Небо отсвечивало в окнах Госпиталя жемчужно-серым. Стена нависла над ними чудовищной массой, черной контрастной тенью, прорезавшей подсвеченное огнями небо. Над головой слышались размеренные шаги.
Они подкрались сюда бок о бок, достаточно близко, чтобы заслонять друг друга. Барьеры «электрических глаз» они перепрыгнули — сначала Мэтт, потом Лэни, в то время, как Мэтт смотрел вверх на стену и желал, чтобы никто ее не увидел. Никто и не увидел. — Мы бы могли подобраться к воротам, — заметил Мэтт. — Но если Кастро отключил энергию, нам их не открыть. Нет, есть способ получше. — Показывай. — Может быть, нам придется рискнуть небольшим переполохом… Вот он.
— Что? — Запал. Я была не уверена, что он здесь.
— Запал? — Видишь ли, среди Исполнителей много чистокровных
колонистов. Нам приходилось подъезжать к ним осторожно и мы потеряли много хороших людей, заговоривших не с теми, с кем следовало, но дело стоило того. Я надеюсь.
— Кто-то заложил для вас бомбу? — Я надеюсь. В Исполнении всего
двое Сынов Земли и любой из них, или оба, могут быть подставными. — Она пошарила в больших, просторных карманах своего выпачканного в грязи командского наряда. — Эта сука не носила зажигалку. Мэтт? — Сейчас посмотрим. Вот.
Лэни взяла зажигалку, потом настороженно произнесла: — Если увидят
свет, нам конец. — Она пригнулась над шнуром. Мэтт пригнулся
рядом, заслоняя огонек своим телом. При этом он поднял взгляд. На ровной черной тени стены появилось два выступа. Они перемещались. Мэтт зашептал было: «Стой!». Внизу блеснул желтый огонек и было уже поздно. Головы убрались. Лэни дернула его за руку.
— Бежим! Вдоль стены! — Мэтт последовал, куда она его тащила. —
Теперь ложись! — Он шлепнулся рядом с ней на живот. Раздался ужасный взрыв. Вокруг них запели кусочки металла, извлекавшие из стены негромкое дзиньканье. Что-то отгрызло Мэтту кусочек уха и он хлопнул по нему, как по осиному укусу.
Времени выругаться у него не осталось. Лэни вздернула его на ноги и они побежали обратно. Со стены слышались нестройные крики и Мэтт, посмотрев вверх, встретился с сотней глядящих оттуда глаз. Потом вся местность вдруг ярко осветилась.
— Сюда! — Лэни рухнула на колени, прихлопнула руку Мэтта к своей щиколотке и поползла. Вползая за ней, Мэтт слышал, как щадящие пули разбиваются оземь у его пяток.
С наружной стороны дыра была как раз такая, чтобы пролезть на четвереньках. Бомба, должно быть, была с направленным зарядом. Но стена была толстой и дыра внутри оказалась меньше. Они выбрались исцарапанные, ползком. Здесь тоже был свет, чересчур яркий, от которого у Мэтта слезились глаза. Поразительное дело — в грязи вдоль этой стороны стены расположились ямы, все в ряд и через кордитовую вонь пробивался богатый, влажный запах свежей земли.
— Мины, — удивленно сказал Мэтт. Нажимные мины, сработавшие от взрыва, а изначально предназначенные, чтобы взорваться под спрыгнувшим со стены лазутчиком. — Я польщен, — прошептал он сам себе, и соврал.
— Заткнись! — Лэни метнула в него взгляд и в слепящем искусственном свете он увидел, как изменились ее глаза. Потом она повернулась и побежала, оказавшись вне его достижения раньше, чем Мэтт успел отреагировать.
Вокруг них застучали ноги, все — бегущие с большой скоростью к дырке в стене. Они окружены! Поразительно — никто не пытался остановить Лэни. Но Мэтт видел, как некоторые порывались остановиться, а потом огибали ее и неслись дальше.
И никто не попытался остановить Мэтта. Он был достаточно невидим, но потерял Лэни. Без него у нее ничего нет, кроме ружья… и он не знает, как добраться до Полли. Мэтт стоял в растерянности.
