— Уж кому-кому, как не вам, Ваше Сиятельство, граф Перевезенский, известный дуэлянт Двора Его Императорского Величества, говорить…
— Попридержи язык, шелупонь, не то и тебя на дуэль вызову, — прервал граф, и конферансье мгновенно захлопнул рот.
— Кхе, кхе… Итак, как и много лет подряд, господин Салтыков использует в качестве оружия бойца по прозвищу «Шелковая нить». Осведомленные люди знают, что означает это выражение. — Зал загудел, кто-то даже робко свистнул, но как-то неуверенно. Азиат все так же неподвижно сидел у края круга.
— Оружием господина Алтынбаева является не менее известный, но значительно более молодой боец по прозвищу «Черный бог». Говорят, что это прозвище дали ему восторженные дамы… — теперь уже раздались свист и хлопанье, крики и ободряюще-пошлые шутки. Чернокожий что-то крикнул, не переставая подпрыгивать на месте будто мячик.
Конферансье вдруг стал серьезен, подтянулся и заговорил, будто на похоронах:
— Итак, с Его Высочайшего позволения и по Его указу, именем Императора вопрошаю дуэлянтов. Уплачены ли пошлины на дуэль?
— Да, — твердо заявил Салтыков.
— Д-да, — промямлил Алтынбаев.
— Переведены ли деньги на семейные счета бойцов?
Ответы так же были утвердительными. Смешно, неужели кого-то выпустили бы на арену, не проверь всё досконально Дуэльное управление? Но традиция, есть традиция.
— К бою! — крикнул конферансье на весь зал, и поспешил вон из круга.
Азиат медленно поднялся на ноги и снова с хрустом повел плечами. Первым вошел в круг и с этого момента жизнь перестала для него что-либо значить. Голова была совершенно пуста, руки безвольно опустились вдоль туловища, взгляд потускнел, отчего его глаза стали напоминать два камня. Опасная, обманчивая расслабленность. Взрывная тишина вулкана.
Чернокожий наоборот, оказался очень активным, энергичным и деятельным. Первое, что он сделал, ворвавшись, да, именно ворвавшись в круг, это атаковал ногой в голову. Довольно рискованный шаг, если учесть, кто именно был его соперник. «Шелковая нить» неожиданно мягко, текуче шагнул назад. Он не стал блокировать удар, или пытаться нанести упреждающий удар, как «завещал» Брюс Ли. Он всего лишь подтолкнул ладонью пятку чернокожего, ускоряя ее движение, отчего тот развернулся на месте, потерял равновесие и растянулся на песке…
Зрители восторженно взвыли.
— Ах, хорош, черт узкоглазый! Ах, хорош! — громко восхитился граф Перевенцев, обернулся к денщику и прокаркал, — Эй, Яшка, ну-ка узнай, сколько он за схватку берёт!
— Да Ваше Сиятельство, непременно, — Яшка вскочил и побежал в сторону раздевалки, в поисках тренера азиата.
«Черный Бог» поднялся и, теперь уже осторожно, стал двигаться по кругу, подняв руки к подбородку. Видимо рассчитывал на свою боксерскую подготовку. Кажется, раньше он был чемпионом мира по боксу, до тех пор, пока не подался в Дуэль. Оно и понятно, совершенно другие деньги. И риск совершенно другой…
Джеб, джеб, попытка пробить в корпус. Азиат, лениво перемещаясь из стороны в сторону, уходил от прямых ударов. Чернокожий, понимая, что так ему не добиться успеха, старался как мог, наступал, теснил к краю круга, пытался бить. Через две минуты таких скачек, по залу прошел ропот разочарованных зрителей. Будто дожидаясь именно его, азиат шагнул вперед, разорвав защиту как бумагу, цепко схватил чернокожего руками за шею и нанес сокрушительный, каменный удар в солнечное сплетение коленом.
«Черный бог» упал снова, скрутился в клубок и тихонько зашипел, пытаясь вдохнуть. Глаза его едва не выкатывались из глазниц, наливаясь кровью, рот открывался и закрывался, как у карпа в руках рыбака, на шее и руках вылезли канатами вены. Ему было очень плохо. А азиат же просто встал рядом, даже не глядя вниз, на врага, он смотрел куда-то вдаль, не обращая внимания на то, что творилось вокруг.
Вряд ли кто-то потрудился представить, о чем именно думал «Шелковая нить», ведь куда веселее кричать:
— А-а-а! Нить! Убей его! Убей! Убей! Убей!
Зал скандировал, азиат ждал. Постепенно чернокожий отдышался и смог подняться на ноги. Было видно, что удар потряс его. Ведь он был на голову выше азиата и почти на двадцать килограмм тяжелее, да еще и моложе на два десятка лет, а, следовательно, сильнее. Так он думал до боя. А теперь даже не знал, что делать. На свою беду он посмотрел в глаза «Шелковой нити» и понял, за что того так прозвали. Никаких эмоций, ни страха, ни сожаления, ни жалости, ни ярости. Вообще ничего. Это было самое страшное, как приговор Императора, не подлежащий обжалованию. «Нить» стоял как скала, при этом готовый утечь из рук подобно воде. Весь запал и желание драться сразу как-то испарилось, уступив место настойчивой потребности убежать и спрятаться. Но уходить из этого круга было нельзя! Пока в нем находилось в живых двое человек. Таковы правила дуэли и чернокожий их помнил твердо. Потом он еще вспомнил количество боев, которые провел азиат, и ужаснулся. Он станет всего лишь очередной жертвой, добавив единичку после сотен и десятков.
Чернокожий вспомнил только один момент, когда ему было почти так же страшно. В первом классе школы, когда его избивали четверо. После этого он и стал заниматься боксом, упорно, старательно, скорее даже остервенело. Именно это упорство и здоровая спортивная злость, помноженная на давний детский страх, и помогала ему всегда, во всех схватках. А потом он на свою голову пошел в Дуэли…
Лучше бы тихо и мирно ушел на покой, непобежденным чемпионом мира, так нет же, захотелось денег и вечной славы Дуэльного оружия. Попасть в списки Потерявших имя, быть принятым лично Императором и… и много чего еще хотелось. А сейчас вот все блага, ради которых он пошел убивать на Дуэли, стали пустыми и ненужными. Такими же пустыми, как глаза азиата.
Судорожно вздохнув и едва не охнув от боли, похоже, что в грудине теперь трещина, «Чернокожий Бог» собрался с силами и пошел вперед, на врага. Как тогда, в детстве, он пошел против четверых, хлюпая в кровь разбитым носом и заранее зная, что вон тот, справа, ударит его камнем по голове, а тот, слева, будет бить палкой. Но все равно пошел.
Рывок вперед, удар прямой левой. Азиата там уже нет, только мелькнул его черный хвост. Противник уже сбоку, немыслимо быстро перехватывает руку, дергает вперед и немного в сторону, одновременно неуловимым и даже изящным движением проводя подсечку. Негр взлетел в воздух так, что засосало под ложечкой. Восторг ребенка, качающегося на больших, красивых качелях, длился не больше половины секунды, а затем последовал ужасный удар спиной об жесткий пол и песчинки арены вгрызлись в кожу. Да еще и затылком стукнулся — полетели искры во все стороны. И опять пришлось корчиться на полу, силясь вздохнуть, ведь ударом вышибло воздух. Грудь болела очень сильно, перед глазами стояли цветные круги. Но надо вставать, это не бокс, тут нет рефери, который будет считать секунды и нет спасительных нокаутов, после которых этот ужас прекращается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
