– Посмотрите в шкафу вещи дочери, не пропало ли чего, – предложил Андрей купцу.
– Это лучше жена Пелагея знает, – ответствовал тот.
– Так позовите.
Купец обернулся к слуге.
– Иван, ты что – не слышал? Зови сюда супружницу мою.
– Я бы хотел комод осмотреть, – сказал розыскник.
– Делайте всё, что считаете нужным, – согласился купец.
Андрей стал выдвигать ящики. Так, внизу бельё, выше – украшения дешёвые, всякие ленточки, подвески.
Вошла супруга купеческая – с зарёванным лицом.
– Ну-ка, перестань реветь, – цыкнул на неё купец. – Я тебе человека привёз из юстиц-коллегии – самого наилучшего. Он нашу дочь в два счёта найдёт. Вещи Лизаветины в шкафу посмотри – не пропало ли чего.
– Никак обокрали! – ахнула хозяйка.
– Окстись, Пелагея! – урезонил её купец. – Делай, что велено!
Купчиха открыла дверцы шкафа. «Ох и здоровенный! – изумился про себя размерам шкафа Андрей. – Чуть не в половину комнаты моей квартирки».
Пелагея живо перебрала вещи.
– Всё на месте.
– А драгоценности у неё были? – поинтересовался Андрей.
– А как же! – чуть ли не с обидой в голосе ответила Пелагея. – Девка на выданье – куда без них? Не голытьба же!
– Проверьте, пожалуйста.
Пелагея подошла к сундуку в углу комнаты, откинула крышку, порылась немного. Лицо её покраснело.
– Нету шкатулки. Вчерась ещё здесь была. В ней же всё самое ценное лежало! – ахнула купчиха.
– Ты хорошо смотрела? – встревожился купец.
– Да хорошо! Как её можно не заметить – она же не иголка.
Андрей уселся за стол.
– Дайте мне бумагу и чернила.
– Иван, слышал? Принеси! – распорядился купец. – Возьми внизу, в моём кабинете.
Слуга принёс письменные принадлежности.
– Успокойтесь и перечислите всё, что в шкатулке лежало, – обратился Андрей к Пелагее.
– Сразу и не упомню, – запричитала купчиха.
– Как это – не упомню! Я скажу! – вспылил купец. – Так. Кольца серебряные – четыре штуки, браслет из серебра с рубином, потом – кольцо златое, перстень с изумрудом. Перстень редкостный – вроде как чаша на перстне, а в чаше – изумруд. У голландцев купил. Ещё – ожерелье жемчужное, цепочка златая шейная. Чего забыл? Да, серьги ещё. Одна пара – из серебра, колечками, и две пары – золотых. Одни – тонкой работы, в виде ладьи с распущенным парусом, другие – в виде бабочки с расправленными крыльями. Вроде всё. Ой – нет, брошь ещё забыл. Сделана в виде цветка – ромашки.
– Какая ромашка, Аполлинарий? Колокольчик на стебельке и с листочком, – подала голос Пелагея.
– Мне всё едино – лишь бы красиво да дорого. Вот теперь всё.
Андрей едва успевал записывать. Многовато у девчонки побрякушек было. Только вот где они?
– Сколько лет дочери было? – поднял глаза Андрей на купчиху.
– Почему было? – Пелагея навзрыд заплакала.
– Ну, я имел в виду – когда она ушла, – неуклюже попытался исправить свою оплошность Андрей.
– Семнадцать годов, в самом соку девчонка!
– Может, влюбилась она в кого да к избраннику тайно перебралась? – высказал предположение Андрей. – В таком возрасте, когда чувства сильнее разума, может случиться всякое…
– Не было у неё никого, подружка одна только, – начал сердиться купец.
– О ней мы ещё поговорим, – сказал Андрей. – Опишите, как Елизавета выглядела?
Купец провёл вдоль своего тела обеими руками:
– Во!
– Понятно. – Андрей повернулся к купчихе. – Какого роста дочь?
– Чуть меня выше.
– Худая, толстая?
– В теле.
Ясное дело – в папеньку, наверное, телосложением пошла.
– Глаза какие?
– Обыкновенные.
– Серые, синие, чёрные?
– Серые.
– Нос?
– А что нос?
– Прямой, картошкой?
– Зачем же картошкой? Как у меня. – Пелагея дотронулась пальцем до своего носа.
– Губы?
– Красивые, бантиком.
– Пухлые?
– Ну да, я же и говорю.
– Приметы особые были?
– Это ещё чего?
