Когда я сел на место, Софья Петровна шепнула:
— Какой вы счастливый!
— В чем счастливый?
— Вы уже выступили. А мне еще говорить.
— Ну что вы, Софья Петровна. Почему вы так волнуетесь? Ведь вы выступаете перед огромными аудиториями чуть ли не ежедневно.
— Так то в театре, в роли. А тут совсем другое дело.
Когда очередь дошла до выступления Преображенской, она несколько успокоилась. Но, войдя на трибуну, посмотрела в до отказа заполненный зал и долго не могла заговорить.
— Знаете, я не умею выступать. Разрешите поздравить вас с наградой, и лучше я вам что-нибудь спою потом. Что хотите. Вот и все.
И сошла с трибуны. Зал разразился бурными долгими аплодисментами.
Выступления закончились. Потом был большой концерт. Выступило много артистов, но дольше всех не отпускали со сцены народную артистку республики Софью Петровну Преображенскую.
С самого начала войны Софья Петровна была частым гостем в бригаде подводных лодок.
Решил проверить, нет ли записей в моем дневнике о ее посещениях, и обнаружил, что тетради с записями 1941–1942 годов нет в ящике письменного стола, где она обычно хранилась... Вдруг телефонный звонок с плавбазы «Иртыш». Дежурный передал:
— На базу прибыл писатель Зонин и разыскивает вас.
Александр Ильич Зонин был единственным писателем, который в 1942 году ходил в боевой поход на подводной лодке из блокированного Ленинграда в Балтийское море.
О походах на подводной лодке Л-3 под командованием капитана 3 ранга П.Д. Грищенко, о людях лодки и боевом успехе он написал много и хорошо. Мы познакомились год тому назад. Сейчас Александр Ильич приехал из Москвы и привез мне пакет от писателя А.П. Штейна. В нем оказались моя тетрадь, машинописная [223] копия с нее и письмо Штейна:
«Дорогой Алексей Михайлович. Я случайно завез с собою ваш дневник. Видимо, тогда второпях я сунул его в бумаги отдельно от других ваших материалов. Страшно извиняюсь, может быть, я хоть сколько-нибудь компенсировал сей грех, что возвращаю вам, предварительно перепечатав на машинке. Александр Ильич передаст вам мой искренний привет...»
Разумеется, я очень обрадовался, что тетрадь нашлась. Александр Ильич прочел мои записи и сказал, что так же, как и Штейн, настоятельно рекомендует продолжать их, что это будет бесценным материалом в будущем, важно записывать интересные факты и особенно не задумываться над литературностью изложения — это придет позже. Об этом же мне раньше говорил и А.А. Крон.
Спасибо этим товарищам за добрые советы, — они мне очень пригодились.
...Ремонт на лодке продолжался. В конце июня работы с аккумуляторными батареями закончили. В первой группе оставили прежние 60 элементов, а вторую группу, где был взрыв, заменили полностью; ее составили из 54 американских и 6 элементов отечественного образца.
Теперь, получив полную энергетическую оснащенность для подводного плавания, мы приступили к отработке боевых задач на ходу.
Накануне Дня Военно-Морского Флота сдали первую учебную боевую задачу с оценкой «отлично».
В это время на Центральном и Воронежском фронтах успешно развернулись наступательные бои Красной Армии. На Ленинградском фронте после прорыва блокады положение оставалось стабильным.
В августе «Лембит» и все лодки, находившиеся в Ленинграде, отрабатывали на Неве задачи подводного плавания.
Эксперимент с переделкой минных шахт не прошел бесследно. После нескольких погружений и всплытий у лодки стал появляться крен на правый борт. Обнаружили, что в нескольких местах сварные [224] швы шахт, проходившие через цистерну главного балласта, пропускают воздух, и цистерна постепенно заполняется водой. Для устранения пропуска воздуха и замены труб минносбрасывающего устройства пришлось снова стать в док. Все работы, за исключением подгонки труб и сварки, выполнил личный состав лодки. Целый месяц ушел на доковые работы.
После повторной отработки учебных задач, к середине ноября, привели лодку в полную боевую готовность. В это время уже наступили морозы. Снова надо было думать, куда поставить лодку на зиму.
Командование бригады подводных лодок составило план рассредоточения лодок и плавбаз у берегов Невы. Нам было отведено место у левого берега, у пристани на территории фабрики имени Ногина. Там поставили плавбазу «Смольный», которой командовал капитан 3 ранга А. Климов, и две подводные лодки: «Лембит» и Л-21 под командованием капитана 2 ранга С. С. Могилевского. Здесь же поставили две плавучие зарядовые станции: Л-55 (механик — инженер-капитан-лейтенант А. Чернышев) и Б-2 (механик — инженер-капитан-лейтенант В. Дорин).
Л-55, бывшая английская подводная лодка, пыталась атаковать наши военные корабли в районе Копорской губы. Во время первой же атаки, 4 июня, 1919 года, она была потоплена эсминцем «Азард». В августе 1928 года лодку подняли, отремонтировали, и она вошла в состав Балтийского флота. История Б-2 примечательнее. Это была «Пантера» — одна из лучших подводных лодок типа «Барс». 31 августа 1919 года подводная лодка «Пантера» под командованием А. Н. Бахтина открыла боевой счет советских подводников, потопив в районе острова Сескар английский эсминец «Виттория». Накануне Великой Отечественной войны лодка была еще в строю, а теперь она оказывала посильную помощь своим собратьям, заряжая их аккумуляторные батареи.
