Индиец-шутник, тоже допрошенный Диллоном, в свой черед сказал, что шесть лет тому назад плавал на Малликолло и видел там двух очень старых белых из команды потерпевшего кораблекрушение судна.
Диллон сделал вывод, что речь идет об исчезнувшей экспедиции Лаперуза, и тотчас же отправился к Малликолло.
Немец согласился его сопровождать, и вскоре они оказались около острова, который д’Антркасто назвал островом Решерш. К сожалению, полный штиль и нехватка продовольствия не позволили Диллону пристать к берегу.
Однако Диллон не был обескуражен неудачей. Он вернулся в Калькутту, сделал подробный доклад обо всех известных ему фактах английскому губернатору и сумел того заинтересовать до такой степени, что был снаряжен корабль, специально предназначенный для продолжения поисков. Губернатор полностью одобрил планы Диллона и доверил ему судно. Диллон взял курс на Тикопию, куда прибыл в конце августа 1827 года. Там он нанял в качестве лоцмана и переводчика некоего туземца, который провел пять лет на Малликолло и прекрасно знал весь этот изобиловавший опасностями район. Этому туземцу были известны также подробности кораблекрушения.
Прибыв на Малликолло, Диллон сумел узнать от стариков, что сорок лет назад корабль белых людей налетел на рифы у острова Ваникоро и затонул. Часть команды погибла от рук туземцев, а часть сожрали акулы. На следующую ночь еще один корабль напоролся на те же рифы и тоже затонул. Члены экипажа сумели добраться до берега, построили из останков корабля маленькое судно и через некоторое время уплыли на нем в неизвестном направлении. Правда, двое тогда решили остаться на острове. Один из оставшихся умер, а второй переселился на другой остров.
Туземцы говорили, что белые, спасшиеся со второго корабля, прожили на острове около пяти месяцев, пока не построили свой корабль, и о них стали рассказывать настоящие легенды. Туземцы Малликолло считали их сверхъестественными существами. Утверждению таких взглядов немало способствовало весьма странное, на взгляд дикарей, поведение белых, ибо они, по словам туземцев, часто беседовали с луной и звездами при помощи длинной трубы. У них были огромные носы, а некоторые все время стояли навытяжку с железной палкой в руках. Так запечатлелись в памяти дикарей астрономические наблюдения, треуголки и часовые с «Астролябии» и «Буссоли».
Диллон собрал множество реликвий, напоминавших об этой экспедиции. Он также увидел на дне, на коралловой отмели, в том месте, где корабль налетел на риф, бронзовые пушки, корабельный колокол и всякие обломки. Он сумел достать эти драгоценные предметы со дна, а также выкупил что мог у туземцев и доставил все найденное в Калькутту, где эти находки вызвали огромный интерес. Руководство Вест-Индской компании приняло решение доставить все найденное в Лондон для дальнейшей передачи французскому правительству. Сия почетная миссия была возложена на капитана Диллона, и он доставил все реликвии в Париж в 1828 году, где они и были выставлены для всеобщего обозрения в Военно-морском музее. Король Франции Карл X горячо поблагодарил Диллона за труды и назначил ему пожизненную пенсию в четыре тысячи франков.
Если и оставались еще скептики, сомневавшиеся в том, что Диллон доставил в Париж все, что осталось от экспедиции Лаперуза, то они должны были склониться перед приговором графа Лессепса, единственного оставшегося в живых спутника Лаперуза, который был обязан своим спасением тому, что высадился на Камчатке, с тем чтобы через Сибирь и Россию доставить во Францию по суше отчет о первой части путешествия. Господин Лессепс официально опознал пушку и резную корму «Буссоли». В то же время на одном из серебряных подсвечников различили герб ботаника Колиньона.
Узнав о находках Диллона, Дюмон-Дюрвиль поднял паруса, чтобы отправиться к острову Тикопиа. К сожалению, он не знал точных координат этого острова, так как либо по чистой случайности, либо из боязни, что его кто-то опередит, Диллон не указал ни точного местоположения Ваникоро, ни пути, которым он шел туда.
Дюмон-Дюрвиль на две недели стал на якорь в гавани Хобарт-Таун и покинул ее 4 января 1828 года. После довольно спокойного плавания, во время которого Дюмон-Дюрвиль прошел мимо островов Филиппа и Норфолк, скалистого острова Матью, одиноких вулканических островов Эрронан, Митре и Схени, вечером 9 февраля впереди показался остров Тикопиа, маленький клочок суши окружностью в три-четыре мили, в центре которого возвышалась довольно островерхая гора, сплошь поросшая зеленью. Приближаться к нему надо было с большой осторожностью, так как с некоторых сторон о берег непрерывно с ревом разбивались грозные волны.
В борьбе со стихией прошла ночь, а утром была замечена лодка, в которой сидели три человека. Один из них был явно европеец. То оказался немец Бушарт, сопровождавший недавно Диллона к острову Ваникоро. Он сообщил Дюмон-Дюрвилю, что на острове не осталось больше ни одного живого француза, так как последний из потерпевших кораблекрушение умер в прошлом году. Сначала он согласился стать гидом французской экспедиции и привести «Астролябию» к Ваникоро, но затем в самый последний момент передумал. К счастью, два англичанина, сбежавшие с военных кораблей, заявили, что готовы занять место немца, и Дюмон-Дюрвиль их охотно нанял, тем более что они жили на островах больше года и довольно сносно объяснялись на местном наречии.
Собрав на Тикопии все нужные сведения, Дюмон-Дюрвиль приказал взять курс на Ваникоро. На борту «Астролябии» по чистой случайности остались пять аборигенов с Тикопии, которые не смогли вернуться к себе домой, когда корабль снялся с якоря. Капитан «Астролябии» оставил в своем дневнике несколько строк, посвященных этим мягким и услужливым людям, своим характером напоминавшим обитателей островов Тонга. Спутники Дюмон-Дюрвиля, ступившие на берег Тикопии, очень удивлялись тому, что такие рослые и наделенные недюжинной силой мужчины могут радоваться любым пустякам словно малые дети. Свою радость обитатели Тикопии выражали громким смехом, прыжками на месте и приплясыванием, а также они трясли своими длинными волосами точь-в-точь как молодые петушки потряхивают своими гребешками. Они собирали цветы и плели из них гирлянды, а затем украшали ими себя и своих гостей.
На этом острове все дышало невинной радостью натур простых, юных и беззаботных. Казалось, им очень нравились европейцы. Они очень сожалели о том, что англичане их покидают, и всячески уговаривали гостей остаться. Туземцы пытались даже склонить французских матросов покинуть «Астролябию» и поселиться вместе с ними.
