Роган понимающе кивнул.
— Куда вы переезжаете?
— Чуть севернее, в Маунт-Вернон. Впервые в жизни у меня будет свой двор. Уоллес вырос в Джорджии, но мы с Джейсоном никогда не знали ничего иного, кроме квартиры в многоквартирном доме. Хотя бы это немного вдохновляет.
Действительно, не самый богатый пригород Нью-Йорка, Маунт-Вернон был значительным шагом вперед по сравнению с Хай-Бридж. Однако охранник вряд ли смог бы позволить себе взять ипотеку на особняк в этом районе. Вероятно, соглашение оказалось для них весьма прибыльным.
— Долго ли ваш сын страдал маниакально-депрессивным расстройством? — спросила Элли.
— Впервые слышу. У него никогда не было ничего подобного. Да, порой ему приходилось нелегко. Но он не был сумасшедшим. У него не было психического заболевания.
— Почему же он принимал участие в испытаниях?
Женщина сокрушенно покачала головой. Элли стало ясно, что она вряд ли сможет ответить на этот вопрос.
— И вашим адвокатом был Джордж Лэнгстон?
— Да, мэм. Он сразу к нам пришел. Сказал, что всю свою профессиональную жизнь защищал фармацевтические компании и знает, как они действуют. Он предложил представлять наши интересы бесплатно. Его дочь Рамона учится в Касдене, как и наш сын когда-то. Джейсон всегда рассказывал нам, как она добра к нему. Она даже приходила в парк, где он играл в шахматы по уик-эндам.
— Мистер Лэнгстон не говорил вам, что он лично знаком с доктором, против которого вы подали иск?
— Ничего удивительного, ведь он работал на фармацевтические компании.
— Мы думаем, их связывает нечто большее, чем отношения между адвокатом и клиентом, миссис Моффит. Ваш адвокат и Дэвид Болт, проводивший испытания, — близкие друзья.
— Об этом мне ничего не известно. Он сказал нам, что знает все ходы и выходы в этих компаниях и сможет быстро достигнуть соглашения.
— В чем суть иска? В том, что ваш сын не должен был принимать это лекарство, поскольку у него отсутствовало психическое заболевание?
— Я не уверена, что мне следует продолжать этот разговор, детектив. В нашем соглашении содержится особое положение о соблюдении конфиденциальности.
— Этот иск, должно быть, принес вам приличную сумму — такой скорый переезд явно обошелся недешево. Неужели вашему адвокату хватило времени, чтобы все уладить?
— Он сказал, что лучше заключить соглашение как можно быстрее, и мы не хотели тянуть время. Как я уже сказала, мэм, наверное, на этом разговор о моем сыне следует закончить.
Элли бралась за это дело без всякого желания, но в конце концов у нее проснулся интерес, и теперь она говорила себе, что не успокоится, пока не найдет ответы на все вопросы.
Когда они спускались по лестнице, Элли представила, как Дженет Моффит звонит по телефону своему адвокату Джорджу Лэнгстону. Они потратили почти неделю на Кейси Хайнца, и теперь, судя по всему, им придется начинать все сначала.
Глава 45
Рамона держала мать за руку, когда они входили в здание 19-го полицейского участка. Она ощущала себя маленькой девочкой, и прикосновение материнской руки ее успокаивало. Она поддерживала мать, та позволяла ей поддерживать себя, и это само по себе оказывало умиротворяющее воздействие.
Они пришли, чтобы подать заявление, и принесли с собой коробку из-под обуви. Перед тем как отправиться в участок, они водворили обратно выползших из нее личинок. Рамона держала коробку, а мать, надев на руки целлофановые пакеты, засовывала личинок внутрь. И та и другая отворачивали при этом голову в сторону, стараясь подавить отвращение.
Они обмотали коробку упаковочной лентой, завернули ее в пакет для мусора и выставили на террасу. Этим утром мать и дочь решили обратиться в полицию.
Им потребовалась целая вечность, чтобы объяснить офицеру, что произошло. Блог. Угрозы. Теперь эта старая помятая коробка из-под кроссовок «Адидас», наполненная личинками, питающимися гниющими останками цыпленка.
Офицер заглянул в коробку и тут же захлопнул крышку. Он сделал вид, будто его это ничуть не смутило, но Рамона заметила гримасу, мелькнувшую на его лице.
— У вас есть предположение, кто мог сделать это, мэм?
— Нет. Мы уже поговорили с нашим консьержем. Он нашел коробку вчера вечером возле входной двери дома. Эта зона находится вне досягаемости камер слежения. Так, по крайней мере, он мне сказал. Вы не можете снять с коробки отпечатки пальцев или произвести какие-либо другие следственные действия?
— Мы составим заявление и передадим его детективам. С вами обязательно свяжутся.
