class="p1">— Я подстраховалась. Взяла конверт с деньгами из твоей сумочки. Так что у меня всё в ажуре.
Обманщица, клофелинщица, ещё и воровка — прекрасный человек, если коротко.
— Бедный Вася… — шепчу.
— Бедный?! — Анастасия взрывается. — Я юность свою на алтарь брака положила! А он шпыняет меня, ревнует к каждому столбу и зарплата у него — слёзы. Пошёл он! Пошло оно всё! — Её несёт. — Только такие дуры, как ты, могут работать за три копейки и жить с работягами, которые приносят в дом те же три копейки! У меня теперь будет другая жизнь!
С Настей мы знакомы давно. Вместе в школе работаем. С детьми, ага. Но с этой стороны я коллегу не знала.
— Таких тварей, как ты, ещё поискать, — облизываю пересохшие губы и упираюсь лбом в железную дверь. — Водила меня на квартиру к Стасу, подмешала снотворного в кофе…
— Никусь, я пыталась вправить тебе мозги, но ты не слушала. Согласись ты помириться со Стасом, когда я предлагала, все были бы в плюсе. Вы счастливые, а я при деньгах. Никакого криминала.
— Ты вообще соображаешь, что несёшь? — Я ушам не верю.
— Только не надо строить из себя моралистку! — фыркает. — Я с женатым мужиком, в отличие от тебя, не спала.
На этой высокоморальной ноте Настя решает закончить разговор. Я слышу, как удаляются от двери её шаги.
— Настя, стой! Настя! — луплю ладонью по железному полотну. — Идиотка… — выдыхаю тихо.
Связалась с психом. И ради чего? Ради денег, которые он ей всё равно не заплатит. Того, что Настя взяла у меня в сумочке, в лучшем случае хватит на билет в какую-нибудь Тверь и квартиру там снять на несколько месяцев. Так себе побег. Про «европы» Анастасия может забыть.
Но Настина судьба меня сейчас волнует меньше всего. Мне бы свои проблемы решить. Хожу по коморке, шоркая ладонями по стенам — сил нет, мыслей тоже. Добираюсь до кровати, падаю на матрас и закрываю глаза. В голове вертолёты, как будто я пьяная.
— Давай, Орлик, ищи меня… — шепчу.
Говорят, надежда умирает последней, но страхи тоже живучие. Особенно когда ты — запертая в подвале пленница психопата. Извращённая больными мозгами любовь может толкнуть Стаса на что угодно. Уже толкнула. Что если Саша не придёт?..
Кусаю губы, пытаясь не думать о плохом, но дурные мысли так просто из головы не выкинешь. И эти дурацкие криминальные книги, сюжеты которых основаны на реальных событиях… Жертв насилуют, а потом они рожают насильникам, но их не выпускают. Так и живут девчонки годами взаперти с детьми.
Сердце едва не останавливается от этих мыслей! Забыв о слабости, встаю с кровати и топаю к двери. Не знаю как, но я должна отсюда выбраться. Перспектива быть изнасилованной бывшим и рожать ему детей, мягко говоря, не греет.
— Настя! — ору. — Настя, иди сюда! Срочно!
Глава 49
— Бабы они такие, да, — рассуждает Витёк за рулём. — Говорят одно, думают другое, а делают вообще третье. Их хрен поймёшь! — распинается с чувством. — Вот моя вчера спрашивает: я толстая? Говорю: нет, мася, ты у меня самая красивая. Она мне: врёшь. Я говорю: ладно, ты чуток поправилась. А она мне скандал закатила!
— Заткнись, пожалуйста, — рычу, разглядывая фото в телефоне.
Я пытаюсь посмотреть на фотографии не как рогоносец, а как следователь. Витя со своими половыми драмами вообще не в кассу. Не даёт сосредоточиться.
Что-то с этими фотками не так. То есть на первый взгляд всё ровно — девушка после бурной ночи с любовником крепко спит на помятых простынях, но… Я не могу понять, в чём конкретно заключается «но».
— Не смотри, — Витя вздыхает, — только нервы себе портишь. Набьёшь Стасу морду — отведёшь душу.
— Бил уже, — убираю смартфон в карман треников. — Он только от вида моей ксивы чуть в штаны не наложил, а когда драка была, бегал от меня. Стас — ссыкло, понимаешь?
— Бывает, — Витёк пожимает плечами.
— А теперь объясни мне, откуда у труса взялось столько смелости? Пообщаться хочет, домой к себе позвал.
— Дома и стены помогают.
— Нет, тут что-то не так. Но если Ника у него… — затыкаюсь, потому что ещё слово — и я взорвусь.
Витя останавливается у подъезда элитной многоэтажки, и я выхожу из машины.
— Погоди, я с тобой! — следователь мылит лыжи прогуляться в гости за компанию.
— Сиди тут, — заглядываю в салон. — Если что — я дозвон сделаю. И нашим позвони.
— Зачем?
— Затем, твою мать! — Я на конкретных нервах. — Может оказаться, что ты прав насчёт маньяка Стасика.
Витино лицо надо видеть — удивление и радость от признания его заслуг. Как медаль получил, честное слово. Только разделить с Витьком эти эмоции я не в состоянии. Если котёна изменяет мне со Стасом — это жесть и полный конец всего, во что я снова поверил после Танькиных похождений. Но если измена подставная, а у Стаса рыльце в кровавом пушку — это полная трында!
В трико и тапках пру по обледенелому тротуару, захожу в подъезд элитки, иду мимо администратора — морда кирпичом.
— Молодой человек, вы к кому?! — девушка бросается за мной.
— К кому надо, — сверкая бешеным взглядом, показываю ей ксиву.
Поднимаюсь на лифте на этаж, нахожу пятьсот двадцать первую квартиру, нажимаю на кнопку звонка. Стас открывает, и я без «здрасте» вламываюсь в хату.
— Ника! — шагаю по гостиной, а больная башка едет. — Ника, ты здесь?! — заглядываю в кухню.
Нет её на первом этаже, но квартира двухуровневая. Держась за перила, как могу быстро поднимаюсь по лестнице. Тут у Стасика спальня. Кровать… та самая, с фоток. Только котёны в помине нет.
— В тапках из больницы сбежал? — Мазай с ядовитой ухмылкой стоит на пороге комнаты. — Ника говорила, что ты в аварию попал.
— Где она?! — иду на гада.
— Тихо-тихо! — он делает пару шагов назад и оказывается в коридоре. — Тут везде камеры. Будет что в прокуратуру отнести. Второй раз я на тормозах не спущу. Понял?
— Ника где?! — беру Стаса за грудки.
С рожи ещё следы прошлых моих «аргументов» не сошли, а он снова нарывается. И ведь нарвётся! Никакие угрозы меня не остановят.
— Уехала Ника, — нервно сглотнув, выдаёт Стас. — Я ей сказал, что позвал тебя сюда, а она уехала. Боится.
— Чо?!
— После того, что ты в ресторане творил, она тебя боится.
Разжимаю пальцы и офигевший смотрю на этого клоуна.
— Ты чо лопочешь, болезный? — нервная ухмылка дёргается на губах.
— Ника со вчерашнего утра у меня была, — совсем потеряв страх, вещает Мазай. — Она боится
