– К одному из твоих начальников. Как мне кажется, он хотел тебя видеть.
– Ага, – вдумчиво ответил я и затем проговорил в трубку: – Мы ко мне на работу.
– А потом?
– А потом? – Я снова посмотрел на Таманского.
– А потом еще… в одно место. Пошли его в задницу.
– Сам пошел, – угрюмо отозвался Тройка. – В промежутке заскочите еще кое-куда. На проспекте Парламентариев есть такая развалюха. Дом 238. Зайдешь только ты, один. Скажешь, что к Антону. Там дальше будешь по коридорам всяким ходить и все такое, короче, когда встретишь Антона, скажи, что Илье нужна команда. И Илья на второй точке. Он знает. Скажешь, что пора уже дрын выдирать. Караул устал. Понял?
– Понял, а кто такой Илья?
– Я Илья, понял?
– Понял…
– И на обратном пути жрачки купите, я есть хочу!!!
– На какие бабки?
– На любые. Я тебе их потом, один хрен, верну.
– Тоже понял. Пока.
Я отдал трубку Косте. Тот принял ее и с пониманием посмотрел на меня.
– Коктейль Мошкина. Есть хочет?
– Я бы сказал, страстно желает. Слушай, тут в одно…
Тут меня перебил Крот:
– Приехали почти. Где выгружаться будем? Таманский посмотрел на меня.
Я, перегнувшись через передние сиденья и плечо Грифона, посмотрел на огромное здание, нависающее над улицей.
– Рули во двор.
Крот остался внизу. Грифон, который производил впечатление кибера немногословного и вообще находящегося под действием наркотиков, поднялся с нами на лифте, где и остался, блокируя двери и старательно строя из себя механика. Коридоры двадцать пятого этажа были пусты. Суббота. Утро. Все приличные граждане, а в таких домах живут только приличные граждане, еще спят.
Я оставил Костю с Мартином за поворотом коридора, в нескольких шагах от двери в квартиру Стройгуева. В воздухе витало спокойствие, сонное и медлительное, оно сочилось из-за плотно пригнанных дверей, из швов обшивки… Не хотелось шуметь.
Звонок в квартиру Владимира Федоровича был мелодичным и звонить в него долго было истинным удовольствием.
Дверь открылась не сразу, но быстро. Не знаю, ждал начальник отдела безопасности такого визита или нет, но вид у него был не слишком удивленный. Не в пример тому виду, который он заимел через несколько секунд, когда я прижал его к стенке «береттой» и в открытую дверь ввалились еще двое. Один из них рванул в глубь квартиры, распахивая двери и застыв возле одной, видимо двери спальни.
У Владимира Федоровича была жена, которая мирно спала, и дети, которых сегодня дома не было. Это было к лучшему.
Еще у господина Стройгуева был замечательный кабинет, обшитый деревом. Там было тихо, но что-то мешало разговору. Вероятно, обилие звукозаписывающей аппаратуры за деревянными панелями. Поэтому я посадил Владимира Федоровича на кухне. Таманский находился неподалеку, возле спальни, где мирно спала супруга. Мартин что-то вытворял с системой безопасности квартиры, что-то прокручивал на пленке, что-то стирал.
– Итак, Владимир Федорович, вы, кажется, хотели меня видеть?
Стройгуев сидел на стуле посреди кухни и совершенно спокойно смотрел на меня как-то рассеянно. Не нравился мне этот взгляд, поэтому я держал своего бывшего начальника на прицеле.
– Не паясничайте, Артем. Чего вы хотите?
– Да в общем-то ничего такого. Мне не нужны ваши деньги, не нужна даже ваша жизнь, страшные тайны Министерства иностранных дел мне тоже не нужны. Нужны только ваши ответы на несколько вопросов. И заметьте, меня не интересует ваше мнение по поводу того, что я нарушаю закон, угрожаю вашей жизни и вообще веду себя непочтительно. Поэтому не утруждайте себя чтением моралей. Я уже не нахожусь в вашем подчинении и за последнее время насмотрелся многого – несколько устал. Если вы собираетесь упорствовать, проявлять несгибаемое мужество, то знайте, что идеи допроса третьей степени с пристрастием меня не пугают. Это понятно?
– Понятно. Но я не понимаю, почему вы пришли ко мне.
– О, это очень просто. Именно ваши сраные особисты дали толчок моим основательно забытым криминальным склонностям. Я, знаете ли, существо свободолюбивое, и мне не нравится, когда мне присылают на дом ребят из особого отдела. Вы сделали первый ход без объяснения причин, теперь моя очередь.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Владимир Федорович, давайте не будем уходить от сути вопроса. Что вам было от меня нужно?
– Только вернуть вас на рабочее место, переговорить с вами…
– Вернуть на рабочее место?! На рабочее место, Владимир Федорович, с боевиками не возвращают!!! Я очень серьезно спрашиваю. У меня, к сожалению, мало времени.
