И расхохотался. Затем резко повернулся и взялся за брезент.
— От скунса тоже пахнет, — повторил он.
Хенрик поднял руку:
— Погоди…
Но Томми его не слушал. Он рванул брезент в сторону, открывая спрятанные Хенриком вещи.
— Ха, — выдохнул Томми, разглядывая предметы в прицепе. Затем показал на землю: — Ты забыл про следы на снегу, Хенке. По ним видно, что ты тут с полчаса бегал туда-сюда.
Хенрик покачал головой:
— Я взял пару вещей.
— Пару? — Томми развернулся и пошел к нему.
Хенрик отшатнулся.
— И что? — крикнул он. — Я имею на это право. Я планировал каждую поездку, я прятал награбленное, а вы только…
— Хенке, — остановил его Томми, — ты слишком много болтаешь.
— Я болтаю? Ты….
Но Томми не дал ему закончить. Удар пришелся в живот, и Хенрик покачнулся. Позади него был большой камень, и он опустился на него, уронив голову на грудь.
Куртка была прорвана насквозь. Томми быстро обыскал карманы Хенрика и вынул ключи от машины.
— Сиди тихо, или зарежу, — процедил он сквозь зубы.
Хенрик не двигался. Боль накатывала на него волнами. Он согнулся пополам, и его стошнило.
Томми отошел от него на пару шагов, поправил ружье на плече и сунул в задний карман отвертку.
Хенрик закашлялся и приподнял голову:
— Томми…
Тот покачал головой:
— Ты что, правда думаешь, что нас зовут Томми и Фредди? Это только кликухи.
Силы покидали Хенрика. Он сидел на камне, не в состоянии говорить.
Фредди продолжал загружать награбленное в фургон. Наконец он захлопнул дверцу и сказал:
— Готово.
— Хорошо. — Томми выпрямил спину, почесал щеку и, бросив взгляд на Хенрика, сказал: — Придется тебе назад ехать на автобусе. Или что у вас тут ходит? Лошади с повозками?
Хенрик не ответил. Он молча сидел на камне и смотрел на братьев. Фредди спокойно сел за руль грузовика, а Томми уселся в «сааб» Хенрика.
Они украли его машину и его лодку, а он не мог ничего сделать — только смотреть, как машины исчезают за поворотом.
Наконец он отнял руку от живота и увидел, что ладонь была в крови.
Но крови не так уж и много, решил Хенрик. Однажды он сдавал кровь в Боргхольме, и тогда из него выкачали пол-литра. По сравнению с тем случаем сейчас у него просто царапина. А стошнило его, скорее всего, от шока.
Все не так страшно, как кажется. Усилием воли Хенрик заставил себя подняться с камня. Боль пронзила живот, но Хенрик мог идти. Кажется, печень не была задета. С моря дул холодный ветер. Хенрик подумал о том, как его дед умер здесь в одиночестве, но отмел эти мысли. Прижимая руку к животу, он пошел к сараю. Дверь была открыта, и он остановился на пороге.
В сарае было пусто. Томми и Фредди забрали все, даже старую лампу. Может, теперь пришла их очередь слушать стук по ночам. Тяжело дыша, Хенрик вошел внутрь и прошел к столярному столу. Там лежал старый топор дедушка Алгота, а в углу стояла коса. Прихватив топор и косу, Хенрик снова вернулся на улицу.
Замок упал в снег, и Хенрику не удалось его найти, поэтому он просто притворил за собой дверь и пошел через снег к берегу, прочь от дороги. Склонив голову, он шел навстречу ветру. Теплая куртка и шапка защищали от холода, но открытые части тела буквально обжигало ледяным ветром.
Хенрик продолжал идти.
Братья Серелиус, или как там их на самом деле зовут, ранили его в живот и украли его машину. Но они сказали, что собираются в Олудден. Там он их и найдет.
28
Тильда звонила в дверь Хенрика Янсона в Боргохольме. Звонила долго и настойчиво. Она стояла перед дверью подозреваемого вместе с Матсом Торстенсоном, коллегой из боргохольмского участка.
До рождественского сочельника оставался всего один день, и с Хенриком следовало давно уже разобраться, но в участок он так и не явился, хотя она несколько раз звонила ему домой. Поэтому пришлось ехать за ним лично, чтобы отвезти в участок.
В квартире было тихо. Тильда снова позвонила, но никто так и не открыл. Она прижилась ухом к двери, прислушалась, потом подергала ручку. Заперто.
— В отъезде, — предположил Торстенсон. — Празднует Рождество с родителями.
— Его начальник сказал, что Хенрик сегодня на работе и что у него короткий день.
