– Бог не накладывал никаких запретов, где говорилось бы о том, что искать элексир молодости – это большой грех, – не сдавался приор.
– И то верно, – согласился Парацельс. – Но всякое благое дело (если вы считаете поиски вашего снадобья благим делом) должно производиться с соблюдением божеских законов. Например, один из них гласит «не убий».
– Простите, брат Теофраст, но я не понимаю…
Алоизий совсем смутился, и его лицо покрылось румянцем.
– Ваши подопытные человеческие особи мрут, как мухи. Это очень прискорбно, ваше преподобие.
– Брат Теофраст! – загремел своим громоподобным басом Ротгер. – Не порть нам аппетит упоминанием об этих тварях. Они всего лишь проклятые еретики.
– Брат Ротгер, ты скатываешься в этом вопросе на позиции иезуитов. В своей миссионерской деятельности на благо Церкви мы как-то забыли, что сказал Господь: «Да воздастся каждому по вере его».
Согласен, схизматам нужно внушать истинную веру, но только способы этого внушения должны соответствовать Святому писанию.
– Оставим казуистику на потом, – ответил Ротгер и впился по-волчьи крепкими зубами в кусок оленины, запеченной на вертеле. – Мням-мням… Ты лучше посоветуй, как найти проклятого папского шпиона. Он достал меня до печенок.
– Я уже советовал, – сказал Теофраст, отдавая должное густому монастырскому вину. – Но мои советы кое-кто пропустил мимо ушей.
– М-да… Кгм! – раздалось в ответ.
Ротгер спрятал глаза, сосредоточившись на еде. Ему очень не хотелось признаваться, что в деле поимки шпиона он опростоволосился как последний болван. Люди Ротгера по его приказу нашли тайную голубятню прежде, чем самого шпиона, и раньше, нежели перехватили почтового голубя с донесением. Рыцарь решил сразу взять быка за рога. Он не поверил словам Парацельса, что шпиону неизвестно, кто его напарник. Но даже если предположение Теофраста верно, то большой ошибки в том, что шпион будет схвачен, Ротгер не видел. По крайней мере, они будут знать, кто послал этого негодяя в монастырь и с каким заданием.
Искать голубятню было несложно – она находилась на чердаке, через стенку с обычными голубями, которых обихаживали монахи. Поэтому голоса элитных почтовых птиц нельзя было расслышать на фоне воркованья многочисленных представителей низшей касты голубиного племени, предназначенных для монашеского стола.
Устроили засаду. Шпион появился только на пятый день, ранним утром, когда проклюнулась заря. Он ходил настолько бесшумно, что кнехты заметили его лишь тогда, когда он очутился внутри тайной голубятни возле клеток с птицами. Шпион принес корм и воду для птиц. Он рассчитал точно – оставленного в кормушках зерна и воды в поилках как раз хватило на те несколько дней, что он не наведывался в голубятню.
Как отметил про себя Ротгер, шпион и впрямь был очень осторожен, а потому не желал лишний раз светиться при посещении голубей.
– Надо было его сразу убить, – наконец обрел дар речи Ротгер.
– Чаще всего правильные мысли посещают даже умную голову с опозданием, – улыбнувшись, утешил его Парацельс. – Так что не казни себя. Он все равно нам попадется.
– Экая сволочь!..
Ротгер сразу утратил аппетит и с раздражением бросил недоеденный кусок мяса в тарелку.
– Ну, придет время… – сказал он с угрозой.
Кнехты попытались схватить и связать шпиона, но не тут-то было. С поразительной быстротой и сноровкой, выдающей в нем человека знающего толк в рукопашных схватках, он ранил двух воинов ножом, а затем мгновенно вылез через чердачное окно и был таков. Как ему удалось спуститься с крыши, никто не мог понять. А высота была приличной, и если бы шпион просто спрыгнул вниз, во двор, вымощенный диким камнем, от него осталось бы только мокрое место.
На ум приходила лишь маловероятная догадка, что у него были крылья или какое-то другое приспособление, позволяющее планировать по воздуху, как предположил Парацельс, ученая голова. Или ему помогала нечистая сила, как уверовали кнехты, народ темный и необразованный. Но самым паршивым было то, что шпиона никто не узнал. На нем был надет длинный темный плащ с капюшоном, скрывающим лицо. Мало того, ко всему прочему, физиономия шпиона была упрятана под маску с прорезями для глаз и рта.
– Это еще раз говорит нам о том, что мы имеем дело с очень серьезным противником, – резюмировал
Теофраст сообщение рыцаря о неудаче. – Серьезным и умным. А ты хотел взять его нахрапом. Теперь он ляжет на дно, и будет действовать еще с большей осторожностью.