Нахмуренный Гарри Кейн осмотрел неодинаковые руки. Пересадки он видел и раньше, но такого лоскутного человека, как Миллард Парлетт — никогда. Лидия сказала:
— Это же не искусственное, верно?
— Нет. Но и не обычная трансплантация.
— Он должен начать приходить в себя.
— Да, — сказал Миллард Парлетт. Гарри поразился.
— Ты можешь говорить?
— Да. — Голос Парлетта, измененный музыкальной напевностью командской речи и искаженный воздействием парализатора, напоминал дверной скрип. Он говорил медленно, старательно выговаривая слова. — Могу ли я получить стакан воды?
— Лидия, дай ему воды.
— Вот. — Коренастая тетушка поддерживала рукой голову старика и вливала воду ему в рот медленными глотками.
Гарри изучал пленника. Его прислонили к стене в вестибюле. С тех пор он не пошевелился и, вероятно, не мог шевельнуться, но мышцы лица, прежде вялые и резиновые, теперь отражали личность.
— Спасибо, — произнес он окрепшим голосом. — Вам, знаете ли, не следовало в меня стрелять.
— У вас есть, что нам сказать, господин Парлетт.
— Вы Гарри Кейн. Да, у меня есть, что вам сказать. А потом я хотел бы заключить с вами своего рода сделку.
— Я готов к сделкам. Какого же именно рода?
— Вы поймете, когда я закончу. Не начать ли мне с груза недавнего трамбробота? Разговор будет несколько технический…
— Лидия, приведи Джея. — Лидия Хэнкок безмолвно исчезла. — Я хочу, чтобы он слышал все технические детали. Джей у нас талант.
— Джейхок Худ? Он тоже здесь?
— Похоже, вы немало знаете о нас.
— Это так. Я изучаю Сынов Земли дольше, чем вы живете на свете. Джейхок Худ — тонкий ум. Конечно, давайте его подождем.
— Вот как, вы нас изучали? Зачем?
— Я попытаюсь разъяснить вам это, Кейн. На это потребуется время. приходило ли вам когда-нибудь в голову, что положение на Горе Посмотрика искусственное, недолговечное?
— Пф! Если бы вы пытались изменить его так долго, как я, вы бы так не думали.
— Серьезно, Кейн. Наше общество целиком зависит от технологии. Измените технологию и вы измените общество. В особенности же вы измените этику.
— Это смехотворно. Этика есть этика.
Старик дернул рукой.
— Дайте мне сказать, Кейн.
Гарри Кейн умолк.
— Рассмотрим хлопковый джин, — сказал Миллард Парлетт. — Это изобретение сделало экономически приемлемым широкомасштабное выращивание хлопка на юге, но не севере Соединенных Штатов. Что привело к накоплению большого количества рабов в одной части страны, тогда как в другой части рабство исчезло. В результате появилась проблема расовой терпимости, просуществовавшая столетия. Рассмотрим феодальные доспехи. Этика рыцарства основывалась на том, что эти доспехи являются абсолютной защитой против кого угодно, не бронированного сходным образом. Длинная стрела, а впоследствии порох покончили с рыцарством и вызвали необходимость в новой этике. Рассмотрим войну, как орудие дипломатии. — Миллард Парлетт прервался, судорожно переводя дыхание. Мгновение спустя он продолжил: — Она, видите ли, была таковым орудием. Потом появились отравляющий газ, атомные и ядерные бомбы и возможность изготовления кобальтовых. Каждое из этих изобретений делало войну все менее и менее пригодной для навязывания своей воли, все более и более беспорядочно-разрушительной, пока само понятие нации не сделалось слишком опасным, чтобы его можно было терпеть и Объединенные Нации на Земле не стали могущественнее любого мелкого союза наций. Рассмотрим заселение Пояса астероидов. Чисто техническое достижение, однако оно сотворило богатейшее население в регионе, необходимо требующем новой этики, где тупость автоматически влекла за собою смертный приговор. — Выдохнувшись, старик вновь остановился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
