этом помешать, ибо спустя полчаса в дверь снова звонили.
— Я же вам вроде бы всё сказал, — начал я грубо говорить, открывая дверь. Тут же пришлось себя корить за то, что не посмотрел в глазок.
— Давно мы стали общаться на Вы? — спросила стоявшая у порога Маша.
— Маш? Извини, просто тут буквально только что были журналисты. Я их вежливо спровадил, и подумал, что они вернулись.
— Ну да, не сомневаюсь, что вежливо. Можно я пройду?
— А, да, конечно, проходи, — сказал я, рукой пропуская Машу внутрь.
— Как у тебя дела? Как здоровье?
— Нормально, температура потихоньку снижается, но все равно остаётся высокой, — отвечал я, принимая пальто девушки. Под ним оказалось то самое платье, которое я помог выбрать. — Ого, а куда ты сегодня такая шикарная?
— Я всегда шикарная. Но обычно это говоришь ты, особенно когда подлизываешься.
— Я просто не в форме. Чаю?
— Да, давай.
— Отлично, уже ставлю. Так что, куда ты? Неужели только ко мне?
— Тебя это уже удивляет? — грустно ответила Маша.
— Что? О чём ты?
— Ваня, что между нами происходит?
— Не знаю. Мне всегда казалось, что у людей есть слово для обозначения того, что между нами. Любовь. Лав. Либе. Амур. И я не про реку, — усмехнулся я, но уже приготовился к чему-то серьёзному. Что-то гложет Машу. Но что?
— Да, мне тоже так казалось.
— Эй, Маш, что случилось?
— Я это хотела спросить у тебя. Просто у меня складывается такое ощущение, что ты стал отдаляться от меня. За последние шесть дней я вижу тебя лишь второй раз. И если бы не я, мне кажется мы бы вообще не увиделись. Ты ведь не рад меня видеть. Ни тогда в больнице, ни сейчас. Тогда я пришла к тебе, и ты почти сразу уснул. Хорошо, подумала я, наверное, он очень сильно устал, всё нормально. Но потом я узнаю, что тебя выписали. И узнаю не от тебя, а из новостей! Ты выписался, но не сообщил мне. Я хотела к тебе прийти вчера, но ты меня отговорил. Сказал, что не надо, что ты всё ещё лечишься, и мне не стоит приходить. А что я вижу сейчас? Ты вполне здоров, на ногах, только голос хриплый и всё! За всё это время мы перестали созваниваться и теперь только списываемся. Я даже не слышу твой голос, — говорила Маша нервным голосом. Было видно, что она еле держит себя в руках. — Ты стал сторониться меня. Почему? Ты… Ты разлюбил меня? Может ты полюбил ту, что спас? Или известность тебе вскружила голову? Что?
Маша всё говорит. Волнуется. А я? А я даже не знаю, что и сказать. Не знаю я и что произошло. Если раньше мне хотелось успокоить эту взволнованную девочку, обнять, погладить по голове, то сейчас я просто устал. Эта мысль даже режет в голове, но я устал и от Маши. Вот уж не думал, что такое произойдёт. Нет, я люблю её. И уверен в том, что буду любить всегда, но сейчас я так устал от её суетности. А вдруг так и заканчиваются отношения? Стоит познать Ничто и всё Сущее становится таким блеклым и незначительным.
— Потому что я не понимаю, что произошло между нами. Я как будто теряю тебя, — сказала Маша, взяв меня за руку.
— Маш, я…, — замялся я и отдёрнул руку и встал вполоборота от девушки. В горле застыл ком от того, что хочу сказать.
— Нет, не отпущу! — крикнула Маша, и схватив меня за руку, развернула к себе и обняла. — Никогда, слышишь? Никогда не отпущу. Никогда и ни за что. Но прошу тебя, не отталкивай меня.
Она — мой мир. В этот момент я это понял.
— Маш, прости меня.
— Вань, извинения сейчас не помогут. Скажи мне, что случилось. Прошу тебя.
— Навеки, — сказал я.
— Что?
— Помнишь медвежат? Я люблю тебя навеки. То, что ты сейчас сказала больно резануло у меня по сердцу. Разлюбил? Тебя? Да пусть у меня язык отсохнет, если я когда-нибудь скажу, что не люблю тебя! К чёрту вся эта слава и известность! Ты думаешь она мне нужна? Ты думаешь, что я мечтал о ней, когда меня доставали из воды? Ни хрена подобного! Я думал лишь о тебе. О том, чтобы я вновь увидел тебя, чтобы вновь взять твою ладошку и заключить тебя в свои объятия. Я отстранился? Это лишь потому, что я плохо себя чувствую. И…, — замялся я, — я не хотел, чтобы ты видела мен больным. Слабым. Просто я сейчас не в том состоянии, чтобы веселиться, радоваться, смеяться. Любить. Маш, не пойми меня неправильно, но тебе этого не понять. И я надеюсь, что никогда не поймёшь. Маш, я думал, что умру. У меня слабое сердце, руки и ноги свело, и я начал погружаться под воду. Я считал, что это конец. Такой глупый конец недолгой, но яркой из-за тебя жизни. Я тонул, и жалел о том, что не встретил тебя раньше. Я не испугался, нет. Это был ни страх, ни боязнь. А самый настоящий ужас. Ужас перед лицом смерти. Трансцендентный ужас перед Ничто, так сказать. Но я выжил. Однако мне действительно нужно восстановиться, и не только физически.
— Боже, какая же я дура! Я же ведь даже стала ревновать тебя, — начала корить себя Маша и заплакала.
— Маш, никакая ты не дура, — сказал я и обнял девушку, — просто ты очень сильно меня любишь. Очень сильно тебя люблю я, но в силу опыта, возраста и характера, я более сдержан. У тебя же душа и сердце открыты нараспашку. И ты любишь всем своим… Эм, подожди, сейчас слово подберу. Во, точно. Всем своим нутром, всеми фибрами души, всей своей сущностью.
— Ахах, а что такое нутро и фибры? — спросила Маша, подняв на меня заплаканное личико.
— Да я сам точно не знаю. Просто звучит высокопарно и романтично, — смеясь сказал я.
— Вас этому в университете учат, да? Заставляют запоминать заумные словечки без их значения?
— Так, я не понял, тебе про трансцендентость рассказать? Или о категорическом императиве Канта? Или о рессентименте Ницше?
— Это что ещё за марсианский язык? — смеясь говорила Маша.
— О, вижу тебе это интересно. Ну что, с кого начнём экскурс в философию? Как всегда, с Сократа?
— Нет, пожалуйста, нет. Я же сейчас сбегу!
— Сбежишь? От меня?
— Не от тебя, глупенький, а от твоих заумных речей. Я же и без них знаю, что ты у меня умный, — сказала Маша и потянулась ко мне.