– Кто мог предположить, что он такой сильный и ловкий, – оправдывался Ротгер.
– И то верно, – миролюбиво соглашался алхимик, чтобы еще больше не травмировать психику совсем павшего духом рыцаря. – Создается такое впечатление, что шпион прошел школу «невидимых».
– Но ведь она основана братством Креста и Розы, – возразил Ротгер.
– На первоначальном этапе обучения в душу человеку не заглянешь. Это потом, после ряда испытаний, наставник может сказать, что собой представляет его ученик. Между прочим, насколько мне известно, уже были попытки проникновения иезуитов в ряды «невидимых». И не исключено, что одна из них могла оказаться удачной.
– Могу представить, что случилось с теми, кто пытался проникнуть в обитель, где учат наших «невидимых»… – пробурчал Ротгер.
– Самое легкое наказание для них – это яма со змеями, – посмеиваясь, ответил Теофраст.
– Бр-р-р! – вздрогнул рыцарь. – Как на меня, лучше взойти на костер, нежели очутиться в яме, кишащей этими тварями.
– Костер – это чересчур возвышенно для шпионов и предателей, – ухмыльнулся Парацельс. – На костре очищается душа, чтобы явиться, куда положено, в божеском виде. А вот яма или подземелье с ядовитыми гадами – это прямой путь в ад. По крайней мере, так считают отцы нашей церкви. На том и разговор и закончился. Ротгер немного успокоился, а Теофраст принял дополнительные меры по защите чаши и бриллианта.
В апартаменты приора, где был накрыт стол, вошел послушник, и что-то тихо шепнул ему на ухо.
– Дай сюда!
Алоизий нетерпеливо вырвал у него из рук крохотный пенал – голубиную почту.
– Поди прочь. Нет, стой! Скажи эконому, пусть принесут еще вина.
Послушник удалился, а приор вскрыл капсулу с посланием и начал читать. Этим поступком он как бы говорил, что всецело доверяет своим братьям по ордену Крестовой Розы.
– Хорошая новость! – обрадовано воскликнул Алоизий. – К нам идет еще один отряд под командованием польского рыцаря. Он тоже из посвященных.
– Наконец-то! – Ротгер просветлел лицом.
Прибытие посвященного в рыцарском звании с отрядом означало конец его мытарствам в этой варварской глубинке. Ротгер не без оснований считал, что сделал все от него зависящее и теперь пора ему заняться другими, более важными для ордена Креста и Розы делами, за которыми последует новая ступень в иерархии братства.
– И этот отряд, – продолжал приор, – уже на подходе. Он прибудет в монастырь совсем скоро, возможно, к обеду. Голубь послан с дороги.
– По такому случаю не грех и выпить, – заметил Теофраст, поддавшийся общему воодушевлению и ликованию.
Он работал большую часть ночи, спал всего два или три часа, поэтому не спешил вернуться в лабораторию, отдыхал душой и телом.
– Несомненно! – пробасил Ротгер.
И наполнил кубки.
– Продолжим застолье до самого прибытия отряда, – сказал он, плотоядно ухмыляясь. – Все равно сегодня нас ожидают хлопоты по размещению новичков, а потому другие дела придется отставить. А значит, не стоит их и начинать.
– А не позвать ли нам казака? – Парацельс мельком бросил взгляд на приора, который сразу же скорчил кислую мину.
– Зачем!? – спросил Алоизий. – Что делать этому схизмату за нашим столом?
– Как это – что? Вкушать пищу, – невозмутимо ответил Теофраст. – Небось, монастырская братия кормит его объедками.
– Хлоп и должен жрать со свиного корыта, – брезгливо поджав губы, сказал Алоизий.
– Пусть так, – согласился Парацельс. – Но неплохо бы этого схизмата чуток прикормить и главное – подпоить. Есть такая поговорка: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Вдруг что-нибудь интересное услышим.
– Верно. Тем более, что у меня для него есть новости… – Ротгер зловеще ухмыльнулся. – Я получил их вчера голубиной почтой. Сегодня мне хотелось поспрашивать этого хитрого хлопа в подземном каземате, но коль выпал такой случай…
Он подозвал Гунда, прислуживавшего за столом, и распорядился:
– Скажи Гуго, пусть приведет сюда казака. Да помойте его, чтобы не сильно вонял! И оденьте в какую-нибудь приличную одежонку.
Гунд убежал.
На какое-то время за столом воцарилось молчание – Ротгер блаженствовал, поглаживая полный живот, Теофраст о чем-то сосредоточенно думал, сдвинув густые брови, – наверное, решал какую-то алхимическую задачку, а приор мысленно выстраивал в голове целую речь, в которой он выражал полное несогласие с идеей брата Теофраста пригласить в их компанию нечестивца и еретика.
