Нож сделан из хорошей стали, имеет костяную ручку из оленьего рога и превосходную бритвенную заточку. Понятное дело, что заколоть им кого-то практически невозможно, и Ольга это знала как никто другой, а поэтому обесточила весь дом и стала ждать свою жертву.
Алексей, конечно, считал иначе. Еще в прихожей он заметил, что никакой мужской обуви в доме нет, а только женская, и это его сильно обрадовало. С женщинами он уже привык, и даже вооруженная баба, как он считал не была ему страшна. В ведьм Алексей, как прожженный атеист не верил, так что его всякой мистикой было не напугать. Поэтому он сразу же направился на поиски своей жертвы.
Два охотника начали охоту друг на друга. На самом деле у Алексея не было шансов. Он не знал этого дома, а самое страшное, что он не знал его правил. Приперся без приглашения, не стал раздеваться в прихожей и принялся пачкать полы грязными ботинками. Тут любая хозяйка станет ведьмой. Пошастав по первому этажу и никого не обнаружив, Алексей решил наведаться на второй. А этого Ольга позволить ему не могла, ибо никому нельзя подниматься туда без особого приглашения.
— Я замечал, что на лестнице есть углубления в стене, — сказал я, — наверняка, она спряталась там.
— Да, — Филин широко улыбнулся, — но в темноте их не видно. Это ты заметил, да я знаю, что они там есть. Отличное место для засады, особенно если ты не особо высокая и ходишь босиком.
Алексей осторожно начал подниматься по лестнице, но на второй этаж ему подняться было уже не суждено. Белка бросила заранее зажатый в руке камушек вниз. Алексей тут же развернулся и начал спускаться. Ведьма набросилась на него сзади и перерезала ему горло серпом. Чик, и готово. Алексей даже на спусковой крючок нажать не успел. Рука у ведьмы крепкая и сила в ней появляется, когда надо, совсем не человеческая. Следы ножа аж на позвонке обнаружили. Кровищи было столько, что она натекла аж до прихожей. Белка ее два дня отмывала везде.
— Выходит, что она убила нелюдя, — сказал я, — и ей ничего не было? Полиция не приходила?
— Приезжали, конечно, но ты уже знаешь, что у Ольги с ними очень хорошие отношения. В общем, везде написали, что его тоже волки задрали.
— Так вот, значит, чей это автомат, — я посмотрел на полку, где стоял «Калаш».
— Вот именно. Алешкин. Забирать его не стали. Остался на память. Как и череп. Эту шкатулку возили одному мастеру в Златоуст. Видишь как красиво украсил, — Филин постучал по черепушке, — представь, живет такой вот Алешка, думает о смысле своей жизни. И понимает, что не стать ему ни героем Советского Союза, ни космонавтом, даже слесарем хорошим не стать. Он вообще никто и звать его никак. Но также ведь не может быть, думает Алеша. Должен быть смысл! И дальше все по Достоевскому. Тварь я дрожащая или право имею! Не могу прославиться трудом, прославлюсь как серийный убийца и насильник. И начинается темная дорога нелюдя. Не догадывается злой Алешка, что основной смысл его жизни — стать конфетницей и радовать нас блеском своей черепушки.
— А помните, вы ехали в поезде Москва — Орск и в вагоне передали соль симпатичной блондинке, — вспомнил я старый анекдот, — вот в этом и был смысл вашей жизни. Дальше существование.
— Помню такой, — Филин улыбался и пребывал в отличном состоянии духа. Я это прямо чувствовал, но при этом я замечал, что он очень осторожен в общении со мной.
— Я прочитал несколько твоих книжек, — сказал маг, внимательно следя за моей реакцией. Я в ответ промолчал. Я часто слышал такие слова, обычно они заканчивались похвалой, редко критикой. Но я за годы научился не сильно радоваться ни тому, ни другому.
— Там есть забавное описание системы других миров. Главный герой катается на лифте между мирами, и он его возит то вверх, то вниз. Смешная аналогия.
— И что в ней забавного? — спросил я.
— Ну хотя бы то, что лифт на самом деле никуда не едет. Нет ни спуска, ни подъема. Лифт — это микролокация между мирами.
— Буферная зона, — добавил я.
