лицу. Тео достал из кармана носовой платок и протянул ей.
– Он чистый, – сказал он и улыбнулся.
– Спасибо, – улыбнулась Лиза, всхлипывая.
Она поднесла платок к лицу и почувствовала запах Тео. Ей захотелось снова прижаться к нему и не отпускать его на работу. Тео, словно прочитав ее мысли, сказал, что ему пора идти, но он останется до тех пор, пока Лиза окончательно не успокоится.
Она кивнула и пошла переодеваться. Тео последовал за ней в гардеробную комнату, и как только она сняла с себя халат и повернулась к нему, он понял, что сильно опоздает сегодня. И это, как ни странно, больше не волновало его. Он смотрел на красивые женственные изгибы Лизы, тоненькую талию, длинные ноги, на пульсирующие тонкие вены на ее полной груди, вдыхал ее опьяняющий магический запах и знал, как сладок будет финальный момент пребывания с ней и что это стоило всех деловых контрактов этого непредсказуемого мира.
* * *
Старший Экстон не без удивления посмотрел на сына. Он всегда чувствовал, что в Тео есть стержень, но отчего-то не воспринимал его серьезно. Тео молча положил заявление об уходе на дорогой, сделанный из качественного дерева стол отца. Генри снял очки и аккуратно положил их на стопку документов.
– Что это? – спросил он, высокомерно приподняв голову.
– Ты знаешь, – последовал ответ.
– С чего ты решил, что можешь вот так, средь бела дня, заявляться ко мне без повода?
– С поводом.
Генри закашлялся. Он не привык к подобной манере сына держаться перед ним. Тео стоял прямо и гордо, будто решение, которое он принял, было достойно аплодисментов.
– Ладно, Теодор. Выкладывай, что у тебя за дело.
– Здесь все подробно изложено, – указал Тео на заявление, лежащее между аккуратно сложенными вещами на столе.
– Судя по твоему настроению, это не отчет за неделю и не новый проект.
– Нет.
– Хорошо, дай-ка мне взглянуть, что ты там снова выдумал.
Генри надел очки и по мере того, как он дочитывал бумагу, его лицо становилось недоуменным и напряженным.
Он отложил документ в сторону и хищно посмотрел Тео в глаза, но не обнаружил в них ни тени сомнения, которую надеялся найти.
– Это твое окончательное решение? – деловитым, но нерешительным голосом спросил он.
– Да.
– Что послужило этому причиной?
Генри снова взял заявление и сосредоточенно посмотрел в него, будто забыл, о чем там говорилось.
– Неуважительное отношение руководства к моим идеям, – твердо ответил Тео. – А также невозможность карьерного роста и самореализации.
Когда Тео произносил эти слова, ему больше были не страшны последствия принятого решения. Он подумал, что готов терпеть любые лишения, лишь бы никогда больше не сидеть здесь, подвергая свою работу и свои проекты деспотии со стороны отца и потакая его самоуправству. После этих мыслей он почувствовал огромное облегчение и уже было собрался уходить, как Генри сказал:
– Даже и не подумаю подписывать эту глупость.
– Мне все равно, – ответил Тео, словно ничего другого он и не ожидал от отца. – Я ухожу.
И в подтверждение своих слов он вышел из офиса, уверенно закрыв за собой дверь.
Генри откинулся на спинку стула и нервно застучал ногой. Он снова посмотрел на заявление, как будто усомнившись в правдивости происходящего. Затем резко встал из-за стола и подошел к окну. Небо окутали огромные облака, и Темза казалась их серым, переливающимся отражением. На стекле размазались крупные капли дождя.
Он впервые что-то почувствовал, но не мог дать этому чувству определение. Это был точно не страх, и не злость. В районе солнечного сплетения он ощутил окостенелый комок, похожий на застывшие слезы, выход которым он никогда не давал. Он ощутил спазм в горле, словно этот комок настойчиво просился к выходу. Дождь взволнованно забарабанил по стеклу, и на небосклоне феерично блеснула металлическая искра.
Экстон старший неподвижно стоял перед окном, смиренно принимая природный бунт. Его руки повисли вдоль тела. Он понял, что впервые в жизни испытывал сожаление.
Глава 25
Лиза сидела на балконе, укутавшись в уютный бежевый плед с крупной вязкой. Рядом на кофейном столике дымился ромашковый чай и стояла открытая крошечная баночка меда, подарок от Лии, который Лиза привезла с собой.
Она не могла спать, несмотря на то, что это было раннее утро и они с Тео почти не спали всю ночь, разговаривая, а после предаваясь любви под убаюкивающие звуки моря. Она смотрела на аквамариновые волны, гладкие, вытягивающиеся к берегу, слегка пенящиеся, когда они дотрагивались до песка соломенного цвета.
Слева, расположившись посредине изъетого соленой водой зеленого островка, располагался осанистый маяк. Словно путеводная звезда для потерявших надежду, заблудившихся кораблей, он служил им сигналом верного выхода, окончания метаний и сомнений, прибытия к долгожданным берегам.
Лиза всегда мечтала увидеть маяк. Она смотрела фильмы, читала книги о них, и ей они казались чем-то вымышленным. Теперь же она любовалась одним из них в реальной жизни, плененная его магическим величием. Он крепко стоял напротив всего мира, не обращая внимания на тщетно бьющиеся о его подножие волны и горделиво заявляя: я не страшусь одиночества, я в нем нашел свободу, силу и свое предназначение.
Лиза увидела, как вдалеке вдоль берега шел мужчина. Она не могла разглядеть его и даже рассмотреть, обут ли был он или шел по скалистой, сырой и холодной поверхности босиком. Вряд ли он был туристом, так как время было очень раннее, скорее всего это был рыбак. Лиза еще не успела пройтись по окрестностям, но Тео сказал, что раньше это место было рыбацкой деревней, а теперь все больше и больше туристов приезжали сюда, отдавая дань красоте местной природы. Плачущие крики чаек периодически разрезали воздух и эхом разносились по побережью. Ей не терпелось увидеть дом, где жила его бабушка Габриель и где Тео провел свое детство. Она думала, что таким образом сможет прикоснуться к чему-то особенному, к тому, что скрыто от посторонних глаз окружения Тео. И если его существо состоит из личной истории, то это была ее часть, доступная только избранным.
Лиза положила на колени листы бумаги и стала рисовать. Она взяла с собой цветные карандаши, но пока не воспользовалась ими, выводя лишь темно-серые линии. Она делала эскиз комплекта нижнего белья, вдохновленная временем, проведенным с Тео.
Ей хотелось, чтобы ее творения были не пошлые и не вульгарные, а полные достоинства и чистоты. Она представляла их хозяйку женщиной свободного духа, но при этом уважающую мужчин. Она виделась ей самостоятельной, морально сильной, как пантера, но при этом нежной
