– Много за ним грехов водилось, но оказался душевным парнем. Сразу перешел к нам, хотя этого от него и не ждали. Жаль его, очень жаль…
II. ПО ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЯВЕ
Дальнейшее путешествие ван Дэкера. – Независимый султан и его младший брат. – Сиятельное пугало. – Самый великий император в мире. – Продовольственная процессия. – Совещание у учителя.
Поезд медленно двигался на восток. Дорога поднималась, петляла, обходила горы, пересекала долины. По сторонам ее – то засаженные рисом террасы, то широкие долины, разделенные, будто шахматная доска, на «савехи» (участки). И везде, как муравьи, – люди: идут пешком рядом с поездом, толкутся на станциях, копошатся на полях, ютятся в своих кам-понгах…
Высота местности – больше тысячи метров, поэтому, несмотря на полдень, жара слабее, чем обычно в этих краях. Вот Бандунг, главный город резидентства Преангер. Он же главный во всем мире по производству хины. Это растение, вывезенное из Северной Америки, чувствует себя здесь очень хорошо. Все горные террасы засажены хинными деревьями. Одни только что посажены, другие подрастают, а третьи уже достигли своих восьми лет, и их рубят, обдирают кору и везут на фабрики.
В вагоне первого класса едет человек пятнадцать пассажиров и среди них знакомый нам мингер ван Дэкер, уважаемый представитель фирмы ван Бром и К0 в Амстердаме. Напротив него сидит круглый голландский плантатор и дает обстоятельные советы:
– Вы немного опоздали, мингер ван Дэкер. Условия теперь значительно ухудшились. Землю очень трудно найти. Возможно, лишь где-нибудь в диком уголке, вдали от железной дороги.
– Наша фирма намерена широко поставить дело, – важно ответил ван Дэкер. – Она не остановится даже перед тем, чтобы построить собственную железную дорогу.
– Вот такие предприятия нам и необходимы! – подхватил сосед, судя по внешнему виду, какой-то значительный голландский чиновник. – Нужно нести культуру в глубь страны. Есть еще много уголков, куда не достигла цивилизация и где не знают, какую пользу приносит туземцам голландская власть!
– Положение ухудшилось и с другой стороны, – продолжал плантатор. – За последние шесть – восемь лет появились такие настроения, о которых прежде никто даже не подозревал. Образовались какие-то союзы, организации, партии… Можете себе представить, как все это влияет на здешнее население!
Ван Дэкер взглянул на скамейку, где сидели представители «здешнего населения» – молодая красивая яванка в шелковом саронге и человек, одетый настоящим европейцем, но оба босые. Они тоже разговаривали между собой по-голландски.
Плантатор заметил этот взгляд и усмехнулся:
– Не бойтесь! Не о таких идет речь. Это представители высшего культурного класса. Они и сами понимают, о чем я говорю.
К яванцам подошел блестящий голландский офицер, и началась веселая беседа. Яванка поблескивала глазами, обмахиваясь веером; ее босой кавалер шутил с офицером, как с равным себе.
«Тут уж действительно равноправие», – подумал ван Дэкер – Гейс.
К вечеру приехали на станцию Маос. Тут поезд останавливался на всю ночь, и пассажиры вынуждены были искать ночлег в поселке. Почти все спутники Дэкера ехали в Сурабайю, а значит, тоже должны были ночевать здесь.
– Едем в отель вместе, я укажу вам лучший, – предложил вежливый плантатор.
– Это зависит от слуги, который возит меня по стране и отвечает за все хорошее и плохое, – с улыбкой отказался Дэкер.
Никакого желания не было у него общаться с этими господами, особенно в Маосе. От Маоса дорога шла в Тжиладжап, до которого оставалось только пятнадцать километров. Там ждали товарищи, которым он послал телеграмму об опасности, грозящей «Саардаму». Нужно было узнать у них, предупрежден ли Гудас, успели ли выгрузить оружие и вообще выяснить, как обстоят дела в этом районе.
– Не забудьте принять хинные пилюли! – посоветовал напоследок плантатор. – В этой гиблой местности – центр малярии!
– Благодарю вас, – ответил Дэкер, выходя из вагона.
На перроне его уже ждал Тугай-Салул. Подхватив вещи, он усадил своего «туана» в коляску, и через пять минут они прибыли в маленький заезжий дом. Едва остались одни, как Салул сказал:
– Я думаю, нам обоим нет смысла ехать в Тжиладжап. Я еду один.
– Ничего не имею против, – шутливо ответил Гейс. Отдых мне не помешает.
Салул вернулся в третьем часу и рассказал, что телеграмму получили, тотчас послали двух надежных товарищей, а о дальнейшем пока ничего не известно.
– А какое тут настроение?
– Да что ж, – махнул рукой Салул. – Как и везде: терпят, молчат и ждут с неба избавления. Конечно, если их подтолкнуть – зашевелятся.
– Хватит ли людей для этого толчка?
– Трудно назвать точное количество. Думаю, что для начала человек сто найдется.
Утром поехали дальше. Дэкер застал в своем вагоне почти всех вчерашних пассажиров. Плантатор, чиновник, офицер и даже яванский франт встретили его, как знакомого.
– Сейчас пересечем границу! – сказал плантатор, когда поезд тронулся с места.
Гейс, конечно, знал, что он подразумевает, но пришлось прикинуться, будто, впервые попав на Яву, амстердамский представитель понятия не имеет о здешних делах. Плантатор так и понял удивленный вопрос в глазах Дэкера и поспешил объяснить:
– Сейчас начнется независимое государство Джоджакарта.
– Да, я что-то слышал об этом, – «припомнил» Дэкер, – но не понимаю, действительно ли оно независимое, или…
– А как же? Свой собственный султан, свои собственные блестящие сановники! Свое правительство! А вот вам и представитель местной власти. Полюбуйтесь.
Поезд стоял на маленькой станции. Как обычно, тут толкалось много народу, главным образом ротозеи. Грязные продавцы, большей частью китайцы, бегали с бананами, вареным рисом, молоком и прочей подозрительной по качеству снедью.
Между прочим можно было заметить, что здешний народ, яванцы, несколько отличаются от жителей Западной Явы, сунданезцев. Яванцы ниже ростом, но более стройные. Цвет кожи у них светлее. Гейс сразу вспомнил бантамских бадувисов.
Вот толпа расступилась. Над головами заколыхался яркий «пайонг» (зонт). Нес его полуголый туземец, пятившийся к вагону. А под пайонгом важно двигался человек, словно только что сбежавший со сцены театра. Пестрый шелковый саронг на нем сверкал от украшений; из-под него виднелись широченные шелковые штаны в желтую и черную полосы; зато ноги были босые, как у большинства, хотя на голову накручен разноцветный платок с «кулуком» (колпаком) поверх него.
