Они почувствовали себя, как в ловушке, но пока ещё не потеряли присутствия духа. Они ещё помнили, как видели линию Тракта, ещё не забыли, в каком направлении она лежит. А остаться здесь, у камня, переждать туман — об этом у них даже мысли не было. Они упаковались со всей скоростью, которую позволяли окоченевшие пальцы.
Вскоре хоббиты вели своих пони, одного за другим, пологим северным склоном холма вниз, в туманное море. А промозглая серая мгла набухала сыростью — даже волосы их стали мокрыми и липкими. В самом низу они остановились и надели плащи, которые мигом отсырели и отяжелели. Сели верхом. Пони пробирались медленно, кое-как нащупывая путь. Они старались ехать к похожему на ворота северному устью ложбины, которое видели утром. Лишь бы выбраться из неё — а там по прямой, там не собьёшься до самого Тракта. Дальше они и не загадывали, только надеялись, что за Могильниками туман поредеет или вообще рассеется.
Продвигались очень медленно. Чтобы не разбрестись и не потеряться — тесной цепочкой. Фродо впереди, за ним Сэм, потом Пин, последним Мерри. Ложбине, казалось, конца не будет, но вдруг Фродо заметил, что с двух сторон надвинулась плотная темень. Стало быть, сейчас будет устье, северные врата Могильников. Пройти через них — и они на свободе.
— Быстрее! За мной! — крикнул он через плечо и заторопился вперёд. Но надежда тут же обернулась тревогой — всё уже смыкалась чёрная теснина, а потом вдруг перед ним возникли, как привратные колонны, два огромных стоячих камня, клонящиеся навстречу друг другу. Ничего подобного он не видел, когда утром разглядывал ложбину. Фродо с разгона прошёл между камнями — и на него словно обрушилась темнота. Пони фыркнул, вздыбился, и Фродо упал наземь, а поднявшись, обнаружил, что остался один: друзья исчезли.
— Сэм! — крикнул он. — Пин! Мерри! Сюда! Не отставайте!
В ответ ни звука. Его охватил ужас, он побежал назад через каменные ворота с отчаянным воплем: "Сэм! Сэ-эм! Пин! Мерри! Где вы?" Пони метнулся в туман и исчез. Откуда-то, кажется слева, с востока — донёсся еле слышный ответный зов: "Эй! Фродо! Эй!" Он бросился на крик — и, карабкаясь по крутому склону, опять позвал друзей, потом ещё раз и ещё. "Фродо! Эй!" — откликнулись наконец тонкие голоса сверху из мглы — и захлебнулись воплем: "Помогите! Помогите! На по-о-мощь!" Фродо изо всех сил карабкался вверх и вверх, наугад, в глухую темень.
Под ногами вдруг стало ровно, и он понял, что добрался до вершины хребта или холма. Ноги его подкашивались, он весь взмок и теперь трясся от холода. Никого — тишь и ватная мгла.
— Где вы? — жалобно крикнул он.
Ответа не было. Фродо стоял, насторожённо прислушиваясь. Внезапно он заметил, что стало очень холодно, поднялся ветер, ледяной ветер. Погода менялась. Туман расползался рваными клочьями, темнота проредилась. Изо рта валил белёсый пар. Фродо поднял глаза и увидел в разрывах туч тусклые звёзды. Ветер свистел в траве.
Тут Фродо послышался приглушённый крик, и он побежал туда, где кричали; а туманная мгла свёртывалась и таяла, обнажая звёздное небо. Фродо понял, что сейчас он стоит лицом к югу на круглой вершине холма, на который, должно быть, вскарабкался с севера. Восточный ветер пронизывал до костей. Справа на фоне звёзд темнел огромный курган.
— Ну где же вы? — крикнул он снова испуганно и сердито.
— Здесь! — глухо отозвался из-под земли цепенящий голос. — Здесь, я жду тебя!
— Нет! — выдохнул Фродо, но двинуться с места не мог. Колени его подломились, и он рухнул наземь. Тишь, никого и ничего: может, померещилось? Он с дрожью поднял глаза и увидел, что над ним склоняется тёмная фигура, пригвождая к земле ледяным взглядом, словно двумя мёртвыми лучами. Холодная стальная хватка сдавила Фродо — он вмиг окостенел с головы до ног и потерял сознание.
Когда Фродо пришёл в себя, всё забылось, кроме ужаса. Потом вдруг мелькнуло: конец, попался, в могиле. Умертвие схватило его, околдовало, и теперь он во власти злых чар, о которых в Хоббитании даже шёпотом говорить боялись. Он не смел шелохнуться, простёртый на каменном полу, руки крестом на груди.
Но скованный смертным страхом, столь сильным, что он, казалось, был частью темноты, окружавшей его, Фродо думал почему-то совсем не о смерти, а вспоминал Бильбо и его рассказы, вспоминал, как они бродили вдвоём по солнечным тропинкам Хоббитании, толкуя про путешествия и приключения. В душе самого жирного, самого робкого хоббита всё же таится (порою очень глубоко таится) будто запасённая про чёрный день отчаянная храбрость. А Фродо был вовсе не жирный и вовсе не робкий. Хоть он и не знал этого, но Бильбо, да и Гэндальф тоже, считали его лучшим хоббитом в Шире. Он понял. Что странствие его кончилось и кончилось ужасно — именно эта мысль и придала ему мужества. Фродо напрягся для последнего рывка: он уже не был беспомощной жертвой.
Собираясь с силами, он неожиданно заметил, что темнота исподволь отступает под наплывом зеленоватого света снизу, из-под каменных плит. Свет холодной волной разливался по его лицу и телу, а стены и свод по-прежнему оставались в темноте. Фродо повернул голову и увидел, что рядом с ним простёрты Сэм, Пин и Мерри. Они лежали на спинах, облачённые в белые саваны и мёртвенно-бледные. Вокруг них громоздились груды сокровищ, и омерзительно тусклое золото казалось могильным прахом. На головах их были венцы, на поясах — золотые цепи, а пальцы унизаны перстнями. У каждого сбоку лежал меч, у каждого в ногах щит. И ещё один меч — обнажённый — поперек горла у всех троих.
Зазвучало пение — медленное, невнятное, замогильное. Далёкий-далёкий, невыносимо тоскливый голос будто просачивался из-под земли. Но скорбные звуки постепенно складывались в страшные слова — жестокие, мертвящие, неотвратимые. И стонущие, жалобные. Будто ночь, изнывая тоской по утру, злобно сетовала на него; словно холод, тоскуя по теплу, проклинал его. Фродо оцепенел. Пение становилось всё отчётливее, и с ужасом в сердце он различил наконец слова заклятия.
Костенейте под землёйДо поры, когда с зарёйТьма кромешная взойдётНа померкший небосвод,Чтоб исчахли дочернаСолнце, звёзды и луна,Чтобы царствовал — один —В мире Чёрный Властелин.
У изголовья его что-то скрипнуло и заскреблось. Он приподнялся на локте и увидел, что лежат они поперёк прохода, а из-за угла крадётся, перебирая пальцами, длинная рука — крадётся к Сэму, к рукояти меча у его горла.
Жуткое заклятье камнем налегло на Фродо; потом нестерпимо захотелось бежать, бежать без оглядки. Он наденет Кольцо, невидимкой ускользнёт от умертвия, выберется наружу. Он представил себе, как бежит по траве, заливаясь слезами, горько оплакивая Сэма, Пина и Мерри, но сам-то живой, спасшийся. Даже Гэндальф и тот его не осудит: что ему ещё остаётся?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
