
— Маня, со мной всё нормально. Не стоит пропускать школу из-за меня. К тому же я сейчас буду спать. Приходи после школы.
— Ладно. Хорошо. Что-нибудь надо будет принести?
— Разве что зарядку для телефона. Ну и свою улыбку для меня принеси.
— Подлиза. Хорошо, после школы я сразу к тебе. Отдыхай. До встречи.
— Слушаюсь, мамочка. До встречи.
К слову о мамочке. Надо бы и ей позвонить. Но голова действительно болит, и сильно хочется спать. Но это мама. Тем более моя, которая сентиментальная и принимающая всё близко к сердцу. Она же может расплакаться из-за самой незначительной мелочи. Может пол ночи не спать, потому что ей не понравилась моя интонация голоса, когда я пытался скрыть от неё проблемы личного характера. Она часто переживает из-за всяких пустяков, а как она сейчас переживает? Сидит вся на нервах и пьёт таблетки и корвалол. Это мама. Моя мама. Так что в сторону все свои хотелки и я набрал её телефон:
— Ваня! Ванечка! Мой дорогой, как ты? — заплаканным голосом начала разговор мама.
— Мам, ты не представляешь, как я рад услышать твой голос. Мам, — продолжил я говорить, едва сдерживая слёзы, которые всё-таки не сдержал и заплакал, — я думал, что умру. Мне казалось, что это конец. Что я умираю. Что я не спас ту девушку. Что не увижу и не услышу больше тебя. Что ты больше не будешь массажировать мне голову, не будешь ругать за невымытую посуду за собой, что мы больше с папой не будем спорить о политике. Мам, я…
— Я так испугалась за тебя, Ванечка, думала… Ты не отвечаешь на звонки ни вечером, ни утром, звоню Мише, а он говорит, что ты не ночевал. Как я испугалась, когда поступил звонок из больницы! Я подумала, что… Что потеряла тебя.
— Мам, давай успокоимся. У тебя ведь и так слабая нервная система, — сказал я со слезливой улыбкой на лице, — так что не стоит её дальше напрягать. Всё хорошо мам, всё хорошо. Я жив. И скоро буду полностью здоров.
— Да, Ванечка, ты прав. Всё уже позади. Ты жив, и это главное. Да и тебе надо сейчас отдыхать и много спать, набираться сил. Сынок, я горжусь тобой. Мы с папой очень гордимся тобой. Я люблю тебя.
— И я мам тебя люблю. Целую крепко-крепко. И передавай привет папе, — сказал я и наш разговор завершился.
Мамочка, мой самый дорогой человек. Прости, что заставил тебя переживать и волноваться. Как же я тебя люблю. С этими мыслями я положил телефон на тумбочку и предался блаженному сну.
Проснулся я от стука в дверь. Только сейчас я понял, что был один в палате. Повезло.
— Да, входите, — сказал я с улыбкой на лице, ожидая появления Маши.
— Ну, как спалось? — спросил вошедший доктор.
— А, это вы, — небрежно ответил я. — Нормально спалось.
— А что мы такие не весёлые? Ожидали увидеть кого-то другого?
— По правде говоря, да.
— Оно и понятно. Знаете, в настойчивости Вашей сестре не занимать. Она чуть ли не с боем пыталась прорваться к Вам. Теперь вот второй час сидит на улице.
— Так пустите её, в чём дело?! — сорвался я на крик и сильно об этом пожалел. По горлу будто резанули ножом.
— Эй, Вам не стоит пытаться повышать голос. Для Вас это вредно. А не пускаем мы её потому, что в больнице есть специальные дни и часы для встреч с близкими. И сейчас не это время.
— Да ладно Вам, я один в палате, никто не обидится. К тому же я спас человека. Разве мне не причитается особое положение?
— На самом деле нет, не причитается. Пускай приходит завтра.
— Да она не спала всю ночь из-за меня, обзвонила всех знакомых, чуть с ума не сошла. Я же к ней и шёл вчера.
— Но ты же сказал, что шёл к девушке.
— Ну да, к девушке. К ней.
— А она сказала, что твоя сестра.
— Это она подумала, что сестру скорее пропустят, нежели девушку.
— Хм, у меня у самого дочь примерно одного с ней возраста. На год младше. Не сказал, что был бы рад, если бы она встречалась в таком возрасте со значительно старшим парнем.
— Вы отец, так что были бы против любых отношений дочери в этом возрасте. Сколько там лет парню, Вас бы не сильно интересовало.
— Да, возможно ты прав. А её родители знают о вас?
— Конечно. И даже совсем не против наших отношений.
— Ну ладно, тогда я полностью спокоен. Не мне читать тебе нотации. Ты их уже, итак, поди выслушал уйму. Ай, хорошо, сейчас пропущу её. Что я, изверг какой, чтобы над чувствами юных влюблённых издеваться?
— Спасибо большое, — сказал я
