Карбункул, тем не менее, весьма равнодушно отреагировал на его тираду и, бросив в сторону марсиан лишь беглый взгляд, поспешил к каким-то приборам, расположенным рядом с непонятного назначения панелью управления.
— В отличие от вас, глупые животные, я выбрал правильный путь в этой жизни и всегда буду живее всех живых. Чего уже не скажешь о вас.
— Да какой путь, сморчок? — усмехнулся Винни. — Тухнуть по вредным подземельям, горбатясь на вшивого подонка Лимбургера? Да уж, жизнь достойная черной зависти!
Продолжая что-то сосредоточенно настраивать, Карбункул скрипуче закашлял, фанатично улыбаясь, и пробормотал:
— У меня есть то, чего никогда не было у вас, жалкие повстанцы! Власть! А за «вшивого подонка», кем ты назвал моего босса, я увеличу твою дозу!
Винни расхохотался.
— Власть? И это ты называешь властью? Да уж лучше сдохнуть!
— Не торопись, — зловеще пропел доктор. — Сегодня быстро не умрет никто.
Мадлин переглянулась с Чарли. Чем медленнее будет происходить то, что задумали враги, тем больше у них было шансов спастись. Нужно было всеми способами оттянуть развязку. Сколько еще осталось до соединения реальностей? Мадлин посмотрела на время: чуть больше двух часов. Так мало, и так чудовищно много. Протянут ли они? Дождутся ли?
В этот момент в дверях показалась внушительная фигура крупного мужчины, превосходящего своими тучными габаритами Борова раза в три. Одетый в отглаженный и свежий деловой костюм с белоснежной сорочкой, он застыл на мгновение на пороге, и на его бесформенном и каком-то неестественно гладком лице растянулась широкая улыбка, обнажая неожиданно острые и серые зубы. Он довольно вдохнул воздух и, медленно входя, наконец, в лабораторию, произнес низким голосом:
— О сладостный момент, которого я ждал так долго! О триумф моего терпения, коему воздалось по заслугам! Неужто я не сплю, и я действительно дожил до этого величайшего дня?
Карбункул бросился навстречу, заглядывая ему преданно в глаза, и заскрипел:
— Мистер Лимбургер! Мы вас так ждали! Какая радость! Какая приятная победа!
Мадлин почувствовала, как по ее телу пробежал холодок отвращения. К ним пожаловал тот самый мерзавец Лимбургер, которого так долго пытались поймать марсиане, который уничтожил их планету и практически разрушил весь Чикаго, поставив под угрозу будущее Земли, и которого она заочно ненавидела за его злодеяния. Но по чудовищной иронии судьбы они находились именно в его руках.
Между тем Лимбургер неспешно подошел к камере Тротла и Винни и, заложив руки за спину, стал осматривать их самодовольным и хищным взглядом.
— Ты только посмотри, Карбункул! Те самые марсианские недоноски, упрямые борцы за свободу, из-за которых я терпел столько неудач и поражений. И теперь они вновь схвачены!
— Да, босс, мы взяли всех, кого смогли найти, — елейно напевал Карбункул. — Эти двое и еще девчонки. А теперь позвольте оставить вас вместе с вашим триумфом и поспешить к расщепителю. У меня есть некоторые опасения, связанные с его работой, и мне бы хотелось кое-что перепроверить.
Сердце Мадлин ушло в пятки. Если только Карбункул окажется рядом с расщепителем, он наверняка поймет, что что-то не так. Ему будет достаточно посмотреть на панель управления, которую она даже не успела закрепить винтами, чтобы догадаться о вмешательстве. И тогда пиши пропало. Уж Карбункул-то наверняка будет знать, как остановить обратный процесс нивелирования излучений, запущенный соединением кристаллов, и шансов на спасение реальностей не останется.
Но Лимбургер неожиданно положил свою заплывшую жиром руку на щуплое плечо Карбункула и беспечно произнес:
— Мой дорогой доктор, оставьте на время этот расщепитель! Вы проверяли его пару часов назад! Что могло с ним произойти? Уже столько дней он находится под вашим неусыпным контролем.
