— Ну, как, — обратился я к Трояну, — получилось у меня?
— Для первого раза неплохо. Теперь тебе надо баньку принять и от мерзости черной отмыться.
— Понятно.
— Раз понятно, то чего стоим? Пошли.
Мы с Лоскутом оставили Дарью на попечение счастливой матери, а сами вышли на двор, и здесь меня ожидал сюрприз. Возле крыльца, под присмотром Василя Чермного, стояли два молодых парня, один широкоплечий здоровяк с простецким лицом, а другой худой русоволосый крепыш. Это были те самые поселенцы из Богатого Ключа, за которых я заступился перед Хомутовскими казаками. Помнится, я обещал им помощь, если они когда-нибудь в Черкасске окажутся, а они уже тут как тут. Слово мое крепкое, надо будет им помочь, разумеется, если они за этим пришли.
— Кто такие? — обратился к ним Лоскут.
— Федор Кобылин и Митяй Корчага, — ответил русоволосый, и кивнул на меня. — Мы к Никифору. Хотим в войско вступить, так думали, может он расскажет, куда нам лучше всего пойти.
— Как узнали, что я здесь? — теперь уже я в разговор вступил.
— В войсковой избе сказали.
Я посмотрел на Лоскута и сказал:
— Дед Иван. Пора бы мне ближними людьми обзаводиться. Как думаешь, эти парни подойдут?
— Да. Здоровяк, тот лесовик хороший, сразу видать, а худой, если его кормить хорошо и тренировать с утра до вечера, неплохим воином станет, злости в нем много.
— Перед отцом, если что, слово замолвишь?
— Поддержу тебя, — полковник подмигнул мне левым глазом.
Повернувшись к парням, я спросил их:
— А что, парни, ко мне в дружину пойдете?
— А большая дружина? — снова за двоих высказался Митяй.
— Пока только вы и я.
Парни переглянулись и ответили одновременно:
— Согласны.
Россия. Усмань. 28.03.1708.
Пришла весна, стаяли снега, вскрылись реки, и прошел ледоход. Начали просыхать дороги, и отдыхавшие большую часть зимы казаки, снова собирались в полки, соединялись в армии и выходили на указанные войсковым атаманом оборонительные рубежи.
Перед Третьей армией Василия Поздеева, которая состояла из десяти тысяч конных низовых казаков, двух тысяч запорожцев под командованием атамана Беловода и Первого Волжского пехотного полка Ивана Павлова, при двенадцати пушках, задача ставилась простая — прикрыть город Воронеж. С такой силой, которая была у него под рукой, Поздеев был уверен, что сдержит любого противника. И даже если царь Петро сможет выкроить на прорыв к Дону какие либо серьезные силы, и вдруг, он не одержит над врагами убедительной победы, то справа от Воронежа стоит Пятая армия Андрея Мечетина, а слева, ближе к Украине, Вторая армия Максима Кумшацкого. Всегда есть возможность получить подкрепления, а раз так, то можно не беспокоиться. Царские генералы Боур и князь Василий Владимирович Долгорукий не дураки, они будут стоять на месте, и прикрывать основные дороги в Центральную Россию. Именно так считал командарм-3.
Свои полки Поздеев расположил в крепости Усмань, окрестных слободках и селах. Продовольствие имелось в избытке, донские казаки и запорожцы стояли на постое, и только бурлаки Павлова, единственная пехотная часть в составе армии, находится в стороне, в Демшинском остроге. Такое положение дел Поздеева пока устраивало, хотя он и понимал, что, сидя в обороне ни славы, ни богатств не получишь.
Впрочем, походного атамана согревали мысли о том, что летом его армия совершит прорыв к нетронутым войной районам России, и там-то он сможет пограбить боярские гнезда и царские закрома. И дело было не в том, что Василий хотел личного обогащения. У него была мечта, стать войсковым атаманом Войска Донского, а для того чтобы достичь своей цели, нужно было прославиться и завоевать уважение среди казаков и бедноты, идущей на Дон. Именно поэтому он взял в свою армию бурлацкий полк Павлова, и именно для этого хотел большого похода и славной битвы.
— Казаки! Беда!
Прерывая мысли командарма о большом летнем походе на Москву, в открытые ворота крепости влетел казак на взмыленном коне.
— Эй! — окликнул казака Поздеев, в это время, находясь посреди крепостного двора и чистя свою чистокровную кобылу. — Кто таков? Что случилось?
— Передовой дозор сотника Гулыги, казак Стародумской станицы Петров, — вестник спрыгнул наземь. — От Грязей царские войска стронулись и на нас идут.
— Много их?
— Очень много. Корпус Боура и отряды Долгорукого. Пехоты пять полков насчитали, драгун три полка, а то и более, конное боярское ополчение с боевыми холопами и слобожан сотни три.
