У порога сидел Кощей и чистил зазубренное лезвие. Кажется, он выглядел немного лучше обычного – мертвенная бледность сменилась легким румянцем, вечно засаленные волосы выглядели на удивление чистыми. А вот Василика стала больше походить на нежичку – худая, с синяками под глазами, искусанными губами и в грязной рубахе. Но самое жуткое – взгляд. Лихое пламя билось в глазах ворожеи, не хватало только хищного оскала. Вран с трудом узнал в ней девку, которую провожал чуть меньше полугода назад.
– Глазам не верю! – заулыбалась Василика. – Вернулся!
Вран опустился на землю, еще раз осмотрел Василику, убеждаясь, что перед ним самая настоящая ведьма средней паршивости.
– Вр-ремя пр-ришло, – каркнул он.
Девка чуть ли не подпрыгнула от радости и аж засияла вся. Кощей нахмурился, но не сказал ни слова. Еще бы, такое пламя, такая нить! Интересно, сколько сил он из нее вытянул? Если бы не Василика, помер бы давно.
– Я ми-иго-ом, – пропела она. – Захвачу вещи, и можно будет идти.
– Ага, – кивнул Кощей. – И мантию мою захвати! Буду тебя провожать.
Василика застыла как вкопанная. Удивилась, но сразу взяла себя в руки и пошла в дом.
– Мер-ртвая вода? – поинтересовался Вран.
Он понимал, что Кощей в любом случае умрет, даже если не пойдет к алатырь-камню. Но где тогда ведьмы будут брать мертвую воду, столь ценную и необходимую при ворожбе?
– Я сделал запасы, – спокойно отозвался Кощей. – В доме все стоит давным-давно, можешь брать хоть по паре сосудов или мешочков сразу.
Он так холодно относился к собственной погибели, что Врану стало немного не по себе. Но ведь и жил Кощей уже точно больше века. Старший из рода Вороновичей, дед Врана, летал к нему и рассказывал потом, как дивно и ужасно это – видеть человека, которому не посчастливилось вовремя встретить Смерть.
Вран тогда ничего не понял, зато теперь знал наверняка: лучше уж помереть, чем прозябать веками среди умертвий и упырей.
– Кому-нибудь что-нибудь пер-редать? – спросил он Кощея на всякий случай.
– Нет, – ответил тот. – Скажи только остальным ворожеям, что я ни о чем не сожалел.
– Было славно, – подытожил Вран.
– Не хуже, чем могло бы, – усмехнулся Кощей.
Хотя бы один человек в этом мире умрет по собственной воле, без мучений и попыток оправдаться перед собой за время, потраченное в никуда. Врану по долгу службы приходилось видеть немало смертей, и каждый раз это выглядело печально. Некоторые из последних сил цеплялись за нитку жизни и тянули на себя, не зная, что боги все равно обнажат тонкое лезвие и оборвут ее.
Многие люди мечтали о бессмертии, искали зелье, способное до бесконечности продлевать человеческую жизнь, а надо было всего-то презреть ее, отвергнуть раньше времени – и будешь стоять на мертвой земле, смотреть потухшими глазами и горбиться от тяжелой ноши, которую нельзя скинуть. Разве это можно было назвать счастьем?
– Я готова. – Василика вышла из дома с котомкой в руках.
На поясе ее висели кинжалы. Странная вещица для девки, но не страннее, чем мир вокруг.
– Я тоже. – Кощей спрятал меч в ножны и поднялся на ноги.
Девка печально взглянула на него и кивнула. Наверное, понимала, к чему идет дело. Врану не хотелось бы утешать Василику и выслушивать ее рыдания. Молодицы часто оплакивали ушедших, ходили сами не свои, а некоторые и вовсе сходили с ума и доживали остаток дней в безумии. Были и такие, которые топились, не желая переживать потерю.
К счастью, она не стала ни рыдать, ни биться о порог, ни валяться у ног Кощея, умоляя, чтобы он передумал. Василика молча приняла его решение. Сразу видно, почувствовала на собственной шкуре, каково оно, жить среди мертвых, постоянно видеть гнилые конечности и проводить дни в молчании. Хотя… Знала ли девка, что ожидало Кощея Бессмертного у алатырь-камня?..
С Кощеевой смертью закончится и самая тяжелая служба Врана. Конечно, он продолжит летать через моря, носить дары ворожеям, иногда заглядывать в Навь, в костяной дворец, за заговоренными мешочками или сосудами с мертвой водой. Но то будет совершенно иное. Старое время уходило, а новое зарождалось. От этой мысли становилось грустно. Вран боялся, что мир переменится до неузнаваемости. В заморском царстве подходили к концу долгие войны, ходили слухи о перемирии. В княжествах кровь только начинала течь, как будто хищные боги войны перебрались туда, устав казнить правителей.
– Будет холодно, – предупредил Вран, осознав, что Василика была одета в легкую рубашку.
– Не будет, – невесело усмехнулся Кощей и дотронулся до своей мантии из черного бархата, как бы намекая.
Та была удивительно чистой. Колдун надевал ее крайне редко, чтобы не забывать, откуда он пришел. Теперь вот вырядился, как на великий праздник. Впрочем, почему бы и нет? Когда живешь не один век, то Смерть кажется торжеством.
* * *
Кощею казалось, что старая мантия – подарок князя Гневолода – жжет плечи, спину, руки, напоминая о былом. Пусть останется Василике, хоть ей сослужит добрую службу. Такое редко случалось с вещами, принадлежавшими бывшему холмогорскому князю.
– Сколько времени-то прошло? – спросил Кощей у Врана.
– Для тебя или для нее? – хмыкнул тот.
– Можешь сказать про все и сразу. – Он зевнул. – Если знаешь, конечно.
– Про тебя не знаю, а вот Василика гостила чуть меньше полугода. – Вран покосился на молодицу.
– Всего-то, – тяжело вздохнула она. – Мне думалось, что прошли годы.
– Постарела, – заметил Вран.
– В Нави не молодеют, – отозвался Кощей.
Он чувствовал, что чудовища провожают его почти со скорбью. Еще немного – и совсем сроднились бы, но не вышло. Не выдержал Кощей бессмертной жизни. Хорошо хоть, в конце пути встретил Василику. Нет, он должен был ее встретить, иначе не решился бы умереть и продолжал бы хоть как-то жить среди чудовищ, постепенно падая в цепкие лапы безумия.
С каждым шагом становилось легче, как будто тяжелая ноша наконец-то падала с плеч. Странное тепло обволакивало Кощееву душу. Вран говорил правду: что-то зарождалось, а что-то умирало. И с ним происходило то же самое. С лязгом падала в Бездну железная скорлупа, служившая защитой не один век, и дух с радостью рвался наружу из этого кокона.
Когда костяной дом исчез с виду, Кощей увидел впереди манящий яркий свет. Шагал рядом с Василикой и улыбался. Странно было идти навстречу Смерти и осознавать, что рядом находилась удивительная девица. Конечно, Кощей помнил поцелуй в лоб, странные жесты, ощущал ее душевные метания и понимал, что они – не пара. Любить так, как прежде, он уже не сможет, слишком выгорел. Зато впереди его ждал долгожданный отдых.
Шептухи прощально шипели. Умертвия и упыри смотрели с жадным интересом,
