55. Преступник перед всем миром
«Гитлер кончил свою жизнь как преступник перед всем миром, — говорит она, но быстро добавляет: — Начал он не так. Вначале он думал только о том, как бы снова поставить на ноги Германию, как дать своему народу жизнь без экономических трудностей и плохой социальной защиты. Для этого он много играл, козыряя тем, что никто не имеет права распоряжаться жизнью его народа. Это было первой крупной ошибкой, его первым большим промахом. Но после того как первый риск дал успех, он впал в ошибку любого игрока — рисковал все больше иу выигрывая, всякий раз легко шел на новую крупную ставку». По мнению Райч, все началось с оккупации Рурской области. Это была первая и самая трудная игра из всех, и когда мир не ответил войной на его рурский блеф, все последующие ставки выигрывались все легче.
56. Всякий раз успех увенчивал энтузиазм народа, и это давало ему поддержку для следующего шага. В конечном результате, говорит Райч, Гитлер сам изменился, превратившись из идеалиста-благодетеля в жадного и коварного деспота, он стал жертвой своей мании величия. «Никогда, — заключает она, — нельзя больше в истории мира допускать, чтобы такую власть имел один человек».
57. Самоубийственный совет
В ночь с 27-го на 28-е обстрел канцелярии русскими достиг высшей точки интенсивности. Точность попаданий была поразительной для находившихся внизу. Казалось, что каждый снаряд ложится точно в то же место, что и предыдущий, с центром попаданий на зданиях канцелярии. Так как это показывало, что русские войска могут в любой момент войти на территорию, фюрером был собран второй «самоубийственный» совет. Снова были повторены все планы уничтожения тел каждого в убежище. Было решено, что, как только русские войдут на территорию канцелярии, начнется массовое самоубийство. Были даны последние инструкции, как принять яд из флаконов.
58. Вся группа была как бы загипнотизирована совещанием о самоубийстве, и началась общая дискуссия, каким образом произвести наиболее полное уничтожение человеческих тел. Потом некоторые произнесли маленькие речи с клятвами верности фюреру и Германии, повторявшимися снова и снова. Но все же еще сквозила слабая надежда, что Венк продержится достаточно, чтобы дать возможность уйти. Но даже 27-го, говорит Райч, это повторялось только в подражание фюреру. Почти каждый потерял всякую надежду на спасение, и так все и говорили друг с другом в отсутствие Гитлера. В заключении обсуждения, как уничтожить тела, говорилось, что СС будет поручено проследить, чтобы не осталось никаких следов. Весь день 28-го продолжался интенсивный обстрел, и разговоры о самоубийстве в бункере шли в унисон с разрывами снарядов.
59. Измена Гиммлера
Потом 29-го произошел самый тяжелый из всех ударов. Прибыла телеграмма о том, что опора Гитлера, Гиммлер, оказался вместе с Герингом в списке изменников. Это было для всех как смертельный удар. Райч говорит, что все, и мужчины и женщины, плакали и кричали от бешенства, страха и отчаяния, все смешалось в одной безумной судороге. Гиммлер, протектор рейха — изменник! Это было невозможно. В телеграмме говорилось, что Гиммлер связался с английскими и американскими властями через Швецию, предлагая капитуляцию на конференции в Сан-Франциско. Гитлер бесновался как сумасшедший. Лицо его было красным и буквально неузнаваемым. Дополнительным доказательством «измены» Гиммлера было то, что он просил не называть его имени в связи с предложением капитуляции. Говорилось, что американское командование удовлетворилось этим предложением, а английское нет.
60. После продолжительного припадка ярости Гитлер впал в отупение, и некоторое время в бункере все молчали.
61. Позже пришло известие, что русские пойдут всеми войсками на штурм канцелярии утром 30-го. Уже и тогда начался обстрел территории над бункером винтовочным огнем. Сообщения показывали, что русские приближаются к Потсдамер Плац, теряя тысячи убитыми и фанатично подготовляя позиции, с которых завтра утром должна начаться атака.
