Главное же — что вот-вот все наконец случится… должно получиться на этот раз!
Всякое проклятие может обрести истинную силу лишь тогда, когда проклинающий сам ставит ему ограничивающее условие. Вовсе неснимаемых проклятий не бывает.
Зато бывают такие условия, что выполнить их почти невозможно. Та, что закляла когда-то древнюю ведьму, знала свое дело.
Колдунья, проклятая на служение правящему роду Тридесятого королевства, не могла даже умереть. Ведь мертвая она не могла бы продолжить служить. Вот только мало радости и от вечной жизни — если это жизнь раба, не вольного ни в делах своих, ни в словах.
Не одно столетие она искала выход. Не надеяться же, что все само собой как-то случится! Не бывает таких случаев.
Приходилось изворачиваться, чтобы претворять свои планы, выполняя при этом волю господина. И немало смертельных заклятий и ядов сотворила ведьма в своих поисках. Вот только главное не выходило до сих пор: надобно колдунье было, чтобы смерть можно было вспять обратить, чтобы исполнить невозможное условие. Да не чем-нибудь обратить, а — любовью!
А как и выйдет — поди найди еще две чистых души. Да еще влюбленных друг в друга. Что уж там имела в виду давно покойная сестрица с этими отражениями — и вовсе только гадать остается да на удачу надеяться.
Ведьма снова сплюнула. Ничего. В этот раз непременно все по ее выйдет. И уж похохочет она тогда над бывшим господином своим, уж потешится…
* * *
Елисея втолкнули в горницу в четыре руки, и юноше пришлось сделать несколько быстрых шагов, чтобы не упасть. Взгляд королевича безумно блуждал по хмурым лицам вокруг.
Ученик отряда почему-то заходить не стал, так что в спину Елисея подталкивал теперь один Акмаль.
— А рот-то ему зачем завязали? — озадаченно спросил Савелий.
Рот королевича был перетянут цветастым платком, по виду — девичьим. И, кажется, не слишком свежим. Повязку с его глаз сняли сразу, но против нее никто, конечно, и не возражал бы — нечего всяким заезжим иноземцам точки дислокации воинских частей выдавать.
Акмаль опустил глаза и ковырнул пол носком сапога.
— А руки связали для чего? — подхватил Михайла.
— Так отбивался! — браво отчитался добытчик королевичей.
Глава отряда вздохнул.
— Рот развязать.
— Точно надо, да? — Акмаль обреченно покосился на Елисея, и старший богатырь строго сдвинул брови.
— Ему ж целовать, — шепотом пояснил очевидное Олешек.
Едва со рта королевича сняли повязку, стало ясно, для чего она была нужна.
— Как вы смеете! — возопил он до того высоким голосом, что даже Михайла поневоле поморщился. — Я буду…
В этот момент все еще полубезумный взгляд Елисея упал наконец на стол — и юноша с невнятным возгласом кинулся к нему.
— Алевтина?! Любовь моя! — обнаружив, что царевна не подает признаков жизни, несчастный влюбленный отчаянно завопил, дернувшись руками в путах, а затем яростно обернулся к богатырям.
— Вы ответите за это! Убийцы! Вы…
Михайла вздохнул.
— Целуй ее.
— Что? — от растерянности Елисей даже сбавил тон.
Зато не растерялся Акмаль. Тонкий кинжал из рукава он выхватил, как обычно, так молниеносно, будто рукоять сама собой возникла в его ладони. А спустя еще мгновение лезвие уперлось в горло непонятливому королевичу.
— Сказано тебе — целуй! Вот сюда еще шаг, наклоняйся и…
Елисей сглотнул и уже совсем тихо застенчиво сообщил:
— Я мертвецов боюсь.
К чести Акмаля, ругаться он не стал, только ненавязчиво пощекотал кончиком кинжала по коже собеседника, будто намекая, что живые пострашнее всяких мертвецов будут. Сглотнув и не рискуя больше возражать, королевич покорно наклонился и прикоснулся губами к холодным губам возлюбленной.
Еще через миг Акмаль опустил кинжал, а Елисей, облегченно выдохнув, выпрямился и отшатнулся.
Царевна лежала все так же неподвижно.
