Друзья постепенно уходили, и вот мы остались одни. В камине жарко горел огонь, новые шторы закрывали нас от всего мира. Как сказал Боб, в тот день началось наше совместное путешествие по жизни.
С годами наш брак превратился в тесный союз, где каждое решение принимается сообща, где каждый праздник отмечается вместе, а все радости и горести делятся пополам. Когда родились наши сыновья, Боб возился с ними столько же, сколько и я, если не больше.
Наш идеальный брак, основанный на доверии, омрачался для меня лишь секретом, который я была вынуждена хранить на протяжении многих лет. Каждое Рождество, глядя на счастливые лица сыновей, я вспоминала праздник, проведенный в Доме для незамужних матерей, где девушки рассаживались вокруг елки и пытались притвориться, что они являются частью большой семьи.
Много раз я порывалась сказать Бобу о первой дочери, но мне не хватало храбрости признаться, что в моей жизни была и вторая ошибка.
«А теперь ты написала…» — вновь обратилась я к Кэти, чье незримое присутствие по-прежнему ощущалось в комнате.
После того как были внесены поправки в закон и приемным детям разрешили встречаться с биологическими родителями по достижению совершеннолетия, я всегда знала, что этот день придет. И теперь, когда я сидела в гостиной и мысленно разговаривала сама с собой и со своей дочерью, я точно знала, что откладывать принятие решения больше нельзя. Я думала о счастливых годах, проведенных в браке с Бобом, представляла наших сыновей, которые, судя по всему, будут такими же высокими, как и их отец.
Получается, я обманывала не только мужа, я обманывала их всех…
Глава пятьдесят вторая
Я взяла с кофейного столика еще два конверта. Внутри лежали письма, так и не попавшие в почтовый ящик. Я написала их в тот день, когда изменился закон. В каждом я рассказала своим дочерям о том, как сильно люблю их. Я уверяла девочек, что никогда о них не забывала и тосковала по ним все эти годы.
«…И если когда-нибудь ты захочешь найти меня, — писала я, — пожалуйста, принеси с собой фотографии, чтобы я могла как-то восполнить то, что упустила. Я мечтаю хотя бы на снимках увидеть, какой ты была в детстве, как училась ходить, как в первый раз пошла в школу. Еще мне бы очень хотелось прочитать какое-нибудь из твоих школьных сочинений, чтобы узнать, есть ли у нас общие интересы. Твои родители — те, кого ты зовешь мамой и папой, — хранят в памяти каждое мгновение твоей жизни, а на мою долю выпало всего шесть недель. Твои папа и мама могут в любой момент обратиться к своим воспоминаниям — над одними посмеяться, над другими похмуриться. А я хочу лишь ненадолго прикоснуться к этим мгновениям, притвориться, что они принадлежат и мне тоже».
Погруженная в свои мысли, я не заметила, как пролетело время. Только когда хлопнула входная дверь, я поняла, что уже почти вечер.
Я услышала, как муж зовет меня, и вот он вошел в гостиную.
— Марианна, что случилось? — спросил Боб, увидев, что я лежу на диване. В его голосе было столько беспокойства и нежности, что я не выдержала. Слезы хлынули из глаз, мне было ужасно стыдно за то, что я сделала, и за то, что скрывала от него правду много лет.
Трясущейся рукой я протянула ему оба письма.
— Прочти, — всхлипывая, сказала я.
На несколько минут в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги.
— То есть у тебя было две дочери. — Это был не вопрос, а утверждение. — Две, а не одна…
Голос мужа был скорее грустным, чем злым или раздраженным, но я все равно не могла заставить себя посмотреть ему в глаза.
— Тринадцать лет! — произнес он, сам до конца не веря в то, что говорит. — Тебе было тринадцать лет, когда ты прошла через все это… Почему ты никогда не рассказывала?
Я призналась, что мне было слишком стыдно, и этот стыд, помноженный на чувство вины, жил во мне с тех пор, как мне было восемь.
Впервые за свою жизнь я рассказала всю историю своих отношений с мужчиной из соседнего дома. Пока я говорила, атмосфера в комнате начала накаляться. Я видела, как в Бобе закипает злость, и вжималась в спинку дивана.
Он задавал мне вопросы до тех пор, пока не узнал все подробности.
— Ублюдок, чертов ублюдок! — прорычал мой муж, когда узнал, что отцом моих дочерей был сосед.
— Может, ты и правильно сделала, что ничего не сказала, — произнес Боб после того, как немного успокоился. — Не знаю, что бы я сделал с этим уродом, попадись он мне.