Поздеев посмотрел в глаза своих полковников и сотников, бывших с ним рядом и скомандовал:
— Всем по коням! Принимаем бой! Выйдем навстречу царевым псам и раздавим их!
Казаки кинулись готовиться к битве, а Поздеев размышлял о том, что вот он, его заветный шанс отличиться.
«Победа будет за нами, — думал командарм-3, - со мной лучшие низовые казаки и запорожцы, и к тому, что я взял Воронеж, прибавится победа над Долгоруким и Боуром. Добычи будет много, раздам ее казакам, и Булавин ничего против не скажет, не себе ведь взял. А дальше, что будет, и так ясно. Соперников у меня только двое, Максим Кумщацкий и Кондрат, и если повезет, и сам не заробею, то по осени быть мне войсковым атаманом».
Через полчаса основные силы Третьей армии выступили из крепости на север. По дороге к основным силам присоединились остальные части войска, которые находились в Казачьей, Солдатской и Пушкарской слободке. Казаки, которые видели уверенность своего командарма, ехавшего впереди всего войска, шли в бой весело, и только атаман Беловод, справный чубатый казачина, в простом сером жупане, пристроил своего коня рядом с Поздеевым и спросил:
— Отчего за бурлаками Павлова гонца не послал?
— Сами справимся, — Поздеев пренебрежительно взмахнул рукой. — Да и не успеет Павлов со своими людьми к полю боя подойти.
— И все же, Василий, пошли за пехотой гонца. Прошу тебя, а то на сердце что-то неспокойно, будто в западню идем.
— Ладно, пошлю.
Удовлетворенный Беловод отъехал в сторону, а Поздеев направил гонца в Демшинский острог, и казачья армия продолжила свое движение навстречу противнику. Походный атаман все время приподнимался на стременах, оглядывал свои ладные сотни, сбитые в крепкие полки, и сердце его радовалось. Тысячи отличных лошадей, частью свои, частью с царевых конных заводов, казаки перешучиваются, над головами покачиваются тысячи пик, у многих добрые ружья и пистоли, с серебряными насечками, а в тылу на телегах едут пушки с огненным припасом.
«Экая силища у меня в руках. Никто такую не остановит», — думал Василий, и уже заранее представлял себя победителем.
— А что казаки, — выкрикнул он, — побьем царских псов?
— Побьем атаман! — отвечали ему весело всадники.
— Старшего Долгорукого казнили, так и младшего на тот свет отправим!
— Будут знать, как на нас походами ходить!
— Только прикажи, Василий, до самой Москвы их погоним!
Командарм-3 вскинул над головой правую руку с зажатой в ладони плетью, потряс ее и выкрикнул:
— Добре, казаки! Вперед!
Вскоре показался разъезд сотника Гулыги, два десятка конников мчавшихся навстречу армии. За ним следом шла погоня, около сотни дворян на борзых конях и, видя это, Поздеев кинул на выручку дозора две сотни своих самых лучших казаков.
— Хей-я! Бей-убивай бояр! Руби! — разнеслось над полем, и казаки широким наметом рванулись навстречу врагам.
Зарвавшиеся дворяне слишком шибко гнали своих коней, изморили их, и потому вовремя отступить не смогли. Кто командовал ими, было неизвестно, но видимо, опытный конник, который не стал поворачивать назад, а ударил на казаков. Лобовая сшибка, звон клинков и выстрелы пистолетов. Все происходит очень быстро, и три десятка дворян проламываются сквозь легкоконных казаков и полями уходят в сторону. За ними погнались, но всех уничтожить не смогли, и около десятка бояр все же исчезли в ближнем лесу.
Армия пошла дальше, и после полудня столкнулась с объединенными войсками майора Долгорукого и генерала Боура, которые выстроились в боевые порядки в районе деревеньки Крутиково. Слева и справа лес с густым кустарником, позади царских солдат и драгун небольшая топкая речушка с деревянным мостом, и флангового обхода, любимого казачьего маневра, здесь не провести.
Противник не наступал, и явно приготовился драться в обороне. Видя такую диспозицию, Поздеев, не долго думая, принял решение обстрелять царские войска из пушек, этим расстроить вражеские боевые порядки, а после этого перейти в конную атаку.
Армия замирает на месте. Вперед выдвигаются телеги, укладываются наземь лафеты, на них крепят стволы орудий и рядом становятся пушкарские расчеты. Звучат команды, и первые ядра устремляются к Крутиково. Каратели тоже не зевают и отвечают из своих пушек, которых у них не менее десятка. Понемногу, поле заволакивается сизым пороховым дымом, и видимость ухудшается. Гремят орудия, толку с них не очень много, а время идет. Царские солдаты по-прежнему стоят в обороне. Поздеев нервничал, и постоянно, без нужды, дергал повод лошади, и так продолжалось до того момента, пока царские войска не стали действовать.