– Ну – родимые пятна, шрамы?
– Откуда шрамы? – испугалась купчиха. – Вот родинка маленькая у нее была на шее, вот здесь, – Пелагея показала на левую сторону шеи, почти у основания – чуть выше ключицы.
– А портрета дочери нет? – поинтересовался Андрей.
– Как же – есть, лучший художник рисовал.
– Писал, – механически поправил Андрей.
– Пишут пером, а портрет рисуют, – изрёк купец.
Пелагея вышла из комнаты и вскоре вернулась с портретом размером в локоть, в богатой резной раме.
– Вот.
Действительно, портрет был хорош, явно писан рукой если не выдающегося, то, несомненно, талантливого художника. На Андрея смотрело милое девичье лицо, в глазах – грустинка. Пышные волосы собраны в толстую косу, переброшенную на грудь. Андрей постарался запомнить облик девушки.
– А теперь отведите меня к подруге, с ней хочу поговорить.
– Чего говорить, искать Лизоньку надо, – подал голос купец. – Дочь пропала, шкатулка с ценностями немалыми исчезла, а я пока вижу одни пустые разговоры.
– Я же не учу вас торговать, вот и вы мне не мешайте, – отрезал Андрей.
Пелагея молча накинула платок на голову.
– Пойдёмте, сударь.
Идти было недалеко – через три дома по Гороховой улице.
Подружка оказалась дома. Дом тоже был купеческий, но поскромнее, хоть и в два этажа.
Увидев купчиху, девица – подружка Елизаветы – покраснела. «Дело явно нечистое – она что-то знает», – заподозрил Андрей.
– Сударь из этой самой… полиции, – представила Андрея купчиха. – Дочь нашу искать будет, с тобой вот поговорить хочет.
– Ой, да я и не знаю ничего, – всплеснула руками девушка.
Андрей повернулся к Пелагее.
– Я бы хотел поговорить с нею наедине.
Пелагея обидчиво поджала губы и вышла.
Андрей уселся на стул.
– Садись. Как звать-то тебя? – как можно мягче обратился он к девушке.
– Катя.
– Вот и расскажи мне, Катя, всё, что знаешь. Только не обманывай. Будешь лгать – привлеку к суду за лжесвидетельство. Есть такая статья в Уложении, – Андрей сразу решил припугнуть девицу.
Екатерина побледнела немного и уселась на кровать.
– Сбежала Лизавета, с Петькой своим сбежала, – выдохнула она.
– Уже интересно. Рассказывай всё по порядку. Кто такой Петька?
– Прямо красавец! – томно закатила глаза девушка.
– Тьфу на тебя! Кто он такой, этот Петька? Как фамилия, где живёт, откуда Елизавета его знает? А ты – красавец…
Девушка надула пухлые губки. Но Андрею было всё равно, обиделась на него купеческая дочь или нет. Он почуял след, как гончая чует след зайца.
– Фамилию не знаю – не городской он.
«Так, час от часу не легче…» – чертыхнулся про себя розыскник.
– На корабле он плавает, каким-то шнипером, – продолжила Катя.
– Может, шкипером?
– Ага, вот-вот, им самым.
– Сам-то Петька русский?
– Русский – сказывал, что из Великого Новгорода.
Ага, уже есть зацепка.
– Дальше давай!
– Полгода уже, как они милуются.
– Не на улице же!
– Конечно, дома у меня.
– Так она к нему в Великий Новгород уехала?
– Да нет же, – притопнула ножкой девушка – экий ты, мол, непонятливый. – Он её на корабль взял, вместе и поплыли.
– Куда?
– Он про то не сказывал.
– Может, хоть словом обмолвился случайно? Корабли из Питера в разные стороны плыть могут – в тот же Любек или на Ладогу.
– Нет, врать не буду – не знаю, – пожала плечами Катя.
– А как судно называется? – Андрей затаил дыхание в ожидании ответа.
– Правда, говорил. Только давно это было. Так, как же это?
Екатерина наморщила лобик. Похоже, мыслительный процесс для неё был делом редким и тяжким.
– Вспомнила! Ёрш!
– Что «ёрш»?
– Корабль так называется.
– Всё? Молодчина! – похвалил Андрей девушку. – Может, ещё что вспомнишь?
Купеческая дочь зарделась, силясь припомнить ещё что-нибудь полезное для розыскника.
– Ещё вот жениться на ней он обещал, – томно закатила глаза Катя, – а если Лизка денег найдёт, так и своё дело откроют.
