нажала на кнопку чайника.
– А ты любишь ничего не замечать, – парировала подруга. – Он же с тебя глаз не сводит. А ты уткнулась в свой экран и ничего не видишь за его пределами.
3
Вика все чаще оставалась ночевать у Егора. Он продолжал ее встречать, а она, садясь в машину, решала, едет домой к себе или к нему. И так получалось, что заворачивать к нему было лучше. Потому что сны, да. А с Егором не страшно. К Егору можно прижаться и ничего не бояться. С Егором сны начали меняться. Самое главное, они стали приходить реже. И если снились, то уже не такие страшные, потому что Род в них боялся Егора. Теперь Вика реже видела кошмары и быстрее успокаивалась. Как только становилось по-настоящему страшно и Вика кричала Роду: «Нет!» – сразу же слышалось: «Все хорошо, это просто сон. Все хорошо». И Род начинал таять.
Иногда Вика просыпалась и лежала с открытыми глазами, глядя в темноту, чувствуя рядом Егора, обнимая его. Но все чаще не просыпалась. Достаточно было его голоса, прикосновения, чтобы прогнать все плохое и начать видеть другой, хороший сон.
Егор никогда не задавал ей вопросов про прошлое и шрам. Вика была ему за это благодарна. В один из дней она все рассказала сама.
Это был ее выходной, и снова шел дождь, как в их первую ночь. Только на этот раз дождь сентябрьский, казавшийся в сумерках грустным и унылым.
Егор безуспешно пытался привести в порядок комнату, которая одновременно была мастерской. Из-за присутствия Вики он хотел придать ей некоторый уют, но экраны, холсты, лампочки, краски, кисти, растворитель, бумагу и уголь все равно некуда было девать. Поэтому после часа усиленного труда в комнате почти ничего не изменилось. Вика, сидя на диване, наблюдала за его мучениями и в конце концов сказала:
– Оставь. Дом должен быть удобным. Тебе в этом удобно.
– А тебе? – он повернулся к ней лицом.
– Мне тоже.
Вика не знала, как начать. Ей казалось, что бы она ни сказала – все прозвучит неуклюже и не так. Но губы уже выговаривали сами:
– Наверное, нам давно надо было поговорить. Я все искала подходящий момент…
Егор моментально насторожился. Вика видела, как его высокое, чуть вытянутое тело вдруг напряглось.
– Что случилось?
– Ничего. Просто сны… они стали приходить реже.
– Но ведь это отлично, разве нет?
Он отложил в сторону очередную панель и сел рядом, но на расстоянии, словно боясь притронуться.
– Это практически чудо, – тихо ответила Вика. – Я уже и не надеялась…
Егор вздохнул, придвинулся, обнял ее и поцеловал в висок.
– Мы справимся.
Ей очень понравилось это «мы». «Мы» вселяло надежду. Это значило, что у них есть будущее. Во всяком случае, Егор его видит.
– Род… Родион Ионов, музыкант, помнишь?
– Помню, – хмуро отозвался Егор.
– Я когда-то на него работала. И не только работала.
Тихо и неторопливо Вика рассказала все. И про свою влюбленность, и про то, что чуть не бросила институт, и про то, как исколесила вместе с группой почти всю страну. И про шрам.
– Иногда он болит. Я понимаю, что на самом деле болеть он не может, и это что-то в моей голове. Но когда страшно или плохо – он начинает ныть.
– А когда ты видишь плохой сон, он тоже болит?
– Иногда да, иногда нет.
– Но ведь сейчас лучше?
– Сейчас гораздо лучше.
Вика не шевелилась. Ей было очень уютно сидеть вместе на диване, положив голову на плечо, слушать дождь, встречать сентябрьские сумерки вдвоем. Не хватало только пледа – большого, клетчатого, шерстяного. Она его обязательно купит.
И купила. Привезла через неделю вместе с рюкзаком, в котором лежало ее белье, пара сменных футболок и свитер.
Они это не обсуждали. Просто как-то постепенно стало понятно, что жить им лучше вместе.
Вике с Егором меньше снятся кошмары. Егор, когда она рядом, перестает дергаться и беспокоиться, как она там одна со своими снами и прошлым.
За несколько дней до переезда они вместе на машине Вики отправились сдавать в галерею картину. Задержались там прилично, потому что работу надо было не только повесить, но и подключить, а потом проверить, как работает подсветка. К ним даже вышла сама хозяйка.
«Мы ей не ровня», – подумала Вика, окинув взглядом бирюзовый брючный костюм.
И сразу захотелось выкинуть что-то такое… провокационное. Поэтому она засунула в рот жвачку, хорошенько ее размяла и выдула огромный пузырь, глядя прямо в глаза Ангелине.
Та не дрогнула.
– Как называется работа? – спросила у Егора.
– «Дорога друг к другу».
– Неплохо.
После этого Вика с Егором поехали в «Роки». Вика на работу, Егор за компанию.
– Слушай, тетка непробиваемая просто. Такое чувство, что она делала нам одолжение.
– Она и делала, – ответил Егор.
Вика ничего не ответила, но на следующий день под ником Вик-Пик открыла новый канал «Искусственная жизнь», куда продублировала статью про мастер-класс и написала свежий пост, в котором рассказала о художниках разгульных, художниках сумасшедших и художниках-семьянинах, украсив статью репродукциями их картин. На старом канале Вика рассказала о своем новом увлечении и пригласила всех желающих заглянуть в «Искусственную жизнь».
А потом купила плед и перебралась жить к Егору.
Через несколько дней в Сети появились провокационные заголовки. «Работа художника, не выдержавшая критики легендарного искусствоведа, выставлена на продажу в одной из элитных галерей».
4
В Италии стояла палящая жара. Куратор выставки, громкий и радушный Фабио, уверил, что в июле было гораздо жарче. Сейчас уже не так. Артем изрядно порадовался этому факту. Его рубашка и в сентябре после часа на улице, где снимали передачу про выставку, стала мокрой. Он зашел в гостиницу переодеться. Холл встретил приятной прохладой.
Хотелось подняться в номер, принять душ и немного отдохнуть. Но расписание этих дней было настолько плотным, что Артем боялся вернуться из Италии без этюдов. Быть в Риме и не написать серию пейзажей, не запечатлеть замок Ангелов, не восхититься пиниями в садах Боргезе, не зарисовать хотя бы наскоро старые римские улицы казалось почти преступлением.
Сегодня Артем встал ранним утром, когда воздух был еще подернут легкой дымкой, вышел на балкон – и перед ним раскинулся Вечный город. Город казался розово-голубым. Крыши-крыши-крыши… между ними купола соборов, а совсем вдали легкими акварельными очертаниями – горы. Надо было срочно бежать в номер, брать краски и переносить эту красоту на бумагу, пока она не исчезла, пока не стало слепить солнце, но Артем стоял, впитывая в себя это великолепие, наслаждаясь утром и думая о
