Мужчины постоянно здесь чем-то меряются, и даже своих спутниц отбирают зачастую в элитном эскорт-агентстве. Прийти на такую тусовку с молоденькой, высокой и стройной партнершей — все равно, что подъехать к дому на спортивном каре. Увы, многие из присутствующих здесь старичков могут позволить себе таких женщин только за деньги.
Меня тошнит от всего этого пафоса и лицемерия. От того, что все покупается и все продается. Эти два слова сопровождают каждую из подобных вечеринок и мероприятий. Да что уж там говорить, эти два слова красной нитью проходят сквозь деловые отношения в столице.
Здесь все думают лишь об одном — как срубить побольше бабла, какую крипту закупать, какие акции завтра взлетят или выстрелят. Какие выгодные связи создать, и в какую недвижимость им бы вложиться, пока рынок не взлетел еще выше. Я знакома с многими из присутствующих здесь семей. В этих так называемых ячейках общества мужчины женаты на работе, а женщины — бездельничают и не развиваются, ведя ленивый образ жизни рублевских жен. Стоит убрать деньги из их взаимосвязи, ничего не останется.
Но ничто — это как раз и есть деньги. И осознание этого происходит как раз в тот момент, когда умирает один из самых близких тебе людей.
Мой папа мог купить почти все в этом мире. Все, но не здоровье. И его во многом погубила его работа, которая сожгла ему не одну сотню нервных клеток. Он всегда говорил: «Милая, деньги — это свобода». Но и свобода — ничто, когда в твоем сердце разрастается огромная черная дыра, поглощающая внутри любой источник счастья, попадающий туда извне.
За деньги можно купить свободу, но нельзя купить счастье.
Он говорил, что счастье можно создать лишь внутри себя самой.
Но это так сложно, когда мою душу просто разрывает на части, пап. Равные части…
Мне так сильно хочется просто побыть одной. Подальше от людей. Зачем я вообще пришла сюда? Чтобы в очередной раз сыграть в идеальную семью на глазах у Коваля? Зачем я это делаю, зачем выдаю желаемое за действительное?! Кого я обманываю?
Ах да. Папа также говорил, что самое страшное — это ложь самому себе.
Мне так сильно его не хватает. Будь он жив, я бы не попала сейчас в такую ситуацию. Возможно, Дима никогда бы не появился в моей жизни вновь.
Я блуждаю по коридорам огромного дома, пока окончательно не теряюсь в них, застревая в пространстве между крупных картин, напоминающих мне пространство арт галереи. Дима всегда любил и интересовался искусством, будь то архитектура, литература или музыка. И кажется, именно сейчас я попадаю в одну из комнат, которая и олицетворяет часть его увлечений.
Я инстинктивно выбираю дверь, что чуть-чуть приоткрыта, и оказываюсь в комнате, напоминающей мне кабинет, в которой нет рабочего стола.
Зато здесь есть другие атрибуты для отдыха Коваля. Первый и главный из них — роскошный рояль, начищенный до блеска, украшающий эпицентр пространства. Стены творческого кабинета увешаны картинами Ван Гога и Да Винчи, а в одном из углов красуются застекленные стеллажи, за прозрачной вуалью которых скрываются листы пергамента, исписанные нотными станами. Я иду вдоль стеллажа маленькой библиотеки, изучая корешки книг. Здесь много томов, посвящённых личностному росту, осознанному мышлению и загадкам природных явлений. Готова поспорить, что найду здесь коллекционные издания книг Дэна Брауна.
— А вот и они. Хорошо я тебя знаю, Коваль, — хихикаю я, доставая увесистую книгу «Ангелы и Демоны». — Мир как паутина, тесно переплетенных между собой историй и событий. Эти связи могут быть невидимыми, но они обязательно существуют, вот только запрятаны глубоко под поверхностью, — открываю на первой попавшейся странице и читаю цитату из книги, ощущая, как по коже бегут мурашки.
Дима всегда любил искусство и дорогое вино. Даже будучи простым работягой, он был начитан, осознан, серьезен. В нем прекрасно сочетаются два начала — творческое и логическое, что делает его по истине уникальным мужчиной. Несмотря на свои лидерские и даже доминантные качества, он очень чувственный мужчина.
Поставив «Демонов» обратно на полку, я продвигаюсь дальше — к небольшому мини бару, где в красивый и ровный ряд расставлены бутылки белого вина с золотистыми этикетками. Разлив начала двухтысячных, Италия. У моего бывшего безупречный вкус.
Не нуждаясь в разрешении, я откупориваю одну из бутылок и наполняю свой бокал. Подношу его к носу, слушая перед тем, как сделать глоток. Расслабление — это все, что мне сейчас нужно.
Пожалуй, я проведу в этой комнате весь юбилей компании. Не хочется находиться среди шумных гостей и отголосков сплетен. Не моя это атмосфера, хотя отец бы явно не одобрил мое поведение. Пропускаю юбилей компании, на которую он всю свою жизнь положил.
Плевать, я уже большая девочка.
Хотя, если честно, я немного нервничаю. Те записи из закрытого клуба. Что, если кто-то передаст их Андрею? Например, эта самая Лейла, которая кажется намерена и дальше вставлять мне палки в колеса.
Отпивая первый глоток уже из второго бокала вина, я внимательно разглядываю пейзаж из окна. Бесконечная зелень, и мерцающее в лучах солнца озеро выглядит волшебно и немного успокаивает нервы. Или это действие вина?
— Сбежала подальше от меня? — вздрагиваю от низких нот знакомого голоса и тут же роняю бокал, проливая часть белого вина на себя. Стекло вдребезги разбивается у моих ног с характерным звуком.
— Зачем ты пришел? — бросаю возмущенный взор на Коваля, что стоит в дверном проеме, небрежно облокотившись на одну из стен. Вся его поза красноречиво говорит мне о том, что он чувствует себя хозяином положения. Ухмыляется, словно голодный лев, загнавший беззащитную лань в угол.
— Я просто хотела побыть одна, — заранее поясняю и оправдываю свое одиночество. — Не запрещено, правда? У тебя гости, не стоит оставлять их без присутствия хозяина, — все, чего я хочу, это избавиться от него как можно скорее.
— Самая важная гостья для меня здесь ты, — лаконично отрезает Коваль, проходя внутрь своего творческого кабинета. Медленно огибает рояль, вальяжной, царской походкой приближаясь ко мне.
Так странно. Он уже давно не тот парень, в которого я когда-то влюбилась. Так почему же мои чувства к нему ощущаются сейчас еще острее, чем когда-либо? Кажется, у меня даже десять лет назад от него так в груди не щемило.
— Что-то я не заметила своей «важности», когда обивала порог этого дома и пыталась донести до твоего секьюрити, что мы с Андреем есть в списках, — раздражаясь вновь, я наполняю себе новый бокал вина и выпиваю его залпом, пытаясь