62. Райч говорит, что каждый опять смотрел на свой яд
63. Приказ оставить бомбоубежище
В 1 ч. 30 м. утра 30-го апреля Гитлер вошел с белым как мел лицом в комнату Грайма и тяжело сел на край кровати. Он сказал: «Наша единственная надежда — Венк, и чтобы дать ему возможность прийти, мы должны вызвать все имеющиеся воздушные силы для прикрытия его подхода». Потом Гитлер сказал, что ему только что сообщили, что орудия Венка уже обстреливают русских на Потсдамер Плац.
64. «Все имеющиеся самолеты, — говорил Гитлер,— должны быть вызваны на рассвете, поэтому я приказываю вам вернуться в Рехлин и отправить ваши самолеты оттуда. Задана ваших воздушных сил — разбить позиции, с которых русские хотят начать атаку на канцелярию. С помощью авиации Венк подойдет. Это первая причина, по которой вы должны оставить бункер. Вторая — это что нужно остановить Гиммлера». И как только он назвал фюрера СС, его голос стал более неуверенным, а его руки и губы задрожали. Грайму было приказано, что если Гиммлер действительно вошел в сношения с противником и может быть найден — немедленно арестовать его.
65. «Никогда изменник не должен наследовать мне как фюрер! Вы должны выйти отсюда, чтобы этого не случилось».
66. Грайм и Райч энергично протестовали, говоря, что попытка будет бесплодной, что в Рехлин будет невозможно попасть, что они предпочитают умереть в бункере, что план не удастся, что это — безумие.
67. «Ваш священный долг как солдат рейха, — ответил Гитлер, — исчерпать все возможности. Это единственный шанс на успех. Ваш и мой долг — использовать его».
68. Ганна не была этим убеждена. «Нет, нет!— крикнула она. — Что можно сделать теперь, если мы даже и пробьемся? Все погибло, это безумие пытаться что-нибудь изменить». Но Грайм думал иначе. «Ганна, мы единственная надежда остающихся здесь. Если даже шанс самый маленький, то мы обязаны использовать его. Если мы не пойдем, мы лишим их единственного луча надежды, какой еще остается. Может быть, Венк там, может быть, мы можем помочь. Но можем мы помочь или нет, мы пойдем».
69. Ганна, все еще уверенная в бессмысленности попытки бегства, пошла одна к фюреру, пока Грайм делал приготовления. Сквозь рыдания она просила: «Мой фюрер, почему, ну почему вы не позволяете нам остаться?» Он посмотрел на нее и только сказал: «Бог да хранит вас».
70. Прощание
Приготовления были сделаны быстро, и Райч строго точно описывает прощание. Бывший связист Геринга с фюрером, а теперь офицер связи Грайма сказал: «Вы должны уйти. От вас зависит сказать правду нашему народу, спасти несть воздушных сил, спасти престиж Германии для мира». Каждый давал что-нибудь им вынести с собой в оставленный мир. Каждый быстро писал последние короткие письма. Райч говорит, что она и Грайм уничтожили их все, кроме двух писем от Геббельса и его жены их старшему сыну от первого брака фрау Геббельс, находившемуся в лагере для военнопленных у союзников. Эти письма еще были у Райч. Фрау Геббельс дала ей еще бриллиантовое кольцо со своего пальца, чтобы носить на память о ней.
71. Вылет из Берлина
Весь город горел, и уже на близком расстоянии был слышен винтовочный огонь. Части СС, выполнявшие охрану Гитлера до конца, передвигались по кругу. Эти солдаты подали маленький бронированный автомобиль, который должен был отвезти Грайма и Райч к Бранденбургским воротам, около которых был спрятан один «Прадо-96». Воздух был полон шумом снарядов, некоторые снаряды падали так близко, что их автомашина вышла из строя за несколько сот ярдов от укрытия, в котором стоял «Прадо».