Обе эти ПЗС обслуживали подводные лодки всех дивизионов бригады. Дизели, винты и рули на них [225] были в исправности, и когда надо было обслужить какую-либо подводную лодку, ПЗС направляли к ее борту.
Меня назначили старшим по этой группе кораблей. Личный состав лодок и ПЗС разместили на плавбазе «Смольный». Плавбаза обеспечивала корабли паром, а в ее мастерских можно было выполнять мелкий ремонт механизмов. Со всех судов на берег завели швартовы, и казалось, что группа прочно стала на зимовку.
В первых числах декабря 1943 года происходил чрезвычайно бурный ледостав на Неве. У Финляндского моста образовался затор льда, и сразу же начался быстрый подъем воды. Напор льда был настолько сильным, что толстые стальные швартовы лопались, как нитки. Весь запас тросов с базы выдали на суда. Лед выжимал корабли на берег. Лодки и плавбаза удержалась на месте только благодаря работе своих машин вплоть до полного хода. А обе ПЗС сорвало со швартовов и выжало льдом на береговой откос.
Почти трое суток весь личный состав боролся со стихией. Больше всего доставалось боцманам: не успевали они сращивать тросы, как те снова рвались. Наконец саперам удалось подорвать затор, и вода стремительно пошла на убыль. Нам надо было немедленно отвести на глубину ПЗС, но их окружали огромные глыбы льда, сидящие на мели. Подрывать лед мы не решились из боязни повредить корпуса кораблей. Целую неделю провозились со снятием Л-55 и Б-2 с мели.
Получив такой урок, мы поставили упоры из толстых бревен в береговой откос на случай весеннего ледохода.
Началась размеренная корабельная жизнь. Плавбазу и лодки, имеющие зенитное вооружение, включили в общегородскую систему противовоздушной обороны. Но огонь, даже при налете авиации противника, должны были открывать только по специальному сигналу с командного пункта противовоздушной обороны города. [226]
Ежедневно проводили обычные корабельные учения. На всю зиму составили общий план политзанятий для всех кораблей группы. По плану штаба бригады старшины, командиры боевых частей и командиры лодок направлялись на месячные курсы по изучению новой техники и опыта боевых действий на море.
Салютует Ленинград
День 27 января 1944 года вошел в историю Великой Отечественной войны как одна из важнейших дат. Салют из 324 орудий осветил улицы города и возвестил об окончательной ликвидации блокады Ленинграда. Гитлеровские войска были отброшены на двести с лишним километров. Вместе с армией в разгроме врага на подступах к Ленинграду участвовали корабли Балтийского флота, имеющие мощную дальнобойную артиллерию. Нам, подводникам, не довелось принять участие в этой битве, и мы были в долгу у наших братьев, сражавшихся на сухопутном фронте. Мы продолжали боевые учения и тренировки на приборах, чтобы в море каждая торпеда шла точно в цель.
После снятия блокады казалось, что жизнь в городе стала почти такой, какой была в мирное время. Пошли троллейбусы, увеличилось число трамвайных маршрутов, открылись кинотеатры. Еще в декабре 1943 года командующий КБФ адмирал Трибуц и член Военного совета контр-адмирал Смирнов утвердили «Положение о Ленинградском клубе офицеров КБФ». Избрали совет клуба на 1944 год из семи человек — представителей кораблей и частей КБФ. В первый совет офицерского клуба вошли П.Г. Артеменко, Н.А. Алексеев, В.Л. Быстров, Н.П. Вайдо, Р.И. Маламед, А.М. Матиясевич, П.Н. Ящук; председателем совета избрали инженер-капитана 2 ранга Маламеда, начальником клуба Политуправление флота назначило капитана Ящука. Клуб был открыт ежедневно, кроме понедельника, с семи вечера до часа [227] ночи. По средам, субботам и воскресеньям в клубе проводились открытые вечера, на которые офицеры имели право приглашать гостей — членов семьи, родственников и знакомых. В остальные дни клуб могли посещать только офицеры флота. Такой распорядок был связан с тематикой проводимых в клубе мероприятий. Так, в первые месяцы 1944 года в клубе читались лекции о военном и международном положении СССР, о теории и тактике большевиков в вопросах войны и мира, доклады о действиях флотской артиллерии, плавании в шхерах и многие другие, демонстрировались новые кинофильмы. Всегда были интересными концерты Ленгосэстрады и артистов из Москвы. В клубе работали библиотека, бильярдная, ателье бытового обслуживания, буфет, в котором можно было получить по талонам за наличный расчет маленькую порцию овощного винегрета, 100 граммов водки, а иногда были бутерброды с колбасой или с сыром. Можно было выпить стакан чая с одним кусочком сахара. По тому времени такая добавка к пайку казалась роскошной. Большой популярностью пользовалась бильярдная, там всегда были очереди. В начале клуб размещался в особняке на набережной Красного Флота, а весной его перевели в дом отдыха на Крестовском острове, там было просторнее.