Она снова позвонила в дверь, и в эту минуту хлопнула дверь в подъезде и послышались шаги на лестнице. Тильда и Торстенсон одновременно обернулись, но это была девушка; половину ее лица скрывал красный вязаный шарф, в обеих руках она несла пакеты с подарками. Бросив взгляд на полицейских, она направилась к двери напротив, но Тильда преградила девушке дорогу, сказав:
— Мы ищем твоего соседа… Хенрика. Ты не знаешь, где он?
Девушка взглянула на соседскую дверь:
— На работе?
— Мы там уже были, — быстро произнесла Тильда.
Девушка задумалась.
— Может, в сарае, — наконец сказала она.
— А где этот сарай? — спросила Тильда.
— Где-то на восточном берегу… Он приглашал меня летом купаться, но я отказалась.
— Спасибо за помощь, — кивнула Тильда. — Счастливого Рождества.
Девушка тоже кивнула и со вздохом посмотрела на пакеты с подарками.
На часах была половина третьего, но небо уже посерело, а температура опустилась до десяти градусов ниже нуля.
— Моя смена заканчивается через пятнадцать минут, — сообщил Торстенсон, открывая дверь машины. — Потом мне нужно в центр за подарками.
Он бросил взгляд на часы. В мыслях он уже был дома с семьей и пил глёгг перед телевизором.
— Я только позвоню, — сказала Тильда.
Ее тоже ждал пятидневный отпуск, но она не могла перестать думать о Хенрике Янсоне. Сев в машину, Тильда снова позвонила начальнику Хенрика и узнала, что его сарай находится в Энслунде к югу от Марнэса. Недалеко от Олуддена.
Тильда посмотрела на коллегу:
— Я отвезу тебя в участок, а потом заеду в Энслунде. Это недалеко.
— Я с тобой, если хочешь, — сказал Торстенсон.
Он был хорошим парнем и наверняка искренне предлагал помощь, но Тильда все равно покачала головой:
— Спасибо, но в этом нет необходимости. Если Янсон там, я отвезу его в участок. А если нет, то тоже отправлюсь за подарками.
— Веди машину осторожно. Надвигается снежная буря, — предупредил Торстенсон.
— Я знаю, и у меня зимняя резина.
Тильда завезла коллегу в участок и собиралась уже отъезжать, когда в дверях снова показался Торстенсон. Он энергично махал ей рукой. Опустив окно, Тильда высунула голову:
— В чем дело?
— К тебе гости.
— Гости?
— Твой преподаватель.
— Преподаватель?
Ничего не понимая, Тильда заглушила мотор, вышла из машины и вошла в участок. За стойкой ресепшн было пусто: большинство полицейских уже ушли на каникулы. В окнах горели фонарики.
— Я успел! — крикнул Торстенсон широкоплечему мужчине, сидевшему в кресле в комнате ожидания. Мужчина был одет в серую рубашку поло и зимнюю куртку; он улыбнулся Тильде, когда та вошла.
— Я был неподалеку, — сказал он, поднимаясь. В руках у него был сверток, перевязанный лентой. — Хотел только пожелать счастливого Рождества.
Это был Мартин Альквист.
Тильда попыталась изобразить улыбку.
Мартин уже широко улыбался.
— Не хочешь выпить кофе? — предложил он.
— Спасибо, но я немного занята.
Тильда взяла сверток — на ощупь он напоминал коробку конфет, — кивнула Матсу Торстенсону и вышла на улицу. Мартин последовал за ней. Тильда резко обернулась. Больше не было нужды притворяться.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — с раздражением сказала она.
— В смысле? — удивился Мартин.
— Звонишь все время, даришь подарки… Зачем?
— Я только хотел узнать, как ты себя чувствуешь.
— Хорошо. Можешь ехать домой… К жене и детям. Скоро сочельник.
Он продолжал улыбаться.
— Я все устроил, — произнес он. — Сказал Карин, что переночую в Кальмаре и вернусь завтра утром.
Мартина всегда волновало только одно — чтобы его не уличили во лжи.
— Вот и прекрасно, — кивнула Тильда. — Поезжай в Кальмар.
— Но я хочу остаться здесь, на Эланде, — вскинув брови, сказал Мартин.
Тильда вздохнула и пошла к машине. Открыв дверцу, бросила подарок на заднее сиденье и сказала:
— У меня нет времени на разговоры. Нужно найти одного парня.
Сев в машину, она завела мотор и поехала прочь.
Через пару минут увидела в зеркале заднего вида синюю «мазду». Мартин ехал за ней следом.
Тильда пожалела, что не прогнала его еще на парковке.
К восточному побережью Тильда добралась только к четырем. Уже стемнело, небо было серо-черным, и снег шел безостановочно. Белые хлопья больше не кружили в воздухе, плавно опускаясь на землю: они ударялись в окна машины и налипали на зеркала.