Постепенно ему удалось убедить меня, что он зол только на человека, из-за которого я столько страдала. И еще моему мужу было очень жаль, что я так долго носила это в себе.
Я сидела и оплакивала свое прошлое и будущее.
— Марианна, — сказал он наконец, — послушай меня. Ты не сделала ничего плохого. Ты была всего лишь ребенком. Даже если ты и знала, что это плохо, ты не могла понять почему. Дети не понимают. Господи, как же ты была напугана, как несчастна! И твои родители не сделали ничего, чтобы остановить его! Твой отец просто идиот! Если бы такое случилось с моей дочерью, клянусь, я бы убил этого ублюдка!
Тогда я решилась показать ему письмо от Кэти.
Мы проговорили весь вечер. Я очень переживала, что подумают наши сыновья.
— Марианна, за эти годы многое изменилось, — постарался успокоить меня Боб. — Ты их мать, и мальчики любят тебя так же сильно, как и я. Это ничто не изменит. Мы пригласим Кэти на выходные, и я уверен, что все будет в порядке.
Боб поцеловал меня, я ощутила его тепло и снова почувствовала себя в безопасности.
— Думаю, завтра утром тебе предстоит непростой телефонный разговор, — прошептал он мне на ухо.
Эпилог
Неделю спустя я открыла дверь и увидела на пороге дочь и внучку. Я бы очень хотела сказать, что, столкнись мы где-нибудь в толпе, сразу бы признали друг друга. Что ниточка, связавшая нас много лет назад, осталась такой же крепкой. Хотела бы, но не могла. На крыльце своего дома я увидела всего лишь привлекательную молодую женщину.
Интересно, была ли я тем человеком, которого она себе представляла? Я спросила ее об этом, после того как мы немного поговорили.
— Нет, — ответила она. — Я всегда думала о тебе как о беззащитной пятнадцатилетней девочке, которой пришлось отдать ребенка на усыновление.
Мы сидели и говорили о годах, проведенных в разлуке, и дочь показывала мне фотографии — по телефону я попросила ее принести их как можно больше. Я смотрела на них и понимала, что ошибалась, что воспоминания ничем не заменишь; для меня это были лишь карточки с незнакомой мне девочкой.
Я рассказала дочери, что у нее есть сестра, и наконец призналась, кто ее отец.
Она отнеслась к этому спокойно, ведь, несмотря ни на что, ее настоящим отцом был мужчина, воспитавший ее, так же как его жена была ее настоящей матерью. Мне было немного больно слышать это, но я радовалась, что дочка восприняла все именно так: значит, они любили ее как родную и с ними она была счастлива.
Когда они ушли, пообещав звонить и приходить, я долго оплакивала эту невосполнимую для меня потерю.
Мы с Бобом вместе сказали мальчикам, что у них есть две сестры. Те сразу спросили, когда им можно будет с ними встретиться.
Соня нашла меня год спустя — мои мечты сбылись.
Она была на седьмом небе от счастья, когда узнала, что у нее есть сестра и племянница. И те тоже очень радовались встрече.
Соня сказала, что никогда не была замужем; возможно, предвзятое отношение к замужеству ей внушил не слишком теплый брак ее приемных родителей.
Я с грустью узнала, что моей старшей дочери так и не удалось стать родной для тех, кто взял ее в свою семью. Она попала к паре средних лет, и в их доме было мало смеха. Я вспомнила малышку в голубом мальчишеском комбинезоне и подумала, что она, повзрослев, винит меня за все. А может, я сама себя винила, но больше всего на свете мне хотелось, чтобы мои дочери были счастливы.
С тех пор как Кэти нашла меня, ее семья значительно выросла — у меня появилось еще несколько внуков. Мы продолжаем звонить друг другу на Рождество и на день рождения и даже иногда встречаемся у нее или у нас дома.
Соня решила не терять связи с сестрой, но вот общение с нами она ограничила. По ее мнению, в этом нет необходимости. А я до сих пор надеюсь, что она передумает.
Каждый раз, когда Боб замечает, что я опять размышляю о событиях, произошедших в далеком детстве, он берет меня за руку и говорит: не могут все воспоминания быть хорошими.
— Но, — улыбается он, — я постараюсь, чтобы отныне в твоей жизни были только такие.
И у него получается.
Примечания
1
Руфь Эллис была последней женщиной, казненной в Великобритании. Смертный приговор был вынесен ей за убийство бросившего ее возлюбленного. 13 июля 1955 года она была отправлена на виселицу. — Примеч. ред.
