улицам своих городков, представил, как поведут себя товарищи под перекрестным пулеметным огнем.
Уже к вечеру стало ясно, что большинство склоняется ко второму сценарию, предложенному Д'Арагоной, как к золотой середине. Химики и текстильщики, рабочие электроэнергетического и транспортного секторов в своих выступлениях выражали горячую солидарность с металлистами и гарантировали от лица своих коллективов, что предпримут любые действия в их поддержку, которые будут продиктованы обстоятельствами и профсоюзным руководством. Нельзя сказать, чтобы Д'Арагона был разочарован такими результатами. Умелый оратор, отлично владеющий обстановкой и состоянием душ, он неуклонно подводил инертные массы к решению, которое считал самым практичным и разумным. Само собой, он произнес теперь более пространную речь о том, что движение больше не ограничивается требованием повышения зарплат, что теперь целью являются рабочий контроль, самоуправление, а в перспективе – обобществление средств производства, национализация производственных мощностей. Он пообещал, что соответствующие требования будут выдвинуты всеми профсоюзами Конфедерации во всех отраслях и регионах Италии. Здесь он сделал небольшую паузу и выдвинул предложение полностью поручить руководство протестным движением ВКТ, «поскольку рабочий контроль над фабриками является чисто экономическим, профсоюзным вопросом». Выступавший вслед за ним секретарь ИСП Эджидио Дженнари заявил, что не согласен с характеристикой движения захвата фабрик как чисто экономического. В Италии перед лицом организованного наступления промышленников на права и завоевания рабочего класса сложилась революционная ситуация. Он предложил, чтобы движение возглавила ИСП для перехода к открытой политической борьбе, не отказываясь, разумеется, от пакта с ВКТ, в зависимости от решения большинства Национального совета. После него слово взяли депутаты парламента от ИСП Модильяни и Донати. Подчеркнув примиренческий, реформистский подход ВКТ к движению, они напомнили Д'Арагоне про обязательства перед Коммунистическим Интернационалом, принятые партией в Москве, не говоря уже о стратегической программе, утвержденной на съезде в Болонье. Они заверили, что если делегаты съезда выберут политическую борьбу под руководством ИСП, то парламентская фракция партии будет, как всегда, выполнять всю требуемую работу в логове классового врага. Таска и Тольятти присоединились к инициативе партийного руководства. На голосование были вынесены две разные повестки дня. Около шестисот тысяч голосов было отдано делегатами, голосовавшими по императивным мандатам, предложению ВКТ, и чуть больше четырехсот тысяч – инициативе секретаря ИСП. Дженнари, узнав об итогах голосования, от лица партии призвал рабочих сплотиться вокруг своих профсоюзов и заверил Д'Арагону, что ИСП останется верной своему пакту с ВКТ, но оставляет за собой право перехватить инициативу и возглавить движение в случае изменения политической ситуации. Д'Арагоне, одержавшему очередную убедительную победу, большего и не надо было, ему осталось лишь поблагодарить руководителей ИСП за поддержку. В конце того же дня максимальное удовлетворение итогами съезда было выражено и на собрании парламентской фракции ИСП. Турати предложил инициировать специальный созыв Палаты депутатов для изучения ситуации в преддверии открытия сессии Сената для скорейшего законодательного оформления профсоюзных требований. Предложение было принято единогласно.
В это время на улицах Турина, Генуи и Милана уже лилась кровь и в перестрелках между рабочими дружинами и силами правопорядка гибли люди. В Болонье бои шли между красной гвардией и фашистскими группировками, первыми начавшими здесь поджоги социалистических учреждений, народных домов, штаб-квартир профсоюзов. Именно в округе Болоньи и Феррары, как нигде, фашистскую реакцию подпитывали агрессивные настроения местных фермеров, вчерашних крестьян, вроде тех, кого в России нынче звали кулаками, не так давно выкупивших землю по мелким участкам у крупных латифундистов. Социалистическая администрация этих округов придерживалась очень жесткой и агрессивной фискальной политики в отношении новых мелких собственников, вынуждая их раскошеливаться на общественные нужды. Захват промышленных предприятий рабочими напугал их, а когда им показалось, что батраки собираются то ли спалить, то ли занять несколько сыроварен и ферм, они развязали кампанию беспрецедентного насилия, призвав на помощь безработных ветеранов, примкнувших к движению Муссолини. Зачастую это были головорезы из штурмовых отрядов «ардити», те, кто на фронте при Изонцо, не выдержав затяжной окопной войны, шли с кинжалами на прорыв вражеских заграждений из колючей проволоки, чтобы схватиться с австрийцами врукопашную. Судеб фронта или, тем более, военных и внешнеполитических задач королевства они своей отвагой, само собой, не решили, и родина не признавала за ними каких-то особых заслуг. Вот теперь они и рыскали по округе, вместе с заплатившими им лавочниками и фермерами, устраивая адресные облавы на врагов. Социалистов, выступавших сначала против вступления Италии в войну, а потом, вслед за русскими большевиками, и за революционное пораженчество, они ненавидели еще больше, чем позабывшее о них государство. Окружив дома социалистов, они вызывали их на улицу под угрозой сожжения всей семьи в доме. Если жертвы, дрогнув, выходили на улицу, их жестоко избивали и, привязав к дереву, бросали в какой-нибудь глуши, предварительно напоив касторовым маслом, чтобы они потом сутками мучились затяжными приступами поноса. А когда в красной Болонье был избран мэр из социалистической партии, все сельские банды округа протрубили общий сбор, «чтобы сорвать красную тряпку с башни Азинелли». В ходе инаугурации мэра между красной гвардией и фашистами началось массовое побоище, переросшее в перестрелку. Когда раздались первые выстрелы, а социалисты заперлись в здании мэрии, на центральной площади началась паника. Выяснилось, что средневековые ворота, служившие выходом с площади, заперты. Десять социалистов, укрывшихся во дворике ратуши, погибли от взрыва осколочной гранаты.
Черное двухлетие началось в Италии вслед за красным, но оказалось лишь прелюдией к черному двадцатилетию.
* * *
Лидеры Конфиндустрии, у которых на целый месяц была отнята их собственность, не оценили уступчивости Д'Арагоны. Они категорически отказывались принимать условие о рабочем контроле в вопросах найма и увольнения, оплачивать трудодни за период захвата фабрик и открыто заявляли о намерении выявить и наказать виновных активистов. Джолитти потратил немало усилий, чтобы убедить их в том, что урегулирование на условиях ВКТ на деле является их общей колоссальной победой над подрывными элементами. Движение захвата фабрик рабочими не могло закончиться иначе. На деле оно представляло собой лишь неизбежную временную помеху для существующего строя. Наивным рабочим и их неискушенным в реальной экономике вдохновителям стоило дать попробовать управлять предприятиями без капиталовложений, без технических специалистов, без банковских кредитов. Заключение мира между рабочими и предпринимателями на условиях ВКТ должно было стать откровенным щелчком по носу всем коммунистам Италии. Бесславный итог движения захвата фабрик стал для рабочих гораздо более эффективным курсом лечения от всех иллюзий о рабочем самоуправлении, чем запреты и полицейские дубинки. Кроме того, Джолитти считал, что стране удалось избежать реальной опасности восстания и гражданской войны.
В конце сентября в средствах массовой информации был опубликован правительственный декрет об урегулировании трудового конфликта