— Да, но не будем забывать, — занервничал тот, — что эти гадкие грызуны пытались проникнуть на территорию фабрики, и я…
— Но они же не проникли! А вы мне нужны здесь. Кто кроме вас сможет справиться с чудо техникой, необходимой для… наших увеселительных мероприятий?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И, казавшийся таким вежливым, обходительным и почти миролюбивым, Лимбургер отвратительно рассмеялся, всем своим видом давая понять, что вежливость была лишь частью его двуличного и коварного образа. Он подал знак Борову покинуть помещение, и выродки заперли за ним дверь, а плутаркианец подтолкнул расстроенного доктора в сторону его приборов. Сам же он вновь обратил свой жадный взгляд к марсианам, которые все это время не шевелились и молча наблюдали за его действиями.
— Итак, борцы за свободу. Я бесконечно рад видеть вас в своей цитадели, тем более за решеткой. Но где же ваш третий собрат? Кажется, его звали Модо? Неужели он погиб и лишил меня удовольствия видеть его снова?
Марсиане все так же молчали, но Лимбургера это нисколько не огорчало. Потому что, скрестив руки на груди, он продолжил, упиваясь моментом:
— Нет, думаю, он не погиб, раз вы так спокойны, но очень жаль, что он не с вами. Я так надеялся закончить то, что не успел в прошлый раз.
И он театрально выдержал паузу. Мадлин, внимательно наблюдавшая за марсианами, заметила, как у стоявшего Винни дернулся его красный глаз, постепенно сужаясь в грозную щелку, а ладони Тротла невольно сжались в кулаки. В воздухе повисло недоброе напряжение. Никто не хотел ворошить прошлое, которое и так было не выжечь из памяти. Но Лимбургер, казалось, прекрасно это понимал и был настроен вспомнить и озвучить все то, к чему марсиане старались не возвращаться ни в мыслях, ни на словах.
— Прошло уже три года, а я до сих пор чую запах его свежей крови, — неожиданно хищно и жестко произнес Лимбургер. — Вы помните этот момент? Я собирался достать из его упрямой груди трепещущее сердце. И тем самым доказать ему, что, сколь храбрым и бесстрашным бы он ни был, его жизнь ничего не стоит, окажись он в руках сильного правителя. И хотя наш дражайший доктор малость не рассчитал количество стимуляторов и адреналина, которыми он накачал вашего серого друга, чтобы тот оставался в сознании до самого конца, и он все же вырубился… И тем не менее, как было приятно разрезать его грудную клетку и уже почти видеть, почти чувствовать бьющееся сердце, которое мне оставалось лишь схватить руками и вырвать с корнем из его тела… Однако мне помешали.
И Лимбургер, наслаждаясь зверскими воспоминаниями, замолчал на пару мгновений, сокрушенно качая головой.
Мадлин в ужасе закусила губу, едва понимая, как могла быть правдой та чудовищная жестокость, которую она только что услышала. Но она прекрасно помнила то утро в чикагской квартире своей кузины, когда немного смущенный Модо разбудил их с Тротлом, стоя на пороге в распахнутой рубашке и шортах, и она впервые увидела на его теле длинный рваный шрам, шедший через его грудь. Так вот как он получил его. Так вот что с ним случилось. Она могла представить все что угодно: войну, перестрелку, драку, взрыв, осколочное ранение… Но чтобы у живого существа, насильно удерживаемого в сознании, пытались вырвать бьющееся сердце… И после всего этого Модо выжил и продолжал идти вперед и улыбаться. У Мадлин от ужаса перехватило дыхание, и она бездумно прижалась горящим лбом к холодной решетке, пытаясь отогнать ту страшную картину, которая вставала перед ее глазами. Как же Лимбургер до сих пор не сдох от таких злодеяний?
Чарли тихо протянула к ней руку и чуть слышно шепнула:
— Боже мой, я тоже не знала…
Тротл, сидя на полу в своем углу, с отвращением сплюнул ту горечь, что вызвали в нем слова Лимбургера. Видел ли он все то, что этот мерзавец делал с Модо? Судя по выражению его лица, ставшего еще более непримиримым и суровым, он прекрасно помнил каждое мгновение той жуткой сцены. Как помнил и Винни, который не удержался и, ударив своими оковами о решетку, выругался сквозь зубы.
Казалось, Лимбургер только этого и ждал. Он встрепенулся от досадных воспоминаний своего поражения, и снова его холеное лицо заулыбалось.
