— Будет лучше, если вы, как просил доктор Пардон, будете время от времени подыматься и узнавать, не нужно ли ему чего-нибудь. Он действительно болен.
— А сегодня ночью он был здоров, я даже подумала, хочет переехать с квартиры потихоньку, не заплатив.
Мегрэ, совсем собравшийся уходить, нахмурился и подошел ближе.
— Он выходил сегодня ночью?
— И был настолько здоров, что даже вынес вместе с шофером такси свой огромный чемодан.
— Вы говорили с ним?
— Нет.
— А в котором часу это было?
— Около десяти часов. Я надеялась, что квартира освободится.
— Вы слышали, как он вернулся?
Она пожала плечами.
— Конечно, раз он наверху.
— Он вернулся с чемоданом?
— Нет.
Мегрэ жил слишком близко, чтобы брать такси. Проходя мимо бистро, он вспомнил о вчерашнем аперитиве, который так хорошо гармонировал с летним днем. Он подошел к стойке и выпил один аперитив, глядя невидящим взглядом на рабочих в белых блузах, они чокались друг с другом.
Переходя бульвар, он поднял голову и заметил в открытом окне мадам Мегрэ. Она, должно быть, тоже его заметила. Во всяком случае, узнала шаги на лестнице — дверь открылась.
— С ним еще ничего не произошло?
Мегрэ вынул из кармана фотографию Алэна и протянул ей.
— Он?
— Откуда ты достал?
— Это он?
— Конечно, это он! Разве…
Она вообразила, что Алэн умер, и была потрясена.
— Да нет. Он все еще в бегах. Я только что был у его отца.
— Того самого, о котором вчера говорил доктор?
— Да. Лагранжа.
— Что он говорит?
— Ничего.
— Значит, ты так и не знаешь, зачем он взял твой револьвер?
— Вероятно, чтобы им воспользоваться.
Он быстро позавтракал, взял такси и, доехав до Кэ-дез-Орфевр, поднялся в фотолабораторию.
— Сделайте столько экземпляров, чтобы разослать во все полицейские участки Парижа…
Мегрэ подумал, не разослать ли эту фотографию по всей Франции, но он все еще не хотел придавать слишком большое значение этой истории. Его смущало, что, по существу, ничего не случилось, если не считать кражи револьвера.
Немного позже он вызвал к себе инспектора Люкаса.
— Я хочу, чтобы ты прощупал шоферов такси, которые дежурят в районе улицы Понинкур. Знаешь стоянку на площади Вольтера? Конечно, речь идет о ней. А сейчас ты застанешь всех ночных шоферов по домам.
Мегрэ снял пиджак и закурил свою самую большую трубку.
— Что спрашивать?
— Кто из них вчера, около десяти часов вечера, погрузил в машину большой чемодан во дворе дома на улице Попинкур. Я хотел бы знать, куда его отвезли.
— Все?
— Спроси еще, он ли отвез этого клиента обратно на улицу Попинкур.
— Хорошо, патрон.
В три часа дня полицейские радиомашины были уже снабжены фотографиями Алэна Лагранжа: в четыре часа эти фотографии поступили в комиссариаты и полицейские посты с надписью: «Внимание!» В шесть часов все полицейские агенты, заступившие на дежурство, положат ее в карман.
А Мегрэ не знал, что делать. Какая-то внутренняя стыдливость мешала ему принимать эту историю всерьез, но в кабинете не сиделось, и было такое чувство, что он теряет время, когда необходимо действовать.
Ему хотелось бы подробно побеседовать с доктором Пардоном о Лагранже, однако в этот час приемная врача обычно переполнена больными. Мегрэ стеснялся помешать доктору. А кстати, он даже не знал, о чем будет спрашивать.
Перелистав телефонный справочник и найдя на улице Реомюр три рекламных агентства, он почти машинально списал их номера в записную книжку.
Если бы немного спустя в кабинет не вошел инспектор Торранс и не спросил: «Нет ли поручений, патрон?», Мегрэ не послал бы никого в рекламные агентства.
— Позвони во все три и узнай, в котором из них работал юноша, по имени Алэн Лагранж. Если найдешь, пойди туда и собери, какие удастся, сведения. Только не разговаривай с начальством, расспроси служащих.
Он протянул еще полчаса, занимаясь мелкими делами. Затем принял викария, тот жаловался, что у него украли деньги из кружки для пожертвований. Принимая викария, он снова натянул пиджак. После ухода посетителя Мегрэ сразу вышел на улицу и сел в полицейскую машину.
— На Елисейские поля!
Улицы были переполнены. У входа в пассаж встречалось больше туристов, чем французов. Мегрэ не часто бывал здесь. Он был поражен, увидев на протяжении ста метров пять бельевых магазинов. Ему стало неловко, когда он туда входил, и казалось, что продавщицы насмешливо разглядывают его.
— У вас не работает здесь некая девица Лагранж?
— Вы по личному вопросу?
— Да. Так сказать…
— У нас работает Лажони, Берта Лажони, но она в отпуске.
В третьем по счету магазине хорошенькая девушка быстро подняла голову и сказала, сразу насторожившись:
— Это я. Что вам надо?
Она не походила на отца, скорее на своего брата Алэна, но у нее было совсем другое выражение лица, и, сам не зная почему, Мегрэ мысленно пожалел того, кто в нее влюбится. На первый взгляд она действительно казалась миловидной, в особенности, когда демонстрировала свою профессиональную улыбку, но за этой приветливостью угадывалась жестокость и необычное самообладание.
— Вы видели в последние дни вашего брата?
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
Она бросила взгляд в глубину магазина, где в примерочной хозяйка разговаривала с клиенткой. Не желая лишних разговоров, он сразу показал ей свой значок.
— Он сделал что-то плохое? — спросила она, понизив голос.
— Вы спрашиваете об Алэне?
— А кто вам сказал, что я работаю здесь?
— Ваш отец.
Она не раздумывала долго.
— Подождите меня где-нибудь полчаса.
— Я буду ждать вас на террасе кафе «Ле франсе».
Нахмурив брови, она смотрела ему вслед.
Мегрэ ровно тридцать пять минут наблюдал за потоком людей и подбирал под себя ноги каждый раз, когда приближался официант или новый посетитель.
Она вошла с решительным видом. На ней был светлый костюм. Мегрэ знал, что она придет, — она из тех девушек, которые не заставляют ждать зря, а когда приходят, держатся уверенно.
Она села на стул, который он для нее занял.
— Что будете пить?
— Портвейн.
Девушка поправила волосы, выбившиеся из-под белой соломенной шляпки, и скрестила свои красивые ноги.
— Вы знаете, что ваш отец болен?
— Он всегда был болен.
В ее голосе не было ни малейшей жалости или тревога.
— Он лежит в постели.
— Возможно.
Мегрэ заметил, как она вздрогнула.