– Я вам уже ответил. Мне вы были нужны на рабочем месте.
– Зачем?
По лицу начальника отдела безопасности я понял, что на этот вопрос он отвечать не будет.
– К сожалению, у меня нет сыворотки правды с собой, поэтому просто отвечайте на вопрос. Он молчал.
– Ничего личного, – сказал я и ударил его носком ботинка под коленную чашечку.
Он охнул и свалился со стула. Морщась от того, что мне приходится это делать, я несильно пнул его подошвой в ухо. Затем наступил на пальцы руки. Под ботинком хрустнуло, и Стройгуев зарычал.
– Владимир Федорович, вы ведь незлобивый человек. И я думаю, что это просто не ваша тайна.
Но почему вы должны страдать за чужие интересы?
Он сел на стул, придерживая колено. Закряхтел. Из рассеченной мочки уха сочилась кровь. Вроде и бил несильно.
– В этом разница между нами, Артем, – проговорил он. – Вам, может быть, наплевать, но для меня это совсем не чужие интересы, а интересы государства. Государства, которому я служу.
– Да, тут вы правы. У вас есть чему служить. – Я обвел взглядом обстановку квартиры, дорогую мебель, стильное оформление. – А мне приходится служить только самому себе. По той простой причине, что для государства, которому вы служите, я лишь винтик и пушечное мясо. Или – без высокопарных слов – просто никто. Да. И на вашем месте я бы все-таки служил народу, а не государству. Это, к сожалению, пока еще разные понятия. Так вы скажете, зачем я вам понадобился тогда? Или мне приступить к более серьезным мерам?
Он помолчал. Он попытался разогнуть ногу. Он посмотрел на свои сломанные пальцы. Он был неплохим человеком и совсем уж не дураком.
– Пришло распоряжение из Специальной комиссии по Техническому Надзору. Вы ставились на особое положение. И ваше исчезновение могло трактоваться неоднозначно.
– При чем тут ТехНадзор? – Мне стало совсем уж неуютно.
– Я не знаю, но это как-то связано с их работами и, – Стройгуев впервые посмотрел мне прямо в глаза, – с вашей электронной почтой.
– То есть?
– То есть их там что-то заинтересовало. Понятно? Я не знаю что, я не знаю почему… Как вам известно, Технадзор занимается проблемами искусственного разума и искусственного развития человека. Пришло распоряжение обеспечить вас работой. А тут вы пропали. Я должен был выполнить распоряжение вышестоящих инстанций. Поверьте мне, я не желал вам ничего дурного. Мои люди доставили бы вас в мой кабинет, мы бы поговорили – и все… Все.
– Личная электронная почта просматривается?
– У всех и каждого, Артем. – Он устало посмотрел на меня, баюкая больную руку. – В каком мире вы живете?
Мы покинули улицу раньше, чем подоспела милиция.
Я окончательно оказался вне закона.
Странная штука жизнь. Останься я тогда дома, ничего этого не было бы. Я преспокойно работал бы на министерство и на Технадзор, получал зарплату. Не перестарайся тогда Стройгуев в своем служебном рвении, не ударься я в панику…
Странная штука жизнь.
– Тормозни на проспекте Парламентариев, – сказал я Кроту.
Костя посмотрел на меня, но ничего не сказал, видимо, вспомнил мой разговор с Тройкой.
– Это ж крюк! – возмутился Крот.
– Мне плевать. Делай свое дело.
Крот что-то пробормотал по поводу мяса. Но неразборчиво. К счастью. У меня было крайне плохое настроение.
– Что дальше7 – спросил Костя.
– Дальше, если я не выйду или не свяжусь с вами через двадцать минут, то действуйте по усмотрению. Лучше езжайте по делам. Мне нужно войти одному, – ответил я и положил рядом с Мартином свою «беретту» и «стечкина».
– Уверен? – спросил Костя.
– Угу… Абсолютно… Во всем, кроме одежды. Если не ошибаюсь, Тройка в таком костюме мусор выносит.
– Мусор?
– Ну или что-то подобное…
– А зачем ты его надел?
– Ты думаешь, был выбор? Таманский ничего не ответил.
Дом 238 на проспекте Парламентариев оказался центральной фигурой в архитектурном ансамбле всего проспекта. Это было нечто огромное, черное с серебром, в стекле и с непонятными, словно бы висящими в пространстве формами.
Двери открылись с глухим чмоканьем.
Эти люди не полагались только на охранные автоматические системы. На входе меня остановил охранник. Один. Второй оказался сзади. А третий чуть сбоку в секторе, из которого можно было накрыть огнем весь вестибюль. Не знаю, были ли другие, я их не заметил. Но скорее всего были. Судя по обилию зеркал, возможно, с односторонней проницаемостью.