— Да, в точку. Дальше ты уже сам вбиваешь идею в намерение. У тебя идут четкие ассоциации, что спуск вниз — это плохо. Прямо в ад укатишься и тебя там будут всякие чудовища жрать. Зато если наверх полетишь, то сразу в раю окажешься, и ангелочки тебе будут в фанфары дудеть. Так вот, херня все это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну и ладно, — кивнул я, давая понять, что не собираюсь вступать в этот сомнительный спор. Филин снова проверял меня. Он вообще мог прямо сказать, что все мои книжки — это полная чушь и ахинея, но я бы и бровью не повел. На всяких форумах я и не такие отзывы на свое творчество читал.
— Вообще это очень крутая тема — путешествовать по другим мирам, — продолжил Филин, давая понять, что наш диалог не окончен, — о системе миров сновидцы и эзотерики спорят до сих пор. И всегда будут.
Если коротко, то существует несколько основных теорий. Самая популярная из них — это мультивселенная. Миров бесчисленное количество и создаются они чуть ли не каждое мгновение. Это копии, живущие своей жизнью, и ты есть не во всех из них. В каких-то ты стал звездой, в других уже помер от старости, потому что родился раньше или попал под поезд. Во снах мы иногда видим вещи, которые потом сбываются, или кажутся нам очень знакомыми. Это проекции из вселенных, где уже все произошло. Наиболее очевидный вариант из всего бесконечного поля. И путешествуем мы в сновидениях именно по этим вот кусочкам мультивселенной.
— Фиг знает, — честно сказал я, — возможно, что так и есть, но только отчасти.
Вторая не менее популярная теория заключается в том, что есть некий центральный мир. Амбер. Закатный город. Шпиль миров. Великое древо. А все остальные миры, в том числе и наш, лишь его отражения. Этот далекий и центральный мир идеален и прекрасен. Круче рая, и чем ближе к нему отражения, тем больше в нем порядка и света. Самые далекие отражения — это уродливые искаженные отражения, в которых и люди то уже не люди, а настоящие чудовища. Такие места как раз очень похожи на ад.
— Выходит, что наш мир находится где-то в серой зоне, — заметил я, наливая себе еще чаю, — до рая нам далеко, но и адом не назвать.
— Да, причем есть мысли, что отражения могут перемещаться по мере потери ими светимости. Я такие миры видел. Где-то за гранью снов лежат совершенно пустые уничтоженные, стертые миры, в которых нет ничего живого. Они уходят в хаос и постепенно исчезают.
— Интересно, — согласился я, — выходит, что господин Желязны был прав?
— Не совсем, но он открыл интересное видение. Вспомни хотя бы колоду карт, с помощью которой маги могли путешествовать между мирами и говорить друг с другом.
— Я думаю, что он вдохновлялся Таро.
— Скорее всего, — кивнул Филин, — у нас тоже есть подобные карточки. Без портретов друг друга, конечно. Просто сигилы. Достаешь такую и бум, сразу оказываешься во сне мага, чья это карта.
— Серьезно? — я удивленно поднял бровь, — а как это делается вообще? Я по старинке все в коридоры лазаю.
— Коридор — это хорошая тема, но она тратит светимость, зато позволяет заметать следы и не надо потом жопой трясти, — Филин отпил из чашки и закатил глаза, — да все просто. Один маг создает собственную сигилу вызова и дает ее тем, кому разрешает попасть в свой сон. Дальше ты уже тренируешься сам. Качаешь сигилу намерением, наполняешь светом, переносишь в сновидение и вуаля. Магия. Почти все предметы, используемые нами в снах, мы сначала создаем на этом плане. Так сильно легче работать, чем постоянно бороться с нестабильностью сновиденного пространства.
— Интересно. Но есть и еще одна теория, — сказал я, — что все эти сновидения — это просто другие миры. Совсем другие. Некоторые из них не похожи на наши.
— Да, конечно, другие, — кивнул Филин, — отражение уже вполне самостоятельно и оно может быть каким угодно.
На улице послышался шум двигателя — это приехала Белка. Она быстро вошла в дом, разделась и села с нами.
— Твой мотоцикл стоял прямо поперек дороги, — сказала она Филину, — мне пришлось его подвинуть. Он перевернулся еще раз.
