Уолт имел дело с убогами. Пусть даже и с Младшими. Те безмозглые, но невероятно сильные Твари, были повержены мощью боевой магии, и с той поры у Ракуры имелось меньше причин бояться Разрушителей, чем у Эльзы.
Да. Эльза боялась. Безумно боялась. И ты дурак, Уолт, что до сих пор этого не замечал. Когда ар-Тагифаль уничтожала угорра, она сражалась со странной тварью, а не с убоговской креатурой. Это потом узнала, что за существо убила. И когда Глюкцифен только появился и сообщил, что один из Старших убогов собирается нанять наставника, она еще не поняла, в какой глубокой заднице оказалась тройка Магистров. А сейчас поняла. Полет над Подземельем, красочные виды адских посмертий и страдающих грешников — неподготовленных это, стоит признать, пробирает до самой души.
Уолта, например, наиболее впечатлил ад, где страдала одна-единственная душа. Личный ад, сказал тогда Глюкцифен, проследив за взглядом Магистра. Здесь таких мало, добавил козлоголовый. Но каждый особенный.
В этом личном аду Светлый эльф в рваном рубище закатывал на гору огромный камень. Не просто катил — вся дорога вверх была усеяна острыми шипами, протыкающими голые ступни Высокорожденного, а закатываемая глыба выделяла обжигающий пар. Поднявшись наконец на вершину, эльф остановился, слабая улыбка промелькнула на его лице, однако тут же сменилась гримасой ужаса. Камень покачнулся и покатился вниз, вминая Высокорожденного в себя, ломая кости, разбрызгивая кровь по всему пути вниз. Достигнув подножия, глыба остановилась. Эльф, целый и невредимый, поднялся, посмотрел на камень и как ни в чем не бывало снова начал катить его.
Глюкцифен сказал, что каждый раз в момент «воскрешения» Высокорожденный забывает свой предыдущий путь наверх и твердо знает, что для освобождения из ада ему нужно закатить камень. Но, оказываясь на вершине, эльф вспоминает предыдущие события. Однако уже поздно.
— Что же он такого сделал? — не выдержав, полюбопытствовал Уолт.
— Никогда этим не интересовался, — ответил козлоголовый.
Уолт не знал, почему личный ад Высокорожденного так сильно впечатлил его. Были и более страшные адские места, где души страдали еще сильнее. Но этот путь… Эта надежда в конце, когда путь закончен… И этот ужас, когда он осознавал всю безнадежность своей затеи…
Почему-то Уолт подумал, что жизнь большинства смертных подобна личному аду Светлого.
Итак, Эльза боялась. И, кстати, правильно делала, что боялась. Великий Перводвигатель, рядом — убог! Убог! Отрицание Сотворения, мощь Первоначального Разрушения, символ Хаоса и Беспорядка, носитель Чистого Зла!
Глюкцифен тщательно высморкался в руку, засунул в рот результат своей жизнедеятельности и тщательно прожевал.
Символ Хаоса и Беспорядка, м-да. Маленькая девочка в розовом платьице и то выглядит страшнее. А козлоголовый не казался опасным. Даже когда Уолт рассматривал его Вторыми Глазами, не видел никаких негативных эманаций в декариновой ауре. Но Эльза боялась. Страх — он, сволочь, вещь иррациональная.
Нет, так дело не пойдет. Надо ее отвлечь.
— Послушай, Глюкцифен, — начал Уолт, взмахом руки привлекая внимание убога. — Не мог бы ты рассказать больше о том деле, которое нам предстоит выполнить…
— Напомню, что контракт собираются заключить только с Джегушем Сабиирским, — перебил козлоголовый. — Мне, простому секретарю, неведомо, позволят ли ученикам участвовать в задании.
— Позволят, — нагло заявил Уолт. — Без нас наставник Ирак без рук.
Джетуш бросил на Ракуру короткий взгляд, но промолчал.
— Не мог бы ты хотя бы рассказать об Инфекции?
— Ну, это тайна… — задумчиво протянул Глюкцифен. — Так что слушайте.
Гм. Признаться, Уолт не ожидал откровенности от козлоголового. Пути убогов неисповедимы.
Глюкцифен откашлялся в кулак, поднялся и встал в позу сенатора, выступающего перед Властелином Черной империи.
— Беда постигла земли, принадлежащие моему господину. Но прежде чем поведать вам, что это за беда, я расскажу о Подземелье, дабы понимали вы лучше подоплеку всех дел происходящих. Да будет вам ведомо, смертные, что Подземелье размерами своими подобно восьми Равалонам, и продолжает оно увеличиваться, ибо приходят в мир новые души, и грешат они, как и старые, и постоянно не хватает нам места для них в посмертиях. Подземелье полно хаоса и грубой материи Творения, оно полно зла и страданий, в нем постоянно возникают новые, непонятные даже нам, убогам, существа и измерения. Нижние Реальности просто место для священных омовений по сравнению с Подземельем. Но…
Козлоголовый замолчал, хитро поглядывая на магов. Видимо, решал, насколько можно быть откровенным. Почесал нос и продолжил:
— Когда мы, убоги, пришли сюда, здесь была только преисподняя, где все души страдали в полном беспорядке. Прелюбодей получал ту же кару, что и убийца детей, а фальшивомонетчик разделял судьбу жреца-ересиарха. Души тех, кто предавал заветы и обеты своих традиций и своего сердца, не делились на тех, кто более грешен, а кто менее. А во тьме Подземелья бродил Аматар, лев с головами крокодила и гиппопотама, пожирающий души. И тогда мы, убоги, отдали последние частицы Порядка, таящиеся в наших телах после Великой битвы Бессмертных, Подземелью. Мы уничтожили Аматара. Мы создали отдельно ад для лжесвидетелей и ад для святокупцов, ад для неверных супругов и ад для самоубийц, ад для богохульников и ад для воров. Мы сделали то, чего не сделал даже Создатель, творя Равалон. Мы, Разрушители, создавали. Разумеется, это было нужно и для нас, ибо страдающие грешники выделяют энергию, которой мы поддерживаем наши Силы. Я думаю, маги, для вас это не секрет, но напомню, что проданная душа дает купившему ее убогу невиданную власть над частичкой Равалона.
Не секрет. Отнюдь не секрет. Уолт узнал это даже не в Школе Магии, а в храме райтоглорвинов, где толстяк-жрец вбивал знания о богах и убогах в головы мальчишек-сирот с утра до вечера. Убоги покупают души смертных, потому что в душах есть связь с Природой и Тварцом. И когда убоги соберут достаточное количество душ, они сойдутся в схватке с богами, и на их стороне будет вся магия Равалона и даже часть Всемогущества Тварца.
Последняя битва Бессмертных. Так это называли райтоглорвины, свято верящие, что Грозный Добряк успеет к этому времени эволюционировать в божественную форму, равную Мощи Тварца, и спасет хотя бы их, верных слуг своих.
Конец света. Так это называют в остальных религиях.
Козлы и уроды. Так это предпочитал называть Уолт. Эдакая траготератомахия. Козлы-убоги и уроды-боги в очередной раз устроят махач, а вместо дубины воспользуются миром смертных.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
