- Сюда, быстро! - заорал Артём. - Он бросился к байдарке, рывком перевернул её и столкнул в воду. - Быстрей, - отчаянно замахал он рукой, - уходить надо! Быстрей же, ёпст! Надя, не смотри туда…
Смотреть Надя не собиралась - того, что она успела разглядеть, было достаточно. Она согнулась, приступ рвоты едва не вывернул её наизнанку. Ноги подкосились, Надя рухнула лицом вниз в траву и заколотила по земле кулаками.
* * *
Литовченко сам не знал, как ему удалось взять себя в руки. В двадцати шагах утробно чавкало, пожирая человеческую плоть, отвратительное чудовище. Оно походило на медведя, но ещё больше - на вырядившегося медведем человека, гиганта за два метра ростом.
“АКМ” забился у прапорщика в руках. Очередь растерзала чудовищу грудь, швырнула его на землю, но миг спустя исполин взревел, вздыбился в полный рост и, раскачиваясь, двинулся к прапорщику.
Литовченко вскочил, рванул спусковой крючок, но “АКМ” отозвался лишь одиночным выстрелом - рожок опустел. Чудовище с распоротой пулями окровавленной грудью было в пяти шагах, прапорщика обдало волной зловонного смрада. Литовченко отбросил автомат, выдернул из кобуры “грач” и одну за другой всадил четыре пули в оскаленную косматую морду. Уронил руку и стал бездумно смотреть, как чудовище издыхает в корчах. Очнулся прапорщик, лишь когда конвульсии затихли. Трясущейся рукой с третьего раза попал стволом “грача” в кобуру. И в этот момент его окликнули.
Литовченко шарахнулся, задрал голову. Из окна второго этажа прапорщику судорожно махал руками тот самый очкастый задохлик, который год назад под расписку принимал у него продовольствие.
* * *
Надя с трудом поднялась, её шатало от слабости и дурноты. Игорь подхватил под руку, помог сделать пару первых, неверных шагов. В сотне метров ниже по течению Артём суетливо забрасывал в байдарку пожитки.
- Ничего, - невнятно бормотал Игорь. - Обойдётся, всё обойдётся. Вот сейчас…
Он оборвал фразу, выпустил Надину руку и резко развернулся влево. Надя по инерции шагнула вперёд, обернулась через плечо и заорала от ужаса. По склону пригорка наперерез им крался, пригнувшись, страшенный долговязый урод с выпяченной челюстью, путаной пегой шевелюрой и топором в руке.
- Беги! - Игорь оттолкнул Надю и, приняв боксёрскую стойку, застыл.
Надя в отчаянии рванулась прочь, споткнулась, покатилась по склону. Грянулась о камень у подножия, хотела закричать, но лишь заскулила от боли. Перед глазами расплылась мутная пелена, сквозь неё где-то вдалеке маячил Артём. Надя метнулась к нему, но рухнула, подкошенная взорвавшимся в правом колене сгустком боли, ткнулась лицом в траву.
- Артём, - взмолилась Надя, извиваясь и пытаясь ползти. - Артё-ё-ё-м…
Сзади пронзительно и страшно закричал Игорь, а потом крик оборвался, и Надя знала, понимала уже, что это означает.
- Артём, - прошептала она, из последних сил отжимаясь на локтях.
На берегу было пусто. Лихорадочно работая веслом, Артём выгребал на стремнину. На Надю он даже не оглянулся. Отчаянным усилием она перевернулась на спину. В десяти шагах выше по склону оскалившийся долговязый урод, словно мясник на бойне, рубил топором то, что осталось от Игоря. Ужас налетел, нахлынул, поглотил Надю и вышиб из неё сознание.
* * *
Литовченко уселся на подоконник, выудил из кармана фонарик и направил луч очкастому в лицо.
- Вы не уйдёте, нет? - подобострастно заглядывая в глаза, частил тот. - Не бросите меня? Все убиты, все, я один спасся. Вы не сбежите отсюда?
Литовченко не ответил. Он вогнал в “грач” запасную обойму, устроился поудобнее и стал ждать, когда прекратится истерика.
- Все умерли: профессор Петров… Майор Олейник… Лидия Андреевна, завхоз… Боже, какое несчастье, я до сих пор не верю. Профессора они растерзали, представляете? На куски порвали. И собак. Вы не бросите меня? Вы…
- Тебя как зовут? - прервал Литовченко.
- Что? Георгий Владимирович. Можно просто Георгий.
Прапорщик спрыгнул с подоконника, в два шага покрыл разделяющее его с очкариком расстояние и ухватил того за грудки.
- Значит, так, Гоша, - сказал он, - или ты мне сейчас расскажешь, что здесь произошло, внятно и без вранья. Или я тебя шлёпну.
У очкастого Гоши клацнула челюсть.
- Зачем вы так? - пролепетал он. - Я учёный, биолог. Я кандидат наук!
- Ты - кандидат в покойники, - жёстко бросил Литовченко. - Итак - что здесь произошло, откуда взялись эти звери, сколько их и где они могут прятаться?
- Это не звери. Я не могу, понимаете, не могу рассказать. Это секрет. Государственная тайна. Пожалуйста, уберите руки! Отпустите меня!
Литовченко отступил на шаг и с размаху влепил кандидату наук пощёчину. Тот охнул, отшатнулся к стене, схватился за щеку.
- Слушаю тебя, - нарочито спокойным голосом сказал прапорщик.
Пару минут очкастый молчал и только лишь шмыгал носом да тонко всхлипывал. Литовченко не торопил, ждал. Страх и ярость в нём улеглись, осталась лишь холодная, злая решимость разобраться и отомстить. Он плохо понимал кому.
- Хорошо, - едва слышно прошептал, наконец, очкастый. - Я расскажу. Только… Скажите, вы здесь один? Помощи ждать неоткуда?
Литовченко задумчиво поскрёб отросшую за сутки щетину. В части наверняка уже забили тревогу. Вряд ли, однако, стоит рассчитывать, что подкрепление вышлют на ночь глядя. Майор Немоляев скорее всего будет ждать до утра и тогда уж…
- Будет тебе помощь, - буркнул Литовченко. - Если доживёшь. Итак?
- Ладно. Вы слыхали или читали что-нибудь о германских вервольфах?
- О чём, о чём? - изумился прапорщик.
- У нас их называют оборотнями. Одно время много говорили, что немцы во Второй Мировой использовали спецотряды, состоящие из оборотней. Для борьбы с партизанами, например.
Литовченко подобрался, шагнул к очкарику.
- Ты что же, Гоша, - сказал он проникновенно, - байки мне травить будешь?
- Постойте! Это не байки. Вернее - да, байки - оборотней не существует. Зато существуют териантропы. Не перебивайте меня, пожалуйста. Понимаете люди, мнящие себя зверями, их называют териантропами или терианами. Таких много, тысячи, даже десятки тысяч. Есть даже сообщества териан, клубы, сетевые сайты. Вы, может быть, слыхали?
- Нет, не слыхал, - отрезал прапорщик. - Меня не интересуют психи.
- Да-да, вы правы, множество териан попросту шизофреники. Но не все, далеко не все. Большинство их них - обычные люди. Нет, конечно, не совсем обычные, но люди, сумевшие сжиться с такой вот своей особенностью. Подавить в себе звериное или, скажем так, управлять им. Есть, однако, и ещё одна категория, малочисленная. Они… - Гоша замялся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