— Ну… — Акмаль, как-то неуверенно пожав плечами, посмотрел на главу отряда. — Не помогло.
— А может… — встрепенулся на этот раз Олешек.
— Не может! — снова пригвоздил Михайла.
Тем временем слегка оправившийся от потрясения Елисей горестно застонал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что же я скажу батюшке! А тетушке! А…
Подвывания все набирали обороты, и Михайла, снова поморщившись, как от головной боли, обернулся к Акмалю:
— Завяжи, как было…
Едва удалось заткнуть королевича, стало слышно, как Светик во дворе торопливо толкует что-то о яблоке. Затем хлопнула дверь, и через несколько быстрых шагов в комнату вихрем ворвался Ратмир.
Колдун обвел взглядом присутствующих, особо остановившись на Елисее.
— Яблоко подобрали? — отрывисто спросил он куда-то в сторону.
— А как же! А потом мы с Акмалем привезли королевича, — продолжал где-то за спиной чародея Светик. — Только он, наверное, как-то не так целовал…
Ратмир нервно дернул кадыком и шагнул к столу, на котором все так же недвижно лежала царевна. На нее он бросил лишь беглый взгляд и на мгновение опустил веки.
— И-ди-о-ты, — процедил он наконец. — Пищевое отравление поцелуями не лечат!
* * *
Тем же вечером богатыри сидели вокруг того же стола — на сей раз пустого. Царевну переложили уже на ее собственную постель за занавеской. А королевича с завязанными глазами отправили обратно в Грязюкино.
Алькино отсутствие ощущалось сейчас необычайно остро. Каждый нет-нет да оглядывался на угол с задернутой занавесью. Каждый запрещал себе думать о наследнице престола и боевой подруге как о мертвой. И у каждого стояло перед глазами неподвижное холодное лицо.
— Я исследовал яблоко, — говорил сейчас Ратмир, а все прочие внимательно слушали. — Выделить отравляющее вещество удалось. Судя по всему, яд составной, авторский…
— Это что значит? — не удержался один Светик, хотя ответ на вопрос интересовал всех.
— Значит, что готового противоядия к нему быть не может. Большинство компонентов я определил. Увы, не все. И есть еще магическая составляющая… благодаря ей царевна сейчас не мертва, а где-то посередине между жизнью и смертью. Но она же может и блокировать действие любых зелий…
— Ты можешь вылечить? — Михайла, как обычно, думал о главном.
Ратмир потарабанил пальцами по столу.
— Я попытаюсь. Сейчас я могу только попробовать облегчить ее состояние. Есть у меня один экспериментальный декокт… Попробую перевести смертный сон в обычный, просто очень глубокий. Тогда ее можно будет разбудить. Не уверен, что получится — слишком сложный яд, но попробовать стоит. Сегодня же и попытаюсь. Если не выйдет, нужно…
— Универсальное противоядие, — подал вдруг голос Савелий. — Твое.
Ратмир медленно кивнул.
— Да.
Когда-то Ратмир не зря считался лучшим студентом магфакультета академии за многие годы. И не зря своей специализацией он выбрал яды и противоядия.
Едва ли не с первого курса он лелеял мечту, реализация которой, несомненно, принесла бы ему неслыханную славу.
Все знают, что у каждого яда — свое противоядие. Поэтому нередко отравители используют сложные составные яды. Тогда подобрать противоядие в нужных пропорциях, да так, чтобы остановить, а не ускорить действие отравы, зачастую становится практически невозможно. Порой и определить такой яд совсем непросто, ведь от смешения компонентов их свойства меняются. А уж если при создании яда использовалась магия…
Юный чародей хотел создать универсальное противоядие, способное спасти от абсолютно любой отравы, сложной, составной и даже магической, вернуть умирающего от яда человека даже от последней черты.
Все годы своего обучения одновременно со своими курсовыми проектами он вел понемногу расчеты и в конце концов к последнему курсу разработал состав и магическую формулу. По всем подсчетам и теоретическим выкладкам, перепроверенным много раз — это было оно. То, что должно было произвести прорыв в магической медицине. То, что сделало бы его знаменитым и признанным… Оставалось только подтвердить теорию экспериментально. А для начала — приготовить свое зелье.
