путешествие мне ни разу мыль об оплате в голову не пришла? Отец Госс всех учил бесплатно, вот и решила, что везде так же поступают? А Джон с Этьеном, знали ли они о правилах Университета, и молчал, потому что все равно было, или потому, что расстраивать меня не хотели?
— Тогда зачем тратишь наше время? Господин ректор, лекция. К нас приехали лекари, знахари и травники из соседних стран, чтобы вас послушать.
Старик смотрел на неугаданную мною арнику. Я тоже не могла оторвать от нее взгляд. Она и вправду выглядела как обычная ромашка, хотя не была ей. Прямо как я, да?
— Гийом, на тебе все финансы Университета. Не легкая работа. Но иногда я думаю — правы ли мы, что не даем диким травам шанса? Может, и у них есть полезные свойства?
— Вы заплатите за его обучения? — Гийом метафоры, видимо, не любил, и сразу переходил к делу.
— А если напишу рекомендацию?
— Вы ее бы всем писали — и тогда нам пришлось бы учить людей без бумаг и чернил, без библиотеки и под открытым небом — потому что зданием требует ремонта столько, сколько, мы в нем живем! А каменщики не желают принимать оплату травами или знаниями, или даже бесценными книгами! Им, как и кухаркам, как и торговцам, что привозят нам еду, подавай простое серебро да золото.
— И почему ты такой, — старик сделал непонятный жест рукой, и прокряхтел, вставая. — Прости, но и я, в своем Университете, не могу нарушить установленные правила. Ну какая же жалость! Ну что за жестокий мир! Черная неблагодарность, ну как же так…
Ректор медлил, перебирая корешки книг, бормоча себе под нос, собирая и откладывая исписанные листы бумаги. Вскоре Гийом не выдержал.
— Хорошо. Если найду способ оставить его тут, вы пойдете, наконец, на читать лекции?
— Конечно, конечно. Мы же не можем заставлять ждать наших уважаемых коллег.
— Оставайся здесь, — приказал мне Гийом. — Ничего не трогай. Я скоро вернусь и разберусь.
Они ушли. Я, не выдержав, упала на скамью и закрыла глаза. Получилось ли? Теперь, побывав в кабинете ректора, остаться хотелось сильнее, чем прежде. Сколько неизвестных книг, сколько любопытных вещиц! И сколько знаний, о которых я даже не подозревала. Осторожно, чтоб ничего не повредить, я заглянула в открытую книгу на столе ректора. «О жаре и слизи в организме человека». Говорилось о природных губках, что привозят из дальних морей. И что их можно пропитать обезболивающими, и начинать операции при пациенте в сознании! И он не будет их чувствовать! Быть не может, больше на чудеса похоже! Я осторожно перелистнула страницу. «Природа сама исцеляет раны». Известная всем травникам и лекарем истина. Мы лишь помогаем, позволяя природе сделать свое дело. Но тут вся страница была посвящена критике того, что я считала истиной. Если процесс гниения и разложения продуктов — тоже природа, то почему мы считаем, что естественное состояние природы — исцелять? Смерть — тоже естественная часть природы. Приняв это сможем ли мы продвинуться дальше, и бороться с природой за жизнь?
Я спешно отступила от книги, захлопнув ее. Пара листов упали со стола. Что за еретические мысли я сейчас прочла? Церковь не одобрит. Все в руках божьих, а этот текст, он…он говорил о просторах мысли, куда и заглядывать-то было страшно. Все знали правду — если ребенок в утробе улегся неверно, то скорее всего и мать и ребенок умрут при родах. Ведь достать его ножками вперед, целым, практически невозможно. Ребенок уродец и мертвая мать, ребенок уродец и больная мать, больная мать и мертвый ребенок — не было у этой ситуации доброго исходя. Ведь на все воля божья.
Но если у лекарей был способ помочь? Какая восхитительно опасная мысль! Перевернуть ребенка в утробе? Вырезать его из матери так, чтоб последняя осталась жива? Фантазии, безумство, но что если автор текста прав?
От возбуждения дрожали руки. Хотелось прочитать дальше. Хотелось читать не останавливаясь. Хотелось быть на лекции, что сейчас вел господин ректор.
— Я же сказал ничего не трогать! — я отдернула руку, отступила, и ударилась о полку с книгами. Та пошатнулась, и пара томов рухнули мне под ноги. — Ну что за бесполезный мальчишка.
— Вы выгоните меня? — теперь, без господина ректора, Гийом казался еще страшнее. Высокий и холодный, наверняка из аристократов. Стоило ему щелкнуть пальцами, как меня выбросят отсюда и захлопнут дверь навсегда. Я должна попытаться, придумать хоть что то! — Прошу, я могу работать! Мыть полы, готовить еду, любая работа мне по плечу!
Гийом закрыл глаза, будто мои слова причиняли ему физическую боль.
— Какой же ты громкий! Веди себя тихо. Господин ректор слишком добр, и решил позволить тебе слушать лекции, — ноги вдруг стали вялыми, точно трава по осени, и едва меня держали. Оставят? — Я не согласен с его решением, но оспорить не могу. Будешь работать на кухне. Работай ответственно. Услышу ропот других — выгоню взашей. Мы выделим тебе место для сна, есть сможешь с другими поварятами. Доступ в библиотеку и на лекции тебе открыт. Но, мой тебе совет, лучше уйди сейчас, чтобы не разочаровывать господина ректора, когда он попривыкнет к тебе.
Ну уж нет! Я такой шанс не упущу!
— Благодарю вас за оказанную возможность.
— Обращайся ко мне магистр Гийом. Вот бы ректор котят да щенков подбирал. Тех хоть на опыты можно сдать, — пробормотал он. — Живо на кухню. Не желаю более на тебя время тратить.
Я поклонилась, как могла. Судя по вновь скривившемуся магистру, могла я плохо. Пришлось поблуждать по Университету, прежде, чем в полуподвальной пристройке я смогла найти кухню.
Помещение было ярко освещено. Свет проникал через большие окна, и, даже несмотря на яркий день, в углах кухни горели факелы. Окна были открыты, позволяя чаду выветриваться. Большие каменные печи возвышались у дальней стены. В моей деревни таких ни у кого не было, тем более четыре в ряд! Деревянные столы были заставлены посудой с едой разной степени готовности. Но больше всего меня поразила творящаяся тут суматоха.
— Помыли овощи? — спрашивал тучный повар у двух совсем еще маленьких поварят.
— Да! — ответил первый.
— Ой! — ответил второй, и первый получил щелбан от повара.
— А ну живо мыть, обед уже совсем скоро!
Те подхватили таз с редькой и побежали к каменным раковинам. Другие поварята носились по кухне, точно по полю, умудряясь передвигаться с тяжелыми кастрюлями и корзинами в руках. Повара и поварихи кричали друг другу, требуя больше картофеля! Не из одной же капусты
