Но именно это Асуна и хотела показать Кёко.
Асуна открыла окно и, глядя на густой лес, спросила:
– Ну как тебе? Нет какого-то знакомого ощущения?
Кёко снова нахмурилась, слегка покачала головой и ответила:
– Какого знакомого? Самый обычный хвойный лес –
Ее следующие слова точно кто-то выхватил у нее прямо изо рта. Стоя с полуоткрытым ртом, Кёко смотрела в окно, но не на то, что перед ней, а словно куда-то далеко. Асуна почти беззвучно прошептала ей:
– Ты вспомнила… дом бабушки с дедушкой, да?
Родители Кёко, бабушка и дедушка Асуны, были фермерами, жили они в горах префектуры Мияги. Дом их стоял в деревне за холмами, а вся земля там была – лишь терраса на склоне. Никаких сельскохозяйственных машин не было. Выращивали они в основном рис, но количества его едва хватало, чтобы семья могла сводить концы с концами.
И в столь суровых условиях они смогли все же обеспечить Кёко высшим образованием; в этом им помог поросший кедрами холм, доставшийся им от предков. Если сесть на крыльцо, можно было увидеть маленький садик, речку, а за ними – лесистый склон.
Асуна с самого детства предпочитала ездить «в Мияги, в гости к бабушке с дедушкой», нежели в главный дом семьи Юки в Киото. И на летних, и на зимних каникулах она умоляла родителей отвезти ее туда; там она спала вместе с бабушкой и дедушкой и слушала, как они рассказывают ей сказки. Летом она сидела на крыльце и ела колотый фруктовый лед, а зимой, спрятав ноги под котацу[14], ела мандарины и смотрела в окно на лес.
Бабушка с дедушкой не понимали, что такого хорошего в лесу, но Асуне, когда она смотрела на черные ветки на снежном фоне, казалось, что ее душа улетает куда-то туда. При виде этого громадного кедрового леса она чувствовала себя маленькой мышкой, которая прячется в норке под снегом и ждет прихода весны, ощущая неописуемую смесь чувств – тепло и капельку страха.
Бабушка с дедушкой умерли, когда Асуна была во втором классе. Холм и террасу продали, дом, в котором никто не жил, снесли.
Вот почему Асуна купила деревянный домик на 22 уровне Айнкрада, хоть он и был совершенно непохож на дом в холмах Мияги (и не только тем, что один был реальный, а другой виртуальный). Глядя через северное окно на лес, укутанный толстым снежным одеялом, она чувствовала такую ностальгию, что плакать хотелось.
Асуна прекрасно понимала, что Кёко вовсе не скучает по жизни бедного фермера. И все же она хотела, чтобы Кёко увидела из окна эту картину. Она хотела, чтобы мать увидела картину, которую могла видеть каждый день, но – старалась забыть.
Обещанные пять минут пролетели незаметно, но Кёко продолжала молча стоять и смотреть на лес. Асуна подошла совсем близко и медленно произнесла:
– Помнишь Обон[15] в тот год, когда я пошла в среднюю школу? Папа, мама и брат – вы все собирались в Киото, я одна настаивала на том, чтобы отправиться в Мияги. И я и правда тогда сбежала туда одна.
– …Помню.
– Я тогда извинилась перед бабушкой с дедушкой, что ты не смогла приехать и что тебе очень жаль.
– В тот раз… было одно юридическое дело, и семья Юки должна была непременно быть там…
– Нет, мам, я тебя совершенно не обвиняю. Потому что… когда я извинилась, дедушка и бабушка сразу принесли толстенный фотоальбом. Я была просто в шоке, когда увидела, чтО там… там все было о тебе, мама, – твоя старая диссертация, статьи, которые ты посылала в разные журналы, твои интервью – и все аккуратно подшито. Даже то, что было только в Интернете, тоже было распечатано и подшито. А ведь они оба не умели пользоваться компьютером…
– …
– Дедушка показал мне альбом, а потом сказал, что ты – самое драгоценное его сокровище. Он даже сказал, что был очень счастлив, что ты оставила их городок, поступила в колледж, стала ученым, написала много статей, которые опубликованы в журналах, и стала еще более известной. Ты так занята со статьями и наукой, что не смогла выкроить время на Обон, и этого следовало ожидать, они понимают и поэтому не сердятся…
Кёко по-прежнему молча смотрела на лес, слушая Асуну. Девушка смотрела сбоку и никаких эмоций на лице Кёко не видела, но продолжала двигать губами.
– И потом дедушка еще вот что добавил. Он сказал: возможно, когда-нибудь ты сильно устанешь и захочешь отдохнуть, а может, просто захочешь обдумать прожитое. Тогда ты сможешь прийти в их дом, а они пока что будут этот дом оберегать… когда тебе нужна будет помощь, они сказали – «ты всегда можешь вернуться». Они будут оберегать этот дом и холм.
Пока Асуна говорила, перед ее мысленным взором вставал не существующий уже дом бабушки с дедушкой. Потом на этот образ наложился белый домик, увиденный ею несколько часов назад. Оба эти дома сменили физическую суть на духовную. Даже если физически их не станет, останутся люди, в чьих сердцах они продолжат существовать. Для Асуны ее виртуальный «дом в лесу» тоже был таким местом.
Когда-нибудь этот дом вполне может исчезнуть, но в определенном смысле он по-настоящему не исчезнет. Потому что так называемый дом – это не просто здание определенной формы, но нечто, что хранит в себе души, чувства, саму жизнь – как дом бабушки с дедушкой.
– …Раньше я не понимала, о чем говорил дедушка, и лишь недавно наконец начала понимать. Речь не только о том, чтобы усердно работать всю жизнь… когда ты счастлив от того, что счастлив другой, – это тоже способ жить.
Перед лицом Асуны промелькнули образы Кирито, Лизбет и друзей, Юки, Сиуне и других «Спящих рыцарей».
– …Я хочу выбрать такой путь в жизни, чтобы люди вокруг меня могли жить улыбаясь. Я хочу жить так, чтобы поддерживать людей, когда они устанут. И поэтому – я хочу выучиться большему, и не только в смысле знаний, в моей любимой школе.
Асуна, обдумывая каждое слово, наконец-то произнесла это.
Кёко, однако, продолжала молчать и смотреть на лес за окном. Ее темно-зеленые глаза сияли тускло, и прочесть ее мысли было трудно.
Еще несколько минут после слов Асуны в маленькой комнатушке царила тишина. По снегу под деревьями весело прыгали два зверька, похожие на кроликов. Взгляд Асуны обратился было на них, но, как только она посмотрела обратно на лицо Кёко, у нее перехватило дыхание.
Слезы скатывались по белому, почти хрустальному лицу и капали на пол. Губы шевелились, но голос звучал так тихо, что разобрать, что она говорит, было невозможно.
Некоторое время спустя Кёко осознала, что плачет, и принялась лихорадочно вытирать лицо рукой.
– Что… что это. Я, я не хотела плакать…
– …Мама, в этом мире невозможно спрятать слезы. Если хочется плакать, ты будешь плакать.