Рамона видела, что полицейский не воспринимает их всерьез.
— Вы ведь должны снять наши отпечатки пальцев, разве нет?
— Прошу прощения?
— Ну, если эксперты будут искать отпечатки пальцев, им нужно будет исключить нас из числа подозреваемых. — Рамона подняла руки. — Мы обе прикасались к коробке.
Когда они вышли из здания полицейского участка на Шестьдесят Седьмую улицу, вытирая черные кончики пальцев бумажными салфетками, у Рамоны возникло ощущение, что они сделали не все, что должны были сделать.
— Может быть, нам следует позвонить детективам, расследующим смерть Джулии. Им хотя бы известна подоплека.
— Во время их последнего визита к нам они фактически обвинили меня в том, что я сама пишу эти угрозы, чтобы привлечь к себе внимание публики.
У Рамоны возникло желание позвонить им, чтобы напомнить еще раз, что они ошибаются, если думают, будто Джулия угрожала ее матери. Но мать права. Им нельзя доверять. Эти детективы все испортили. Кейси провел в камере пять дней только потому, что они не желали никого слушать.
Может быть, нужно было быть настойчивее в участке и заставить офицера взглянуть на это дело другими глазами?
— Я волнуюсь за тебя, мама.
— Знаю. Мне ужасно не хочется пугать ни тебя, ни себя, но я тоже испытываю беспокойство. Будем надеяться, все обойдется. Спасибо тебе, что пошла со мной. Я буду скучать по тебе в этот уик-энд.
— Ты уверена, что не хочешь остаться дома?
Ее мать планировала провести уик-энд в Ист-Хэмптоне, чтобы поработать над книгой. Рамона считала, что из-за последних угроз в блоге ей следует изменить свои планы.
— Со мной будет все в порядке, дорогая. Это поможет мне развеяться. Почему бы тебе тоже не поехать?
После того как Рамона подслушала допрос с пристрастием, устроенный детективами матери по поводу ее контракта на издание книги, они наконец откровенно поговорили о блоге. Мать рассказала ей о тех ужасных событиях, которые произошли с ней в юности. О том, как ее собственная мать не верила ей. Как она простила мать после ее смерти, но так и не смогла забыть о произошедшем. Как два года назад она начала вести дневник. Как она, ради развлечения, создала блог, и как редактор издательства попросила ее связаться с ней.
И после того как Эдриен рассказала Рамоне свою историю, она продолжала беспокоиться исключительно о дочери. Она заверила ее, что книга будет опубликована под псевдонимом. Что никто не узнает о ее авторстве. Но Рамону это не заботило. Она обняла мать.
— А я бы хотела, чтобы весь мир узнал об этом. Я так горжусь тобой.
С этого момента отношения между ними вновь стали прежними. Они договорились, что больше не будут иметь секретов друг от друга.
Рамона еще раз попыталась уговорить мать остаться в городе.
— Неужели ты не можешь писать дома?
— Там я сделаю больше. И честное слово, чем дальше я окажусь от места, где из коробки выползли личинки, тем будет лучше. Наверное, нам придется заменить паркет. — Эдриен сделала вид, будто ее сотрясает дрожь. — Поверь мне, со мной все будет в порядке.
— Ты обещаешь?
— Обещаю.
Обе понимали, что выполнить это обещание гораздо сложнее, чем предыдущее — не иметь больше секретов друг от друга. Но, как и прикосновение руки матери, ее слова служили для Рамоны утешением.
Глава 46
Здание Парк Манхэттен имело вестибюль, типичный для офисных башен центра города. Много мрамора. Много стекла. Дорогой, но невзрачный дизайн. Организованная после 11 сентября служба охраны, проверяющая удостоверения личности и оформляющая электронные гостевые пропуска.
В данный конкретный день, в данной конкретной офисной башне один из сотрудников службы безопасности уже сделал телефонный звонок, о котором его попросили. Позвонил он Марджин Уотерс, экс-секретарше Джорджа Лэнгстона, бывшего партнера юридической фирмы «Маскал и Бланк». Не может ли она спуститься в вестибюль? Ей принесли букет цветов и требуется ее личная подпись.
— Почему ты думаешь, что она согласится говорить с нами? — спросила Элли.
— Я ничего не думаю, — ответил Роган. — В худшем случае она расскажет Лэнгстону, что мы расспрашивали ее о нем и об этом фарсе с иском против его приятеля Болта. Моффиты наверняка уже поставили его в известность. Насколько я понимаю, по отношению к своим боссам секретарши делятся на две категории: по-собачьи преданные тем, кто к ним добр, и страстно желающие кармического возмездия остальным. Ты встречалась с Джорджем Лэнгстоном. Не показался ли он тебе тем парнем, при виде которого невольно вспоминаешь о Дне Секретарши?
